Покрась в черное

Наташа перебрала еще раз фотографии, потом взяла в руки ножницы и обрезала одну из них. Получилось что-то непонятное. Мужские ботинки, висящие в воздухе на фоне окна, и фрагмент плеча на уровне подошв.

— Что это?

— Точно такой же снимок, но увеличенный в несколько раз, я видела на столе генерала Колычева. Это фрагмент полного снимка, по которому ничего понять невозможно.

Борис внимательно рассмотрел обрезанную фотографию.

— Если дать этот фрагмент человеку с улицы, он ничего не поймет, а опытный следователь увидит многое. Это ботинки повешенного, они болтаются в воздухе на уровне середины окна. Чье-то плечо. Пока не понятно, женское или мужское, но этот человек находился в комнате рядом с повешенным до приезда милиции. По уровню плеча по отношению к ботинкам и окну можно с точностью определить рост человека, чье плечо мы видим.

— Таким образом, посылаемые следователю фрагменты наведут его на подозреваемого. Ребус, из фрагментов которого сложится фотография целиком.

— Может и так, — задумался Борис. — Тогда ребус должен быть разгадан только после твоей смерти. Тогда тебя уже не смогут допросить, получат на руки бессловесный труп. Так планировал Толстиков. Он прав. На этом дело можно считать закрытым. Боюсь, Наташа, с твоей трудовой деятельностью в прокуратуре пора кончать.

— Глупости. Чему быть, того не миновать. Мы еще не закончили нашу работу, и я не намерена уходить в подполье. Давай поищем здесь еще.

Они нашли в ящике стола точно такой же револьвер, какой Толстиков подарил Наташе.

— Руками не трогать, — остановил Наташу Борис. — Эта штука попасть сюда случайно не могла. Тот же самый ребус.

Он надел перчатки, взял оружие за ствол и осмотрел его.

— «Рибли-скот» со спиленными номерами, копия того, что лежит в твоей сумочке.

— Из револьвера стреляли. Порохом несет. Я возьму его с собой и проверю. Дай мне целлофановый пакет.

— Я уже догадалась.

— Догадалась?

— На нем должны быть мои отпечатки пальцев. Это и есть тот револьвер, что мне подарил Толстиков. Потом он его выкрал и подложил такой же, но с холостыми патронами, а из этого убил сыщика. Я плохо разбираюсь в оружии, разве я смогла бы узнать о подмене. Оба револьвера как близнецы.

— С логикой у тебя все в порядке. Почему бы нам не сунуть этот ствол в карман Толстикова, перед тем как выкинуть труп на свалку? Твои отпечатки мы сотрем, а его поставим.

— Идея мне нравится. Через пару часов приступим.

Новый день начался удачно. Курьер принес почту за полчаса до прихода генерала, Наташа отобрала четыре конверта, прощупала их и просмотрела на свет. В итоге остался один, который она рискнула распечатать. Раньше она не интересовалась почтой, сама мысль о том, чтобы заглянуть в секретные материалы, показалась бы ей кощунством. Но сейчас вопрос стоял ребром. Ее деятельность, а то и сама жизнь были поставлены на карту.

Чутье ее не подвело. В конверте лежала фотография. Четкий репортерский снимок мог бы стать украшением любого криминального издания. Все же не зря Толстикова держали в редакции, чему-то он научился. Наташа на фотографии была в полный рост, рядом с ней в плетеном кресле сидел перепуганный насмерть Рамазанов, фоном служило дерево со свисающей с нижнего сука веревкой с кошмарной, леденящей душу петлей. Она вспомнила, как тогда её внимание привлек хруст веток кустарника, и, оглянувшись, она увидела Толстикова, идущего к ней со стороны калитки.

В коридоре послышались шаги. Наташа тут же убрала фотографию в стол. Кто-то прошел мимо приемной. Она переложила снимок и конверт в свою сумочку, после чего позвонила дежурному.

— Подготовьте, пожалуйста, для Геннадия Алексеевича сводку происшествий по городу и области за вчерашний день и пришлите в приемную с курьером.

Сводку доставили через час, когда у Колычева проходила пятиминутка.

Наташа просмотрела материалы и нашла подтверждение вчерашним выводам, к которым они с Борисом пришли.

«В лифте дома номер семь по улице Солянка жильцами был обнаружен труп Власова Егора Васильевича, сорока двух лет, живущего в тридцать второй квартире. Рядом с трупом лежал расстегнутый пустой портфель. Смерть наступила от огнестрельного ранения в область сердца. На место происшествия выехала шестая бригада МУРа».

Портфель мог означать инсценированное ограбление. А что из него могли украсть? Деньги, выколоченные путем шантажа в обмен на фотографии с негативами.

Как это могло происходить, Наташа догадывалась. Толстиков приехал вместе с сыщиком к нему домой. Возможно, они собирались отметить окончание работы агента, который занимался какойто ерундой. В лифте Гриша его пристрелил и удрал, подбросив пустой портфель. Револьвер он подложил Наташе в квартиру, а потом направился в трансформаторную, чтобы подстрелить и ее.

Толстиков допустил грубейшую ошибку. Сыщик никогда бы не сел в один лифт с убийцей, которого он снимал. Ясное дело, что она пришла отнять у него свои деньги, а его убить. Следила за ним. Он входит в свой подъезд, она следом, вот тут и надо стрелять, а не ждать лифта. И потом, сыщик не может быть совсем уж глупым простачком. Оказавшись с убийцей в одном лифте, не позволил бы выстрелить в упор. Тем более женщине. Вряд ли Трифонов поверил бы в такую инсценировку, зная, кому сыщик продал фотографии.

Наташа еще раз просмотрела сводки. Труп Толстикова в них не значился. Значит, еще не нашли.

От полного провала ее спасло чудо либо провидение, всегда приходящее на помощь в самые ответственные моменты. Только до бесконечности такое везение продолжаться не может. Она уже слышала дыхание гончих за своей спиной. Наташу совсем не беспокоила ее судьба. Она болела не за себя, а за Трифонова и Задорину, которые шли по следу, спотыкаясь на каждом шагу о трупы.

Тем же вечером в кафе у Наташи состоялась не совсем обычная встреча. Молодого паренька она нашла через Интернет на одном из сайтов скинхедов, воинствующих борцов за чистоту расы. Звали парня Денисом. В двадцать четыре года он уже побывал на войне и лишился левой руки. Конечно же Наташа не разделяла его убеждений, она наняла Дениса, дала ему несколько поручений и теперь хотела выслушать отчет.

Парнишка был голодным, и Наташа дождалась, пока он хорошенько поест, а потом спросила о том, что ему удалось сделать.

— Есть небольшой городок в Красноярском крае, — начал свой рассказ Денис, — скорее даже село. Смотря с чем сравнивать. В том городке на площади стоит обелиск погибшим в Чечне омоновцам. Три года назад в Чечню отправили отряд Красноярского ОМОНа, но они даже не успели вступить в бой. Попали в засаду. Отряд арабского наемника Ахмеда Алхана половину из них уничтожил, остальных забрали в плен.

— Ты ведь тоже пострадал в этой кампании?

— Рука — не голова. Так вот, двадцать четыре омоновца были уроженцами Мерченска. Девятнадцать вернулись домой в цинковых гробах. «Груз 200».

Народ в тайге живет крутой, грубый. Охотники, лесозаготовители… Собрались они на сход после похорон, долго совещались и постановили. В течение недели в райцентрах творились беспорядки. Милиция ничего не могла сделать, а может, и не хотела, пока слух до Москвы не докатился. Только поздно спохватились. В четырех городах зарубили немало чеченцев и тех, кто подходил под эту категорию. Другими словами, лиц кавказской национальности. Десятка четыре пропало. Теперь на лесоповале работают в поте лица днем и ночью, в мороз и в жару и пишут домой письма с просьбой выслать выкуп или отдать кого-то в обмен. Один на трех русских. А по-другому не договоришься. Только их же методом. Воевать с ними бесполезно. Хоть целую армию уничтожь, завтра на ее месте новая вырастет. Вот так и я домой вернулся. Обменяли меня. Какой из меня работник с одной рукой. На них там работать надо в полную силу, не то глотку перережут. Ну а в тайге численность их только растет.

— Новых отлавливают?