Счет по головам

Ментар в образе миниатюрной девушки хотел что-то ответить, но Синди опередила его.

— Погодите. Мэри сегодня не сможет прийти.

— Как же так, Мэри?

— Извините. У меня уже назначена одна встреча.

— Одна встреча, — фыркнула Синди. — Она к Фреду собирается. На свидание. Видите, как она вырядилась?

— О-ля-ля! — воскликнула доктор. Мэри зарделась.

— Я просто хотела попрощаться с вами до завтра.

— Значит, сюрприз подождет, — решила Эллен. — Передай Фреду наш нежнейший привет. Да, чуть не забыла! Делом Фреда, в помощь Маркусу, займется кабинетный юрист. Пусть Фред предупредит Маркуса о его скором звонке.

Это была по-настоящему хорошая новость.

Мэри прошла через скрупулезнейший сканер внукоровской тюрьмы в Прово, штат Юта. При каждом визите сюда дежурные рассы встречали ее по-разному. Иногда они воздавали должное подвигу, совершенному ею и другими евангелинами, иногда она лишь напоминала им о позоре, которым их покрыл ее муж.

Ее проводили в так называемую семейную веселушку. Фреда должны были привести через пять — десять минут. Мэри, пройдя по грязному ковру, села в замызганное кресло. Обстановка не лучше, чем в какой-нибудь общаге для бедных. На стенах, голых и серых, даже календаря нет. Либидо среди всего этого съеживается, как пищевая обертка. Это, в общем, и к лучшему — Фред еще при первом свидании поставил четкие границы всему, что будет происходить в этой комнате.

Мэри хорошо помнила, как это было. С него сняли наручники, закрыли за ним дверь. Мэри стояла посередине, и не заметить ее в этой маленькой камере было крайне трудно, однако Фред сначала прошелся вдоль двух стен, разглядывая покраску. Потом исследовал дверь, закрытую только на щеколду — не на замок. Глаза его метали молнии. Они впервые за три недели остались наедине, и он ее еще не простил.

Привет, сказала она. Может, поговорим? Это место и мне не внушало уверенности, поэтому я обратилась к твоему Маркусу, и он сказал, что здесь нет ни камер, ни микрофонов, ничего такого. Если обнимешь меня, об этом никто знать не будет.

Но он не обнял. Даже слова ей не сказал. Только закатал рукав и поднес к глазам свою бледную руку.

Милый, сказала она, я знаю, что ты теперь полностью колонизирован. Как и я, и весь Чикаго, и две трети нашей страны. Никто от этого не в восторге, но многие согласны, что «вошки» гораздо лучше, чем слизняки.

Фред хлопнул себя по лбу. Раньше он никогда так не делал, и это обеспечило ему полное внимание Мэри. Довольный этим, он раскинул руки, как бы охватывая незримую аудиторию за стенами камеры, и сказал спокойно, но властно:

— Мы с женой для вас представления устраивать не намерены.

Фреда привели. Мэри встала, сделала ему навстречу пару шагов.

— Здравствуй, Фред.

Он молча сел на кровать. Только его глаза говорили, как он по ней скучает. Мэри вернулась в кресло. Они поговорили о доме, о его деле, о судебном процессе — как всегда. Сегодня Мэри принесла очень важную новость, но не знала, как сообщить ее Фреду.

— Эллен Старк говорит… — начала она, но Фред потемнел при одном этом имени. — Она говорит, что юрист ее Кабинета будет защищать тебя вместе с Маркусом. Говорит, что…

— Нет, — отрезал ее муж.

Кровать посередине провисла. Они лежали лицом к лицу, не касаясь друг друга, и говорили одними глазами, как всякий раз. Фреду не терпелось высказаться первым. Его взгляд рассказывал о целой череде неприятных инцидентов, и даже страх там сквозил. Он страдал от одиночества, от унижений, которым подвергался в тюрьме. Мэри едва сдерживалась, так ей хотелось его обнять.

После часа такой беседы Фреду стало немного легче. Он блаженно зевнул и поднял бровь, показывая Мэри, что теперь ее очередь.

Та старалась не слишком показывать, как она счастлива. Спасение Эллен из клиники до сих пор было у всех на устах, и евангелины вновь оказались в центре внимания.

Мало того — благодарная Эллен решила разработать евангелинскую гологолли для сериалов, посвященных этому типажу. Имит еще не закончен, а все крупные студии уже рвутся приобрести его. «Голубая гагара» заказала тысячу копий, «Четыре ступени» на прошлой неделе — пятьсот. Все десять тысяч экземпляров ограниченного издания будут распроданы еще до официальной даты выхода в свет.

Но и это еще не все. Весь доход от продажи имитов «Белый день» — собственная студия Эллен — будет отчислять в фонд Ренаты Картер и Александры Перри для обучения и омоложения евангелин.

И это еще не конец. Эллен дарит по одной гологолли Мэри, Синди и другим работавшим в клинике линам. У меня будет своя гологолли, Фред. И она уже включена в сценарий «Шелковой Шерли»! Ты хоть представляешь себе, как это выгодно? Я за месяц столько не получаю, сколько она приносит за один день.

Понимаешь, что это значит? Что мы с тобой, Фред, обеспечены на всю жизнь. Когда ты выйдешь отсюда, найдем квартиру получше. Сможем поехать куда захотим и не возвращаться сколько нам будет угодно. Это значит…

Перед Мэри вдруг возникла Рената на своем травяном ложе. Это все еще случалось с ней раз по десять на дню. Мэри прослезилась, оплакивая ее, и Хэтти тоже, и Алекс. Даже Рейли. Не потому, что он был тяжело ранен — он уже поправился и вернулся на службу, а потому, что Рейли такой безупречный расс.

Вынужденная оплакать столько людей, Мэри свернулась калачиком на кровати и промочила покрывало слезами. Ей очень не хотелось устраивать «вошкам» такой спектакль, но справиться с собой она не могла. А Фред просто лежал рядом и мучился.

Они вздремнули немного, все так же не соприкасаясь, но дыша в такт. Проснувшись, Мэри увидела угрюмый взгляд Фреда. Он показал на себя и, нарушая свое же суровое правило, дотронулся до нее. Взял ее руку в свои лапищи. Эти холодные руки пронизывали ее током, и она не разобрала, что такое он чертит пальцем ей на ладони. Лишь после повтора она узнала иероглиф «обязательство» с подтекстом «честность» и «неоплаченный долг». Когда Мэри подняла на мужа глаза, он втянул щеки и прижал палец к носу.

Она едва удержалась от смеха: ни дать ни взять Гуж! Но Фред не шутил — он пытался ей передать что-то очень важное. Он снова ткнул себя в грудь. Обязательство. Честность. Неоплаченный долг.

— Последний дубль был очень хорош, мар Скарленд, — сказал режиссер в микрофон. — Давайте-ка вернемся к Удивлению Сидя.

Мэри в записывающей кабине «Белого дня» села на табурет, сделала вдох, выбросила из головы все ненужные мысли.

— Готова.

— Я слышал, лина, с тобой случилось несчастье. Мэри удивленно подняла брови.

— Отлично. Перейдем к Удивлению Вставая.

— Я готова.

— Лина, мар Доддер умер! Мэри вскочила на ноги.

— Прекрасно. Удивление Мнимое.

— Я готова.

Перерыв на кофе. Мэри сняла шлем, потрясла волосами. Выйдя из кабины в холл, она встретила Синди и Джорджину.

— Не знала, что быть актрисой так трудно, — сказала Синди.

— Вы над какими каскадами работаете? — спросила Джорджина.

— У меня удивление.

— А я возбуждение изображаю.

— Ну, это для тебя должно быть проще простого, — засмеялась Джорджина.

— Правда? Почему же тогда оргазм перепал тебе? «Оргазм Сидя», — передразнивая режиссера, завела Синди. — «Хорошо, хорошо. Теперь Оргазм Стоя».

Сестры, глядя друг на друга, расхохотались (Смех Глупый).

Эллен в отличие от них не смеялась — ее голос раскатывался по холлу гневным крещендо. Мэри хорошо представляла себе ее покрасневшее лицо в баке. Лины, как одна, повернули в офис — на помощь.

Эллен-муляж, высокая стильная женщина, приперла к стенке делового партнера Кларити. Та встретила евангелин с нескрываемой радостью, но Эллен зарычала:

— Минуту! Не видите, что мы заняты?

— Извините, — сказала Синди.

— Мы пойдем, пожалуй, — сказала Джорджина.