Счет по головам

— ЗДРАВСТВУЙТЕ! — дружно возгласили имиты у нее за спиной, еще более взбудоражив новеньких.

— Мы просим каждого выбрать самую любимую свою знаменитость из любого периода времени в свои персональные гиды на весь этот день. Не стесняйтесь назвать избранника вашего сердца. Она или он вам непременно откликнется. Мы все здесь друзья, выбирайте кого вам будет угодно — даже меня! Целый день мы будем выяснять ваши вкусы и мнения — копаться в ваших душах, если хотите, но сначала я попрошу вас ознакомиться с условиями работы и поставить свою подпись, если вы с ними согласны. После этого мы сразу займемся оглашением ваших тайных желаний, и названные тут же спустятся к вам.

Мало кто из временных дал себе труд прочесть контракт, появившийся перед ним в воздухе. Нетерпеливо махнув, они называли Беверли Беттлсон, Кэри Гранта, Агнишелло дель Сур, Хэмфри Богарта, Юрека Рутца, Мэрлин Монро, Рональда Рейгана и так далее, и так далее. «Здесь!» — радостно откликался каждый из вызванных. Звучали фанфары, и полубог сходил вниз по грандиозной лестнице пирамиды.

Богдан, воспользовавшись моментом, проскочил мимо Аннет за стенку-невидимку, скрывавшую один из служебных лифтов.

— Привет, Богго, — сказала Аннет — так его называла только она. — Улыбочку?

Ей он мог улыбаться без конца. Именно она была его тайным желанием. Ничего, что она взрослая, ничего, что обыкновенная гологолли — он любил ее всем своим сердцем.

— Само собой, Нетти. — Так ее называл только он. — Я, правда, малость опаздываю…

— Мы заметили, — усмехнулась она. — Не стану задерживать, только передам: тебя вызывают в отдел кадров.

— В отдел кадров? — дрогнувшим голосом повторил Богдан. — Зачем?

— В среду в три пятнадцать.

— Из-за того, что я опоздал? Это просто случайность, я ничего поделать не мог. Больше это не повторится.

— Уверена, что не повторится, — засмеялась она. — Ты очень пунктуальный молодой человек, поэтому вряд ли тебя из-за этого вызывают. Календарь показывает, что в среду исполняется первая годовщина твоей работы у нас.

Богдан посчитал в уме.

— Точно! А я и забыл.

— Зато «Э-Плюрибус», я думаю, не забыла, — подмигнула ему Аннет. — Извини, Богго, пойду займусь отстающими.

Двое временных все еще пытались расшифровать, что написано в их контрактах. Другие уже отправились в путь через бескрайнюю мраморную равнину с голиками своей мечты. Цель их путешествия — павильон, едва заметный на горизонте. Расстояние было иллюзорным только наполовину: им предстояло пройти от лифтов на южной оконечности башни до лестничной клетки на северной, а это добрых полклика. Рядом с Гаррисоном Фордом, графом Увагой и Одри Хепберн дорога покажется еще более длинной. К тому времени, как они доберутся до павильона и вставят затычки, «Э-Плюрибус» успеет загрузить их персональные файлы, произведет затылочно-подъязычную нейроградуировку, определит нижний уровень респонденции и подберет для каждого индивидуальные тесты на утро.

Все путем. Он, Богдан, становится настоящим специалистом в области социологии. Может, в компании заметили, как хорошо он работает. Может, кадры продлят ему контракт и дадут премию, а то и повысят.

Кишечные зонды, они же затычки, были обязательны не только для «дырок», но и для постоянных работников. Зонд, или пробник, представлял собой пучок подвижных электродов, соединенных специальными наконечниками. Его гликолевый футляр таял при температуре тела. Конической формы, четырнадцати сантиметров в длину, он напоминал миниатюрную, покрытую жиром рождественскую елку и пахнул как порошок для ванн. Вставлять его было очень просто. Богдан на основе долгого опыта проделывал это совершенно автоматически, с юмором вспоминая о «дырках», делающих это впервые. Он запер за собой дверь «зарядной» кабинки, расстегнул скаф ниже пояса, сел на унитаз, и сиденье само опустило его на зонд. Последовал секундный дискомфорт, пока футляр всасывался в слизистую ободочной кишки, и легкий перистальтический спазм — это пара электродных волокон подсоединилась к блуждающему нерву. Вышедший из кабинки Богдан преобразился в говорящую аналитическую машину.

Богдану предстояло выполнить третье за день задание — два первых он пропустил. В небольшой аудитории сидело вокруг голопространства около дюжины «дырок», все еще взволнованных новизной своих ощущений. Двое были итеранты, стивы; они уже отделались от своих гологидов и довольствовались обществом друг друга. Еще несколько человек, чартисты, сидели рядом в дружелюбном молчании. Богдан сделал им чартистский знак, вызвав подозрительные взгляды — он не носил кодьяковских цветов на работе.

Свет в аудитории погас, зазвучала веселая музыкальная тема. Специальные камеры перенесли зрителей в Чикагскую пластическую клинику, где трое человек привлекательной наружности, две женщины и мужчина, дожидались только что сданных анализов. Они решили слиться воедино хирургическим путем, но все еще обсуждали, какую конфигурацию им лучше принять.

Богдан, проработавший год в «Э-Плюрибус», заподозрил в этом консенсус-видео, наименее любимое им. Сюжет развивался на основе совместных ощущений аудитории. Профессиональный опыт подсказывал, что история вскоре свернет в привычное русло лжи и затаенных обид. Трое красивых, остроумных молодых людей, с виду аффы, решили стать единой плотью, но вопрос в том, чья это будет плоть? Какого пола? Может быть, комбинированного? Для людей, желающих стать одним целым, они удивительно долго не могли достигнуть согласия, и легкий юмористический тон их дискуссии доходил уже до абсурда.

Так, во всяком случае, считал Богдан. Зрители смеялись умеренно, и сюжет начинал принимать весьма странный оборот. Разговор перешел на Чикагский купол, который должны были снять в этот вечер. Через пару минут идиоты-пациенты, открывшие видеофильм, исчезли, сменившись куда более осмысленными персонажами: новая троица укладывала чемоданы, собираясь бежать из Чикаго в другой город, по-прежнему защищенный куполом.

«Э-Плюрибус» время от времени добавляла новые линии, пытаясь возбудить у зрителей интерес к другим темам. Одна из троих выиграла в лотерею и не хотела делиться с другими двумя, а они без ее ведома дали объявление, чтобы подыскать вместо нее кого-то другого. Все трое не могли договориться, куда ехать в отпуск, и прочая дурь в том же роде. Но все эти нити очень быстро вплетались в общую озабоченность на предмет купола. Как ни старалась «Э-Плюрибус» оживить сюжет, он всегда упирался в купол, купол, купол.

Следующее задание Богдан выполнял в гораздо более многолюдной аудитории, где шла часовая программа вероятностных новостей «Э-Плюрибус». Для начала красивые говорящие головы напомнили зрителям, что новости именно вероятностные. Эти события, возможно, случились, а возможно, и нет — не следует путать их с корпоративными новостями.

Первые несколько сюжетов касались стихийных бедствий за пределами Объединенных Демократий. Вокруг Богдана, сидящего в утлой лодочке, бушевало соленое половодье в Субсахаре. Его окружали азербайджанские дети с раздутыми животами и жертвы искусственно вызванной холеры в Ираке. Он отмахивался от пакистанских липучих мух, покрывавших людей и скот, как вторая кожа.

Перед самым обеденным перерывом зрителям сообщили о космической катастрофе, жертвами которой стали крупный предприниматель и ее дочь, голливудский продюсер. Их красивая яхта «Ариа» потеряла управление и неслась вниз, как падающая звезда. Богдан заглянул внутрь и был потрясен при виде двух молодых полуодетых красавиц, взывавших к нему о помощи.

Буфетные стойки «Э-Плюрибус» ломились от колбас, отбивных, гуляша, спагетти, супов, соусов, хлебцев, рогаликов, всевозможных десертов. Никаких ограничений не соблюдалось, и «дырки» наворачивали вовсю, да еще и на потом запасались. Их раздувшиеся карманы изобиловали сальными пятнами.

Эта кормежка, хотя и бесплатная, таила в себе подвох, то есть очередной тест. Затычки оставались на местах, и едоки в самых интимных подробностях транслировали свой пищеварительный процесс: глаза, рот, желудок и так далее.