Не тронь добычу!

— Прокуратура.

— Догадался. А конкретно?

— Ксения Задорина.

— Почему так официально? Опять поругались? Хочешь, как я, бобылем остаться?

— Она теперь полковник. Старший следователь по особо важным делам. Куда мне до нее!

— Дурак ты, Степа. Ты ведь тоже не сержант.

— Жена не может быть старше по званию своего мужа. И хватит об этом.

— Ладно, ладно, не нервничай. Поедем по домам. Надо все обдумать. На днях созвонимся. Сейчас такая каша в голове, не знаешь, с какой стороны начинать ее расхлебывать.

Пиво они так и не допили.

7

Руководитель частного охранного предприятия «Клон» был человек немолодой. Из семьи потомственных кадровых офицеров. Полковник в отставке. Предприятие существовало более десяти лет и очень хорошо себя зарекомендовало за годы существования — ни одного прокола, никаких накладок и уж тем более жертв. Создавал предприятие брат Владимира Охапкина генерал ФСБ, но два года назад он умер, и место руководителя занял он — Охапкин-младший. Опытный контрразведчик и аналитик. Нельзя сказать, что Владимир Николаевич беззаветно был предан делу, но не бросать же раскрученный бизнес старшего брата, сыщика от Бога.

Охапкину-младшему уже стукнуло шестьдесят два, но он держался молодцом, на здоровье не жаловался и работал в полную силу. Субординацию не соблюдал, чинопочитания не признавал. Вероятно, по этой причине многие разговаривали с ним на равных, как с приятелем своего возраста. Бывшего полковника это устраивало, если только он уважал своего собеседника и видел в нем человека достойного.

Журавлев числился среди тех, кого Охапкин уважал и видел в нем бескомпромиссного борца за справедливость. В нынешнее время, считал он, таких людей не много осталось среди защитников закона.

Скромный кабинет руководителя многое мог рассказать о своем хозяине и его привычках. Аскет. Ничего лишнего. Стены завешаны грамотами, между окон — портрет президента. Небольшой стол, старый сейф и несколько стульев. Вместо занавесок — жалюзи и пара горшков с цветами на подоконнике.

Полковник одевался очень скромно и ничем обычно не выделялся в толпе. Так и должен выглядеть контрразведчик. Журавлев был фигурой запоминающейся. Высок, красив, да еще носил одежду из дорогих бутиков. И как только ему удается раскрывать сложные преступления — непонятно! Охапкин поражался такому таланту молодого коллеги и даже в чем-то завидовал ему.

— У меня, Дик, нет ответа ни на один вопрос. За мою тридцатилетнюю службу в органах я не помню случая, когда попадал бы в такую вот безвыходную ситуацию. Согласно договору с Битцевским комплексом моя контора несет ответственность за сохранность офисов. «Мега» вправе подать на меня в суд. Только вряд ли они это будут делать. Ущерб я им все равно возместить не смогу. Да и люди в этой фирме работают солидные и грамотные. Они меня ни в чем не обвиняют. Дело нестандартное, и воры попались уникальные. От таких никакая охрана не спасет. Полагаю, Марецкий ввел тебя в курс дела?

— Настолько, насколько сам был в курсе. Уверяю тебя, Володя, милиция тоже в растерянности. Всех застали врасплох. Тут ведь не пацаны работали, а люди весьма знающие. Но меня сейчас не воры интересуют. Для начала надо понять, как грабителям удалось попасть в помещение и убить охранника? Ежику понятно, что чужаков с улицы парень пустить не мог. Для него один авторитет — только ты. И эта мысль бродит в головах сыскарей.

— Вот-вот! Только этого мне на старости лет и не хватало!

Охапкин взял трубку внутреннего телефона и коротко приказал:

— Митрошкина ко мне.

— Кто это? — спросил Журавлев.

— Сменщик покойного Бовина. Он обнаружил утром труп. Поговори с ним сам. Не люблю игр в испорченный телефон.

— Ты уверен в профессионализме своих ребят?

— Охранники внутренних помещений — не телохранители и не инкассаторы, — месячная подготовка мало что дает. Там у меня профессионалы работают. Такие, как погибший Трушин, Дубенский и пропавший Зверев. Зачем же мне опытных бойцов сажать за пульт? Внутренняя охрана — это электронщики, программисты. Они разбираются и в видеоаппаратуре, и в электрике, и в компьютерах. Стрелять мы их научили, и инструкции по безопасности они знают назубок. Тут важно другое. Эти ребята должны уметь настраивать аппаратуру и быстро устранять сбои, если таковые возникнут. Техника очень сложная, требует деликатного к себе отношения и внимания.

В дверь постучали, и в кабинет вошел невысокий паренек лет двадцати пяти. Рыженький, веснушки на лице, очки, клетчатая рубашка, джинсы и кроссовки. Представить его в роли боевика даже с натяжкой невозможно. Взгляд умный, внимательный, но открытый и бесхитростный.

— Проходи, Митрошкин.

Молодой человек прошел и сел на стул у стены.

— Вадим Сергеевич задаст тебе несколько вопросов, а ты на них постарайся ответить с полной откровенностью, как мне.

— Пожалуйста.

— Скажи, Паша, как ты себе можешь представить картину убийства твоего сменщика?

— Никак. Ни один идиот не впустит посторонних в помещение ночью. Если приходят ночью, значит, имеют конкретную цель. Какую? Не телевизор же смотреть. Цель может быть только одна. Проникнуть в одно из помещений. Зачем? Похитить важную информацию или какие-то ценности. Я считаю, что в данном случае имел место сговор между охранником и грабителями. Другого варианта быть не могло.

Парень выглядел уверенно, словно не сомневался в своих выводах.

— Мотивируй, — коротко бросил Охапкин.

— Все очень просто. Во-первых, в эту ночь должен был дежурить я. Но Витька попросился просквозить. Нужно человеку — пожалуйста!

— Что значит «просквозить»? — спросил Журавлев.

— Нас трое работают на объекте. Один парень угодил в больницу. Костя Духов: Мы с покойным Витькой работали по двенадцать часов. В восемь утра заступаешь — в восемь вечера сменяешься. Ну и так далее. Витька на бега ходит. Много денег там просадил. В долгах ходил. Бега — та еще зараза, как наркотик. Ну, мне он сказал, будто в тот день должен состояться важный заезд, и ему надо быть на ипподроме. Вот он и «сквозит» две смены подряд. Сутки дежурит, а потом я заступаю в его смену — и у него следующий день свободный. Начальству мы ничего говорить не стали. Мелочи. Какая разница, кто дежурит? Главное, что пульт не пустует. Утром я пришел его сменить, а там труп и дверь открыта.

— Почему же преступники ее не захлопнули? — поинтересовался Журавлев.

— Она закрывается и открывается с пульта. Покойник не мог закрыть дверь. Тут все продумано. Внешнего замка нет. Значит, снаружи дверь не откроешь. В помещении должен оставаться человек, способный открыть двери здания, иначе никто туда не попадет. Я не верю в случайности. По сути дела, если предположить, будто преступники сумели хитростью попасть в офис, то там должен был находиться я. Судьба мне все время подножки ставит. Если кто-то должен вляпаться в дерьмо, то им буду я, и никто другой. Так мне, видно, на роду написано. И если вдруг пострадал кто-то другой, то сделал это сам. Вот и Витька пострадал по собственной глупости и доверчивости. Ясно же дураку, что поиски начнут с него как с единственного свидетеля, отвечающего за охрану здания. Кто же ходячего информатора оставит в живых?

— Допустим, Бовин пошел на сговор. Деньги ему нужны. Рискнул парень. Впустил в здание, включил лифт, — рассуждал Журавлев. — У грабителей были ключи от кнопки, ключи от этажей, кабинета, сейфа. Значит, действовали свои люди. Они знали пароль последнего дня, который должен поменяться только утром. Сделали свое дело, спустились вниз и пристрелили парня. Так?

— Конечно. Только почему вы решили, что грабителей должно быть много? Такая операция под силу одному человеку. Взламывать ничего не надо, для чего же преступнику сообщники? С ними же делиться надо. Я бы не стал. Сам бы все взял.

— Резонно. Одна неувязочка. В электронном журнале должны остаться данные о посетителе, прошедшем через турникеты двадцать первого этажа.