Страница 16 из 61
Теософия предлагала этим людям целостный взгляд на мир, возможность видеть настоящее через призму прошлого. Воображаемое прошлое оправдывало множество самых разных социальных, политических и культурных идеалов, таких как расизм, магия, иере фантический элитаризм, единодушно отвергавших со ремённый мир. Будучи вполне мифологическим, это оправдание всё же включало в себя современные научные достижения, представления об обществе и истории ссылки на сверхъестественное. И это было спасением для тех, кого не устраивала современная жизнь. В лучшем случае, оккультные предрассудки могли усилить и наполнить смыслом сопротивление происходящим социальным процессам. В худшем случае, они позволяли уйти в мир фантазии, где обладатели истинного знания могли чувствовать себя удобно и издалека сетовать на беды мира действительного.
Armanenschaft
Политическая мифология Листа о сословии служителей Вотана опирается на идею политической власти посвящённых как в старом, так и новом обществе. Впервые эта идея была сформирована им в лекциях и статьях 1890-х годов, но как принципиальный элемент его воображаемого мира определилась в 1908. Термин A
Короли-священники были ответственны за все дела правления и образования древнего общества, эти обязанности были возложены на них их глубокой мудростью. Мудрость состояла в знании германской теософии. Обладание этим знанием рассматривалось как абсолютное и священное право политической власти для посвящённых, тогда как общество расслаивалось в соответствии с тем, насколько каждый класс причастен знанию. Лист подчеркивал то обстоятельство, что указанное знание не было одинаково доступно всем членам общества. Он указывал на двухъярусную систему экзотерического и эзотерического обучения знанию. Экзотерическая доктрина (Вотанизм) предполагала популярную форму мифов и притч, предназначенных для низших социальных классов, эзотерическая доктрина (арманизм) имела дело с тайнами знания и ограничивалась учениками из высшего круга. Поскольку Armanenschaft было структурой, ответственной за образование, то такое разделение административно было легко достижимым.
Лист описывает Armanenschaft, пользуясь концепциями франкмасонов и розенкрейцеров. Элита священнослужителей разделялась на три ранга в соответствии с рангами иерархии ложи: вступающие в ученичество, братство и мастера масоны. Каждая ступень означала определённую степень посвящения в знание. Помня о масонских ритуалах, Лист каждый ранг древних священников снабдил собственными особыми знаками, рукопожатиями и паролями. Перед тем как перейти в ранг брата, неофит должен был провести семь лет за изучением Эдды и элементарной теософии. На следующей стадии обучения он путешествовал по другим центрам арманизма, приобретая необходимый опыт священника, руководителя и учителя. По прошествии семи лет, подготовленный и умудрённый брат мог перейти в ранг мастера, на ступень полного посвящения. Здесь он прикасался к последним тайнам знания, которые не могли быть сообщены при помощи языка: Лист описывал эти таинства знания такими оккультными формулами как «утраченное слово мастера», «непроизносимое имя бога» и «философский камень», изъятых из масонского, каббалистического и алхимического наследия XVIII века или же собственной формулой, составленной из пяти гласных.
«Arehisosur».
Франкмасонство, таким образом, послужило Листу моделью для иерархии священников, основывающей свою власть на механизмах посвящения.
Помимо власти мастера над подчинёнными ему братьями, гностическая градация поддерживала и коллективную власть A
Рассказывая историю A
История указанных мистификаций может быть понята только в связи с ростом иррационализма в середине XVIII столетия. Эта тенденция частично оказалась реакцией на изменение взглядов просвещённых наследников абсолютизма в Германии, которые отказались считаться с наследием традиционных законных привилегий, неприкосновенности духовенства и народных предрассудков. Реформа просвещения представляла угрозу для многих людей, поскольку обещала разрушить скреплённые временем привычки и культурные ценности. В иррационализме люди нашли конкретное идеологическое оружие для борьбы с грядущим обновлением. Существовали и более древние источники нового иррационализма: традиционная религиозность, пиетизм, восхищение мистическим способом решения загадок природы, – всё это находило выражение в оккультных науках. Новый иррационализм был, таким образом, результатом слишком высокой оценки эмоций и интуиции, соединённой с отвращением ко всякому аналитическому разуму, материализму и эмпиризму. Духовное настроение, широко распространённое в Германии, породило множество сект и обществ во второй половине восемнадцатого века, посвятивших себя всему оккультному и таинственному. Именно они и ответственны за оживление интереса к алхимии, розенкрейцерам и франкмасонам.
Возникновение ордена розенкрейцеров следует датировать началом семнадцатого века, когда в Касселе были опубликованы два анонимных манифеста, приписываемых «Chymische Hochzeit» Иоанна Валентина Андрее (1586–1654). В манифестах объявлялось о существовании тайного братства, имеющего целью «универсальное и всеобщее преобразование мира». Предположительным создателем братства назывался Христиан Розенкрейц, живший приблизительно с 1378 по 1484. Преобразование мира должно было совершиться путём соединения протестантизма с магией и алхимией и каббализма с современными медицинскими и научными знаниями. Фрэнсис Йетс высказывал предположение, что манифесты выражали надежды, возлагаемые на Фридриха II, как на «политико-религиозного лидера, призванного решить проблемы века» в то время как их содержание выглядело своеобразным герметическим возрождением среди протестантских интеллектуалов в эпоху, когда угасли первоначальные импульсы герметизма (Возрождение, XV век). Привлекательность такого проекта во времена жёсткого религиозного и идеологического противостояния кануна Тридцатилетней войны очевидна. Из этой смеси мистического благочестия, утопических надежд и герметико-каббалистических идей возник миф о розенкрейцерах, который на протяжении многих лет очаровывал интеллектуалов, стремящихся к знанию и моральному обновлению. Клаус Эпштейн отмечал, что особенно привлекательным он выглядел для консерваторов, поскольку подчёркивал ценность древней мудрости для будущего развития.