Кровавый круг

— Значит, я вам жизнью обязан?

— Как же ты ей обязан? Не для того тебе ее вернули, чтобы ты ее вновь кому-то предлагал. Жизнью не разбрасываются, она одна у человека. Встать-то сможешь? Стол готов, а ты, поди, забыл, как еда выглядит. Брюхо-то к спине приросло.

Сергею помогли подняться, усадили за стол, дали выпить настоя, накормили. Стопку виноградной водки налили, и он чувствовал, как силы возвращаются к нему. Глаз приобрел ясность, а взгляд осмысленность. Конечно, не наступил еще тот час, когда он проанализирует все, что с ним случилось, но он мог стоять на ногах, думать головой, а значит, и делать выводы, строить планы — жить, одним словом.

Дед поел и ушел по хозяйству, а старуха не сводила глаз с гостя.

— Зачем же ты дом бросил, суженую свою и ребятишек? Грех это.

— А ты почем знаешь, бабуся? — У Сергея мурашки по коже пробежали.

— Старая я уже, многое знаю. Злые люди тебя в свои сети заманили, обманули, а потом ядом опоили.

— Ядом?

— Плохие то люди были. У них в глазах только золотой блеск отражается, а жизни в них нет, рассудок помутился. Желтый металл на землю сатана принес. Он подчиняет себе разум, делая человека своим рабом. Учит коварности, изворотливости и беспощадности. Из его плена никто не выбирался. Сатана не отпустит душу, если заполучил ее в свой полон.

— Я, бабушка, золота отродясь не видел. Все больше о хлебе насущном думал, да, видать, кишка тонка. Выдохся. Вот и попутал меня чертушка, и дружка своего совратил. Денег предложили. Много денег. При виде их я и сломался. Пусть хоть семья поживет по-человечески, а с меня игрок какой? Только водку хлестать и кулаками в грудь себя бить. Как работы лишился, так и кончился.

— Вижу, голова твоя просветлела. Берись за ум, сынок. Только будь осторожен. Злые коршуны еще долго над твоей головой кружить будут. Видел ты их, поди, в ущелье-то, так это лишь тень их была.

— Что же мне делать?

— Покаяться. Отними у сатаны желтый металл и погреби его в морской пучине и лишишь его жала ядовитого, не то судьбу своего дружка разделишь, которого волки обглодали да коршуны доклевывают. Ты меч смертоносный в руки сатане отдал, а тот жизнь друга отнял. И не токмо друга одного, а и жены его грешной.

— Ты, бабуся, что-то путаешь. Жена его тут ни при чем. Она в городе осталась.

— Сам все узнаешь. А с рассветом собирайся в путь. Внук тебя на равнину спустит на лошадях, а там и до города рукой подать. Тучи тут нехорошие собираются. Ураган будет. Оставаться тебе здесь нельзя, в смерче закрутит. А как только выберешься из мрака к солнечному краю, так твоя дорога ляжет к глубоким водам синего моря. Тернист и долог путь твой будет, тяжелым камнем на грудь ляжет, но другого пути не ищи. Вовсе заблудишься.

— Загадками говоришь, бабуся.

— А отгадки жизнь подскажет. Ты парень сильный. Если сам не дашь себе слабину, то выйдешь победителем. Грехи свои делом отмаливай да на небеса поглядывай, чтобы про коршунов не забывать. А теперь спать ложись.

Сергей лег на топчан, но уснуть не мог. Он видел тень старухи за занавеской, что-то она там бурчала, руками размахивала. В комнате пахло воском и ладаном.

Ничего не понимая, он заснул. И опять ему снились мать, деревня, лес, грибы, много грибов, и вывела его дорога к старому, поросшему бурьяном кладбищу. Шел он по нему, шел и наткнулся на вырытую могилу, глянул в нее, а там слитки золотые лежат и он на них, мертвый. Вдруг глиняные стены могилы стали лопаться и из щелей хлынула вода. Синяя, пенистая, она тут же заполнила могилу, и волна выплеснулась наружу, заливая траву и холмики с крестами. Его подняло вверх, и вокруг разлилось синее море.

Он закричал и проснулся.

Сквозь окошко в дом пробивался солнечный свет. Где-то на дворе драл глотку петух. Пахло блинами.

— Вот она, отдушина. Может, это и есть жизнь, а все остальное суета земная.

У плетня бабка с дедом проводили гостя, сказали несколько добрых слов в напутствие и отпустили с Богом.

Лихой казачок быстро гнал лошадей, и, когда солнце осветило макушки гор, они спустились к подножию. Перед ними раскинулась плоская равнина. Бескрайний простор. Так начался его новый путь, и кончиться он должен тем же, если верить сумасшедшей старухе.

В прокуренном кабинете главного редактора шли последние приготовления к утреннему выпуску номера. Просматривались гранки, вычитывался текст, трещал внутренний телефон. В работе были задействованы все сотрудники газеты, здесь кипела жизнь, в то время как небольшой провинциальный городок спал мирным сном.

Чтобы отвлечь Олю от глубокой печали, ей тоже нашли работу, и она вклеивала фотографии в архивный альбом. Горохов проверял текст, а Литовченко давал команды ответственным секретарям.

— Как только сверстаем номер, всех распустить по домам. Негативы и рукописи я заберу с собой. На следующий номер оставить дежурную бригаду и забить полосы снятым с сегодняшнего номера материалом. Первый удар будет самым сильным, если нас не сшибет взрывной волной, послезавтра жахнем еще раз. Утром я уеду в Краснодар и буду готовить номер в редакции у Золотухина, я с ним уже договорился, а печатать будем в нашей типографии.

— Валерий Борисович, — усмехнулся один из секретарей, — сейчас не девятьсот пятый год, чтобы уходить в подполье. Вроде как у нас демократия. Свободу слова никто душить не собирается.

— У нас никогда не было свободы слова, Игорек. Мы выполняли заказ администрации и получали за это дозированный процент свободы, когда нам позволяли разевать варежку. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. С этими монстрами я в одной бане парился. Они хороши, пока ты им служишь, как послушный раб, но если ты решил приподнять голову, то тебе ее снесут.

— А стоит ли ее поднимать? — спросил второй секретарь. — У нас в городе работу найти непросто. Тут не Москва и не Питер.

— А сколько можно жить под диктовку, Коля? — Литовченко скривил рот. — Когда-то надо и зубки свои показать. Звание журналиста нужно оправдывать ежедневно, а мы не способны этого сделать один раз в жизни. Чего мы стоим после этого? Все, идите по местам, нет времени на словоблудие.

Одновременно с выходом из кабинета секретарей Горохов положил трубку.

— Как это ни странно, Лерик, но ты прав. Поначалу я думал, что ты перестраховщик, но вижу, что ты зришь в корень. В Питере тоже обстановка не сахар. Все корешки билетов с рейса 14-69 из аэропорта изъяты, словно такого рейса не существовало. Но выход нашли. Данные из компьютера еще выбросить не успели. Муж нашей секретарши — парень свой, авантюрист по крови. Он договорился с одной кассиршей, и та делает выписки прямо с монитора. Если ее не застукают, то фокус пройдет. Статья уже в наборе. Курьер вернется с минуты на минуту. Главный выделил мне пять кусков зеленых, так что я смогу перейти на нелегалку.

— Но я сам себе не могу выделить денег из кассы, правда, у меня своих хватает. Нам нужно успеть сделать как можно больше до выхода номеров в свет.

— Не одни мы работаем, Лера. Монстры тоже не сидят без дела. Из Минвод в Питер вернулся рейс 14-69. Разумеется, самолет и экипаж подменены, но ясно одно, они пытаются замять катастрофу. Я уверен, что и в Минводах зарегистрировано прибытие рейса 14-69 из Питера. Нам нужны веские доказательства. А для начала нужны фотографии самолета с бортовым номером, приземлившегося в ущелье. А где их взять, если покореженная машина погребена под снегом? Да и весь район наверняка уже оцеплен.

В дверь постучали, и в кабинет вошел капитан милиции. Неожиданный визит насторожил журналистов.

— Валерий Борисович, здрасьте. Меня прислал дежурный по городу. Срочный материальчик для утреннего выпуска. Личная просьба начальника УВД. Полковник сказал, что вы ему не откажете.

— Чем можем, тем поможем, — улыбаясь, сказал Литовченко. — По пустякам Герман Осипович беспокоить не будет.

Капитан положил на заваленный бумагами стол солидный конверт.