Покрась в черное

— Тоже наложница? — спросила Наташа, когда они вернулись в ее апартаменты. — Золотая девушка.

— Танцовщица.

— Исполняет танец живота?

— Не обязательно. Все, что хотят гости.

— А потом ее ведут в постель к этим гостям?

— Нет. Танцовщицы — собственность хозяина, он бережет их.

— Если не надо оголять живот, то и я могла бы танцевать. Не обязательно восточные танцы. Можно испанскую хоту.

— Вы танцуете?

— Я легко учусь. У меня хороший слух, чувство ритма, и я очень гибкая.

Наташа прогнулась в мост, встала на руки, опять на мост и растянулась в шпагате.

— Вы не перестаете меня поражать, Седьмая. Я обдумаю ваше предложение. — Сабри повернулся и ушел.

В тот же вечер женщина принесла в ее номер несколько коробок, положила их на кровать и, низко поклонившись, хотела уйти. Черное одеяние, похожее на монашеское, подсказало Наташе, что это одна из солдаток со двора. Лицо ее было прикрыто, но разглядеть женщину все же удалось. При всей красоте, какой она обладала, у нее имелся один серьезный изъян: правый глаз закрыт и утоплен в глазнице, будто она его где-то обронила.

— Постой, не уходи. Ты ведь русская, да?

Женщина остановилась на пороге и оглянулась, Наташа рисковала, заговорив на родном языке. Если она ошиблась, ее выдадут.

— Была украинкой, теперь собака. Нам нельзя разговаривать с госпожами.

— Я не госпожа. Такая же невольница, как и ты. Ведь ты раньше жила в таком же номере?

— Нет. Нас было шестеро в одной комнате.

— Почему тебя отдали солдатам?

— А вы не видите? Мы специально устроили между собой драку, чтобы поуродовать друг друга. Думали, что нас выпустят на свободу. Уродок здесь не держат. Я лишилась глаза. Но нас не освободили, а отдали солдатам. Скоро нам придет конец. Больше полугода никто в солдатках не живет.

— И ты не пыталась бежать? За свободу и я бы глаз отдала.

— Спрячься в вертолете. — Где?

— Ты можешь гулять в саду. Каждое утро из дворца улетают два вертолета с курьерами. Они увозят секретную почту. Солдаты их не сопровождают. Надо только успеть забраться в вертолет и спрятаться. Мне надо идти, прощай. — Девушка выбежала из номера.

Наташа почувствовала, как участился ее пульс и разгорелись щеки. Все! Очередная заноза застряла в мозгу, и теперь ее клещами не вытянешь.

В коробках, что принесла покалеченная девчонка, лежала одежда. Очень красивое платье, женское белье и туфли. Все подошло по размерам, будто она сама покупала эти вещи. Наташа вновь почувствовала себя женщиной. Стоя перед зеркалом, плакала от обиды. Вот бы в таком виде очутиться сейчас в Питере, погулять по Летнему саду, посидеть в кафе, выпить сухого вина, съесть мороженого и послушать русскую болтовню беззаботных молокососов, сосущих из бутылок пиво. Она бы их расцеловала только за то, что они говорят по-русски.

Завывание муллы заставило ее закрыть балкон и окна. Она ненавидела этот мир, ее бросало в жар, как только до ушей доносилась арабская речь. Наташа скинула с себя одежду и села на кровать. Шрамы на ногах почти исчезли. Чудодейственная мазь помогла. Что Бог ни делает, все к лучшему. Главное — запастись терпением и не пороть горячку. Она уже много наделала непростительных ошибок, повлекших за собой тяжкие последствия. Но еще не все было потеряно. Наташа верила в себя и свои силы.

В семь утра она уже торчала на балконе и изучала двор, его видимую часть, не загороженную пальмами и соснами. Ее окна и балкон выходили на «задний» двор, где располагались солдатские бараки и мельтешила прислуга. Грузовики, джипы и микроавтобусы она увидела, а вот вертолетов не было. Одноглазая девчонка сказала, будто те прилетают каждый день. Может, врала, ей подослали провокаторшу? Нет, Наташа видела измученное лицо девушки. Такую маску не состроишь ни при каких актерских талантах. Что-то здесь не так…

В дверь постучали, и в комнату вошел араб с кучей украшений на шее. Поклонился, будто явился по зову госпожи. Странное отношение.

— Я должен проводить вас в малый дворец, госпожа, — проговорил он очень медленно, растягивая английские слова. Старался не ошибиться.

— Пожалуйста. Я готова.

Они спустились вниз и вышли через центральный подъезд в дивный сад, которого она не могла видеть из своего окна. Араб пошел впереди, Наташа следом. Прогулка доставила ей удовольствие. Тут по газонам гуляли павлины, в прудах плавали лебеди. Один пруд соединялся с другим, спадая водопадом с верхнего в нижний, через плотины были перекинуты горбатые мостики с мраморными ступенями и перилами. По деревьям скакали обезьяны, всюду работали садовники, подстригали кустарники, словно делали каждому свою особую прическу. Ни охраны, ни солдат.

Миновав несколько аллей, они вышли на огромную поляну, и Наташа увидела малый дворец. Четыре башни по углам, как в мечетях, купол посредине с месяцем на шпиле и всего два этажа. Дворец строили вширь, а не в высоту, но это его не портило, а придавало солидную твердость. На первом этаже находился огромный светлый зал с мраморным полом. Резной потолок подпирали колонны. Стены и окна отсутствовали. Дворец нависал над громадной верандой. В глубине зала стоял рояль, возле него — женщины. Сабри сидел на подушках и курил кальян. Когда Наташа подошла ближе, одна из женщин, одетая в синее широкое платье, сказала:

— Походка у нее сносная.

Говорила она по-английски, но очень плохо. Наташа заметила, что Сабри смотрит на нее с некоторым восхищением, его взгляд показался уже не столь страшным и тяжелым.

— Как ее зовут? — спросила дама.

— Седьмая, — ответил Сабри.

— Странное имя, но не важно.

Женщина что-то сказала своей подруге, пожилой даме в строгом белом костюме, и та села за рояль. Скорее всего, она говорила по-испански, решила Наташа, привыкшая на слух различать языки, которыми не владела.

Внешне женщина походила на испанку. Немолодая уже, но очень яркая. Черные блестящие волосы были туго стянуты на затылке. Она отхлопала ладошами несколько сложных тактов и сказала:

— А ну повтори.

Наташа решила пустить пыль в глаза, и у нее это получилось. Она отбила такт каблуками своих новых туфель.

— А сделай это.

Испанка изобразила ногами такую фигуру, что повторить ее без подготовки было невозможно. Но то, что у Наташи вышло, было не менее интересно и грациозно. Так продолжалось минут двадцать. Они по очереди крутились по залу и отплясывали под аккомпанемент рояля. Наташе нравилось, она вошла в раж. Происходившее напоминало соревнования, ставшие частью ее жизни. Той жизни, почти уже забытой. Танец неожиданно оборвался. Испанка уперла свои кулачки в крутые бедра, оглядела Наташу с головы до пят и подошла к Сабри:

— Я сделаю из нее лучшую танцовщицу в Иордании. Через месяц она покорит всех гостей.

Сабри отложил мундштук, встал и подошел к Наташе:

— Эта женщина слов на ветер не бросает. Может, вы еще вспомните о том, что умеете петь? Как насчет арии Аиды?

Впервые она увидела его улыбку.

— Если вспомню, скажу. Могу я гулять в этом чудном парке?

— Не более часа в день. Это платье вам очень идет. Вы умеете носить красивые, дорогие вещи. Удачи.

Он ушел. Испанка подошла к Наташе:

— Начнем завтра в десять. Будем заниматься по четыре часа вдень. Тебе надо скинуть килограммов пять в талии и бедрах. Следи за собой, не ешь сладостей, только фрукты.

— Мне еще не предлагали ни того, ни другого.

Испанка фыркнула и направилась к роялю, где ее поджидала престарелая подруга.

Гуляя в саду после головокружительного соревнования, Наташа почти что забылась, не думала, где находится и как сюда попала. Пели птицы, кричали павлины и мартышки на деревьях, в прудах плескались золотые рыбки. Давно она так не расслаблялась, не ощущала такого покоя на душе.

Все оборвалось в одну секунду, сердце упало в пятки: ноги привели ее на поляну, где стоял вертолет. Ни в машине, ни вокруг никого не было. От волнения у нее затряслись руки. И опять она потеряла голову, подчиняясь только инстинктам.