Страница 46 из 62
— Тут сразу же возникает несколько вопросов, Ксения Михална, — подал голос Трифонов. — Первый. Шантажист, стремившийся заработать на компромате, не станет присылать фотографии в прокуратуру. Значит, мы имеем в наличии двух фотографов. Снимки, присланные нам, доказывают, что они сделаны непосредственно на месте преступления. Готов с вами согласиться, что главным палачом был
Толстиков, и он же фотографировал свою сообщницу на фоне трупов. Но делал это скрытно. Он и присылал нам фотографии, чтобы перенести ответственность за содеянное на партнершу. Однако что касается вашей версии, то в ней есть одна брешь. Получив деньги за шантаж, Власов вряд ли бы повез их домой. Он опытный оперативник, а не наивный дергач. И уж, конечно, он не вошел бы в лифт с партнершей Толстикова. Следя за ним, он не мог не знать, кто она. Допустить к себе на близкое расстояние женщину, связанную с Толстиковым, да еще соучастницу стольких убийств — это верх беспечности.
— Позвольте перебить, — вмешался Марецкий. — А если женщина играла на два стола? Дело в том, что ее и раньше видели вместе с Власовым. Может, шантаж Толстикова — ее идея. Она решила заработать, а сыщик был лишь орудием ее замысла. Когда тот получил деньги, они встретились и решили их поделить. Поехали домой к Власову, и в лифте она его пристрелила. Зачем делиться, если можно взять все себе? Толстикову она доложила, что свидетель убит — ею, разумеется, но денег при нем не было. Говоря вашими словами, какой дурак потащит деньги домой? Все логично.
— Красиво излагаешь, Степан, — улыбнулся Куприянов. — Так и хочется поверить. Есть еще одна загадка. Я получил сообщение из Петербурга. Частного сыщика Власова нанял ни кто иной, как сам Толстиков. В задачу Власова входила слежка за его распутной женой. И он начал следить за небезызвестной нам женщиной за сутки до того, как был повешен первый вербовщик Зибиров. Конечно, мы не можем исключать, что, став свидетелем серии убийств, Власов решил переманить на свою сторону сообщницу Толстикова, и инициатива союза исходила от него, а не от женщины. Та согласилась, но лишь для того, чтобы держать сыщика под контролем. А когда тот встал на дыбы, она его уничтожила, оставаясь преданной Толстикову. Это больше похоже на правду. Но остается не ясным почему Толстиков нанял Власова. Если он запланировал ряд убийств, то понимал, что сам в первую очередь попадет в объектив сыщика. Окажись Власов порядочным человеком, после первого же убийства он пришел бы в милицию и выложил все, что знает. В таком случае, мы взяли бы Толстикова и его подругу еще в Питере. Совершенно неоправданный риск.
Объяснений никто дать не мог. В поведении Толстикова не было никакой логики. А мыслить абстрактно людей, привыкших оперировать только фактами, никто не учил.
Совещание затянулось до вечера.
Возвращаясь с генералом домой, Трифонов, спросил его:
— Как можно объяснить, Гена, появление отпечатков пальцев твоей секретарши в квартире профессора Пекарева?
Колычев улыбнулся:
— Хитрый ты лис, Саня. А почему не спросил меня об этом на совещании?
— Счел не корректным.
— Наташа ездила к Пекареву по моей просьбе. Это она первой обнаружила его труп, напугалась и убежала, захлопнув за собой дверь. Вот откуда я знал, что в квартире труп, и послал тебе в помощь экспертов.
— А никому другому ты такого деликатного поручения дать не мог?
— Наталья Пална по образованию юрист. К тому же она оформлена моим консультантом и у меня есть все основания ей доверять. Очень тонкая женщина с изящным, я бы сказал, умом. Она умеет смотреть на вещи свежим взглядом и замечает то, мимо чего мы проходили. У нее талант. Я хочу ее рекомендовать на должность старшего следователя, как только мы закончим с этой эпопеей.
— И давно она у тебя работает?
— Пришла за несколько дней до твоего приезда. Моя бывшая секретарша в декретном отпуске. Наталью Палну рекомендовали серьезные люди, и я очень доволен, что взял ее на работу. Она меня, старика, многому научила. Я не стесняюсь учиться у талантливых учителей.
Трифонов не стал больше задавать вопросов. Он задумчиво уставился в окно. Шел дождь, деревья оголились, покрыв желтой листвой мокрые мостовые. Не за горами зима.
Поезд пришел вовремя. Как только Варвара Пекарева вышла из вагона, к ней приблизились двое мужчин.
— Здравствуйте, Варвара Евгеньевна. Я следователь Трифонов, а это мой помощник майор Куприянов. Вы в курсе событий?
— Да, в курсе. — Она поставила чемодан. — Если меня встречает милиция, значит, речь идет о преступлении. Так я должна понимать?
— Следствие придерживается именно такого мнения. Позвольте, мы вас подвезем. Поговорим в машине.
— Не возражаю.
Куприянов взял чемодан, и они направились на привокзальную площадь, где их ждала машина.
— В каких отношениях вы были с пасынком? — начал задавать вопросы Трифонов.
— Ну в каких… Я его практически не видела. Он взрослый самостоятельный мужчина, преуспевающий ученый, занят своими делами. Да и муж мой завален работой… Боже, никак не могу поверить, что завтра его похороны. Какая нелепость. До меня еще не доходит произошедшее. Я даже не плакала. Не осознаю весь ужас случившегося.
— У профессора были враги?
— Какие могут быть враги у врача, который вытаскивает безнадежно больных с того света? На него молились!
Они сели в машину. Женщина нервничала.
— А о том, что он руководил туристическим агентством, вам известно?
— Агентством? Впервые слышу. Впрочем, Гога был скрытным человеком. Он не любил рассказывать о своих делах. Конечно, я понимала, что он где-то подрабатывает. Профессорской зарплаты не хватит, чтобы делать такие дорогие подарки. И потом, уходил он рано, а возвращался поздно. Я даже не знала его рабочего телефона, только мобильный. Да и тут ничего странного нет. Действующий врач в кабинете не сидит. Несмотря на свой возраст, он был полон сил и вел очень активный образ жизни. Но, повторяю, о делах, о работе мы никогда не разговаривали.
— А друзей его вы знали?
— Я бы не стала его знакомых возвышать до ранга друзей. Все свободное время он отдавал семье. Очень редко позволял себе сыграть «пулечку». Но не у нас дома, а сам ездил в гости.
— К кому именно, знаете?
— Двоих знаю, разговаривала с ними по телефону. Это Вайсберг Илья Львович и Гурвич Анатолий Васильевич. Вайсберг — дипломат, насколько я знаю, а Гурвич — военный. В отставке. Люди солидные, уже немолодые. Преферанс — интеллектуальная игра. Я никогда не возражала против таких мальчишников. — Пекарева глянула в окно автомобиля. — А куда мы едем?
— Этот вопрос вы должны решить сами. Домой вам нельзя. Пока мы не разберемся в деталях убийства членов вашей семьи, я не хотел бы, чтобы вы оставались на виду и одна. Охрана здесь не поможет. Убийца чрезвычайно изобретателен.
— Только не пугайте меня, ради бога. А как же похороны?
— На похороны идите. Там будут наши люди. У вас есть надежное место, где вы можете прожить недельку-полторы, ничего не опасаясь?
— Есть. Дача. О ней никто не знает. После смерти моего отца она заброшена, но там есть камин и электричество. Я хочу ее продать, но руки не доходят. У Гоги, у Георгия Викторовича, есть коттедж. Он никогда не был на моей даче.
— Хорошо. Туда мы вас и отвезем. Я не хочу вас пугать. Но, как говорится, береженого Бог бережет!
— Вы уже меня напугали. Это что, семейное проклятие? Кому понадобилось убивать тихую мирную семью?
— Мне нужно время, чтобы ответить на ваш вопрос. Нам необходимо поддерживать с вами связь.
— Мобильный телефон всегда при мне. Запишите мой номер.
Разговор с Варварой Пекаревой ничего не дал. Знакомство с ней оставило такое впечатление, какое бывает от еды без соли.
Оставшись с Трифоновым наедине, Куприянов разговорился и в конце концов заявил:
— Александр Иваныч, мне кажется, пора брать Вайсберга и Гурвича. Все ниточки к ним тянутся.