Покрась в черное

Часть третья

ЧАСОВОЙ МЕХАНИЗМ

Глава I

Ни один иностранный турист, ни один петербуржец или гость северной столицы не гулял так подолгу по городу и не останавливался возле каждого дома, чтобы пристально и подолгу разглядывать вековые камни, карнизы и окна. Странная женщина гуляла по городу и улыбалась прохожим. Они ей нравились уже потому, что говорили по-русски и вряд ли страдали от того, что в их кошельках нет лишнего миллиона долларов. Свободные от предрассудков, чрезмерных амбиций и алчности, петербуржцы, не избалованные роскошью, занимались своими повседневными делами, радовались вовремя выплаченной зарплате, добрым ласкам любимых и вовремя возвращенным долгам.

Наташа присаживалась в открытых кафе, ела мороженое, пила Советское шампанское и млела от удовольствия. Она мечтала об этом мгновении долгие годы, как о чем-то несбыточном.

Прогулка длилась с шести утра, когда она сошла с поезда, и продолжалась до пяти вечера, пока ноги сами не привели ее на улицу Достоевского. Это случилось против воли, на уровне подсознания. Значит, так надо. Наташа нашла дом под номером четыре, вошла в парадное. Квартира двадцать семь была на третьем этаже. Она позвонила. Дверь открыла молодая женщина, ровесница Наташи. Из кухни доносились приятные запахи готовящейся еды. Хозяйка вытерла руки о фартук и спросила:

— Вы к нам?

— Скорее всего, нет. Здесь когда-то жила Мария Алексеевна Самойлова. С двумя ребятишками дошкольного возраста.

— Вы, вероятно, давно здесь не были. Мы живем в этой квартире три года. Купили ее через агентство недвижимости. Кто был ее владельцем раньше, я не знаю. Мы имели дело с менеджерами.

— В каком агентстве, не помните? Вы извините, просто я ищу свою подругу.

— Кажется, «Феникс». На Литейном проспекте. Претензий мы к ним не имеем. Оформили быстро, без проволочек, и цена вполне приемлемая. Мы довольны.

— Спасибо. Извините за беспокойство. — Ой, кажется, горит!

Девушка побежала на кухню. Наташа сама закрыла дверь и позвонила в квартиру напротив. На этот раз ей открыла пожилая женщина. Лицо исполосовано морщинами, глубоко посаженные добрые серые глаза. Одета в черное платье с кружевным белым воротничком. Истинный образчик старой петербургской интеллигенции.

— Извините за беспокойство и за фамильярность, ваше отчество Кузьминична?

— Совершенно верно. Меня зовут Зинаида Кузьминична.

— Я подруга Маши Самойловой. Она жила когда-то в квартире напротив.

— Бог мой! Какое счастье! Заходите, милочка, милости прошу. Как я рада!

Старушка была так взволнована, что заметалась, не зная, куда провести гостью. Наконец они вошли в просторную комнату, заставленную старой мебелью из темного дерева с резными дверцами и карнизами. Наташу усадили в кресло, вероятно в хозяйское, сама старушка села на стул с высокой готической спинкой.

— Хотите чаю?

— Спасибо. Не беспокойтесь. Я только что пообедала.

— Ну как там Маша?

— Вы ее давно не видели? — вопросом на вопрос ответила Наташа.

— Больше трех лет. Она уехала с мужем в Израиль и не вернулась. Могу сказать точно: она улетела двенадцатого октября девяносто девятого года.

— Улетела с мужем? Понимаю. Мы с Машей познакомились в самолете. Я тоже летела в Израиль по трудовому соглашению. Обещала к ней зайти, как только вернусь. Маша собиралась жить в России.

— Да. И мне она так говорила. Я очень удивилась, что Маша осталась в Израиле. Даже не поверила этому. Я очень хорошо ее знала. А потом, у них дача под Пушкином, хороший участок, Маша великолепный садовод и огородник. Одних огурцов на зиму закатывала три десятка банок, варила варенье, сама облепиховое масло научилась делать. И дети все лето были на свежем воздухе.

— А как вы узнали, что она там осталась?

— Мужа ее случайно встретила, Марка. Полное имя Марк Григорьевич, если мне не изменяет память. Я выходила из своей квартиры, а он из Машиной, с двумя господами из агентства по недвижимости. Увидев меня, он немного растерялся. Я его спросила, где Маша. Он мне ответил, что Маша с детьми осталась в Израиле. Его родители купили им дом, и они будут жить там, а он приехал в Россию продать ее квартиру. Они поженились, и у них все хорошо.

— И давно это было?

— Месяца через два после их отъезда. Больше я Марка не видела и Машу тоже.

— Кажется, у Маши есть брат. Вы о нем что-нибудь знаете?

— Боря? Конечно. Он живет в Москве. Военный. В Петербург приезжает редко. Борис появился здесь спустя полгода после отъезда Маши. Представляете, за все время Маша не написала ему ни строчки из Израиля. Он был поражен, узнав, что ее нет и квартира продана. Это не вписывается ни в какие рамки, как он выразился. Тогда почему Маша не продала дачу? Боря сначала поехал туда, и соседи ему сказали, будто Маша там не появлялась. В погребе стоят все ее соленья и варенья. Он приехал сюда, а тут — чужие люди. Они сменили номер телефона, поэтому он не мог дозвониться из Москвы, бросил все дела и приехал. Боря был очень напуган, это я поняла по его виду.

— И больше вы его не видели?

— Видела. На Невском. Он меня не заметил. Прошел мимо, куда-то торопился. Боря немного прихрамывает, и я обратила на него внимание из-за этого. Одет он был как-то странно. Я очень удивилась.

— Вы знаете точный адрес дачи?

— Поселок Звонница, где-то рядом с Пушкином. Пешком недалеко. Там кооператив дачный. Участок покупал первый муж Маши. Они сами строились. Рукастый был парень. Глупо погиб, так его жаль. Он обожал и Машу, и детей. Они жили очень хорошо.

Наташа посидела еще немного и ушла.

Сначала надо выяснить все, что касается Марка Григорьевича, мужа Маши. О турагентстве, через которое ее и Машу отправили в Иорданию, она узнает позже. Для этого ей надо съездить в Москву, в то самое общежитие, где она жила, и забрать свои документы. Российский паспорт подлежал обмену, а у Наташи не было прописки. Хлопот предстояло много. До ночного поезда в Москву оставалась уйма времени, и она отправилась в агентство по недвижимости.

Коммерческое предприятие требовало коммерческого подхода. Теперь это не называлось взятками, а оплатой услуг. Никого не пришлось уговаривать раскрывать чужие личные дела. Платишь и получаешь информацию. Платить пришлось много и на каждом этапе, переходя от одного чиновника к другому. И вот материалы купли-продажи с квартиры Маши лежали перед ней. Сделка совершена на законных основаниях. Мария Алексеевна Самойлова выдала доверенность на имя Марка Григорьевича Эпштейна с правом распоряжаться ее имуществом — продавать, покупать и обменивать. Доверенность составлена по всем правилам и нотариально заверена. Комар носа не подточит. Марк Эпштейн продал квартиру Маши в очень короткий срок благодаря заниженной цене.

Наташа переписала паспортные данные Марка и поехала по его адресу. Конечно, она не верила в то, что застанет авантюриста дома и что он вообще проживает в соответствии с паспортной пропиской. Однако все оказалось совсем не так, как можно было себе представить. По указанному адресу проживала жена Эпштейна и двое его детей. Женщина впустила нежданную гостью в дом. Почему-то она приняла Наташу за журналистку. Из какой-то редакции Веронику Эпштейн уже дважды посещали репортеры, интересуясь ее мужем.

Дело в том, что Марк пропал без вести больше четырех лет назад. Вероника написала заявление в милицию и долго околачивала пороги правоохранительных органов. Марк всегда был образцовым мужем, прекрасным семьянином, он не мог сбежать от жены к любовнице или что-то в этом роде. Они прожили вместе двадцать лет душа в душу и ни разу не поссорились. На поиски ушел год. И наконец нашли. Не одного Марка, а троих мужчин. Все трое были мертвыми. Их останки были закопаны в лесополосе, около Московского шоссе, в тридцати километрах от города. Личности еще двоих тоже сумели установить. Один из них был журналистом, вот почему этим делом занялись его коллеги из редакции, вторым оказался пилот гражданской авиации, третьим Марк. Все трое погибли от огнестрельных ран в голову, все были евреями. Похожих случаев не встречалось. Карманы у всех были пусты, и если бы эти люди не находились в розыске, опознать трупы вряд ли бы удалось.