Страница 8 из 74
— И все же покупатели есть, если ордена крадут.
— Большая их часть живет за границей. Там за наши ордена дают настоящую цену. Все началось с моды на иконы. Их вывозили из Советского Союза, как дрова. Свою роль сыграли выставки в Эрмитаже, Русском музее, где выставлялись русские ордена. Моя коллекция также участвовала в выставках. И, как не трудно догадаться, имена хранителей коллекций и названия музеев, где имеются раритеты, можно добыть.
— Вы убеждены, что вашу коллекцию намереваются переправить за границу?
— Конечно. Никто из наших теневых коллекционеров не рискнул бы ее купить. Жить на бочке с порохом опасно. Денег она стоит немалых, а отберут ее бесплатно, да еще срок дадут. Официально моя коллекция уже принадлежит Историческому музею. А это государственное учреждение.
Старик помолчал, потом указал на невысокую тумбочку, стоящую у окна:
— Достаньте фотоальбом. Так будет нагляднее.
Марецкий достал толстый старинный фолиант, обтянутый потрескавшейся кожей.
— Внешность обманчива, молодой человек. В этом альбоме лишь фотографии моей коллекции, и более ничего. Откройте первую страницу. Смотрите сами, мне это незачем, я все знаю наизусть.
Марецкий обомлел от увиденного. Восьмиконечная звезда, усыпанная бриллиантами, золотая цепь, орел с короной и посередине крест, похожий на букву икс, на нем — распятый старик.
— Так вот, уважаемый Степан Яковлевич. Перед вами высшая награда Российской империи, учрежденная Петром Великим. К слову сказать, сам Петр удостоился ее седьмым, а не первым. Перед вами знак или, иными словами, крест на золотой цепи с эмалью, пожалованный графу Александру Борисовичу Бутурлину в тысяча семьсот пятьдесят первом году императрицей Елизаветой Петровной. На нижней фотографии вы видите серебряную звезду, усыпанную бриллиантами. Звезда сия была вручена адмиралу Грейгу Алексею Самуиловичу, герою Русско-турецкой войны 1828-1829 годов, за взятие Анапы и Варны. Комплект, как видите, красоты необыкновенной. Но ценность его не велика. Все дело в том, что звезда и знак принадлежат разным людям и у меня не хватает Андреевской ленты. Надо сказать, что если бы я имел звезду, принадлежавшую Бутурлину, комплект выглядел бы не столь эффектно, но стоил бы во много раз дороже и имел величайшую ценность. Дело в том, что серебряные звезды появились к началу наполеоновского нашествия на Россию, а при Елизавете существовали матерчатые, пришиваемые к мундиру. Бриллианты же были особым знаком императорского расположения и часто выдавались отдельно, спустя годы, как дополнение к ордену, что повышало его степень. Граф Бутурлин так и не был удостоен этой чести. Однако орден значится в послужном списке-формуляре награжденных под номером 97, что делает его более уникальным в сравнении со звездой адмирала Грейга. В итоге — к моему знаку нужна звезда Бутурлина. Я знаю коллекционера, у которого есть и знак, и звезда с бриллиантами, и лента. Полный комплект, принадлежавший генералу от инфантерии Дохтурову, герою двенадцатого года. Его комплект, несмотря на относительную молодость в сравнении с моим, стоит многим дороже. Кстати, мы сегодня виделись на торжественном вечере.
— Любопытно. А с ним можно встретиться?
— Я не знаю его адреса. Обычно мы встречались в клубе. В своем сообществе «Нумизмат», там есть отделение фалеристики. Удобное место для общения, много информации. В клуб стекается периодика со всего мира, много каталогов, в том числе аукционных.
— Знакомый случай. А как зовут вашего коллегу?
— Олег Палыч Лавров. Кажется, он моложе меня на год или два. Тоже профессор, но не историк, а физик. Преподает в МГУ. Старейший коллекционер и большой знаток геральдики… Но вы меня сбили с толку, Степан Яковлевич. Речь шла о пересылке орденов за границу. Так вот, о моем втором доводе. Звезда и Андреевская лента Бутурлина находятся за границей. Это я точно знаю, так как искал последние четверть века.
— Я вас понял. Владелец звезды решил получить ваш знак и цепь. Но извините за назойливость, я заинтересовался вашей сегодняшней встречей с профессором Лавровым. Где проходил торжественный вечер?
— В каком-то кинотеатре. Названия я не помню. В новом районе. За мной прислали машину. Туда отвезли, обратно привезли, так что я на район и его название не обратил внимания.
— А пригласительный билет у вас остался?
— Нет. Мне позвонили седьмого мая из общества ветеранов и пригласили. Сказали, что участников будут награждать памятными подарками и всем предоставят машины с шоферами. Я согласился. Только памятных подарков никому не вручали. И вообще, вечер больше походил на молодежную дискотеку. После торжественной части стариков согнали в буфет и угощали бутербродами и кошмарной водкой. Там я и встретил Лаврова. Я остался, надеялся на что-то интересное, а Олег Палыч сразу уехал домой. Даже разозлился и назвал вечер неудачной шуткой.
— Может быть, так оно и есть. Ведь грабителям было необходимо вывести вас из дома, прежде чем воздуховод ломать. Скажите, Модест Львович, а сколько вам лет было во время войны?
— Четырнадцать. Нас эвакуировали в Челябинск, там делали танки.
— Ну а Лаврову и того меньше?
— Конечно.
— Как же вы попали в списки ветеранов?
Старик нахмурился:
— Странно. А я даже не подумал об этом.
— Шофера, номер машины, что вас возила, не запомнили?
— Шофера зовут Костя. Так он назвался. Молодой паренек, лет двадцати. А машина… обычная. «Жигули». Цвета не помню. Это же не орден.
— Он звонил кому-нибудь в дороге?
— Сотовый телефон я у него видел, на передней панели лежал, но при мне он ни с кем не разговаривал.
— Хорошо, Модест Львович. Альбом мы с вами завтра досмотрим, а сейчас я должен срочно уйти. Вы только не волнуйтесь и отдыхайте.
Марецкий выскочил из комнаты и схватил телефонную трубку.
2
Найти адрес профессора МГУ ничего не стоило. Но на телефонные звонки хозяин квартиры не отвечал. Душу Марецкого охватывали нехорошие предчувствия. Возможно, он паниковал, раздувал из мухи слона, но все же решил поднять на ноги всю свою команду. На консультации с начальством у него не было времени, и он взял ответственность на себя. Впрочем, не удивительно. В практике майора главным девизом была оперативность, остальное — мелочи.
Квартира Лаврова стояла на сигнализации, пришлось писать заявление и опять под свою ответственность. К пяти утра квартиру открыли — у начальника вневедомственной охраны имелись дубликаты ключей. Слава богу, обошлось без взлома и шума. Город тихо спал. Утреннее похмелье еще никого не беспокоило.
Предчувствие оперативника не подвело. Профессор Лавров был мертв. Его тело лежало на пороге гостиной. Старика застрелили. Приторно-сладковатый запах крови вызывал тошноту.
Оставаться на лестничной клетке людям в милицейской форме не следовало. Марецкий распорядился пройти всем на кухню, сняв предварительно обувь. Роль понятых играли люди из вневедомственной охраны. К трупу были допущены только медэксперт и криминалист. Помощник Марецкого капитан Сухоруков и поднятый на ноги участковый старались не мешать работе специалистов.
Дом старый, сталинский, кирпичный, добротный, в девять этажей. Лавров жил на пятом. Фокус с воздуховодом здесь не прошел бы. На окнах датчики, балконов нет, да окна выходят на шумный Ленинградский проспект. Железная входная дверь надежная, с тремя замками, но дело даже не в этом. Стоит ее открыть, в пункте охраны сработает сигнализация. Хозяин обязан тут же перезвонить, назвать пароль и отключить сигнализацию, иначе через три-пять минут прибудут крепкие мальчики с на-ганчиками. Кому это надо? Только не грабителям.
— В котором часу приехал Лавров домой? — спросил Марецкий у начальника охраны.
— В двадцать один сорок. Прибыв на квартиру, Олег Палыч отключил сигнализацию и тут же позвонил на пульт охраны. Я сам с ним разговаривал. Мы с профессором давно знакомы, я поздравил его с праздником. Голос у него был бодрый, я бы даже сказал веселый.