Страница 52 из 77
Еще один…
Глушитель у меня был только на пистолете — но хватил и его, выстрелил навскидку и свалил с двух выстрелов. Этот догадался залечь — но поднимался опять-таки слишком вяло, как обычный человек, позволяя мне получить преимущество. Не сравнить с городскими одержимыми — те по скорости не уступают дикому животному.
Ради любопытства нагнулся — после того, как осмотрел окрестности, посмотрел на того, кого я убил. И замер от удивления.
Это был полицейский! Остатки формы, вполне различимые! Точно. Коп — даже пояс, на поясе…
Рация вышла из строя, дубинки не было — но я разжился двумя наручниками и Смит-Вессоном, пластиковым, M&P сорокового калибра, с двумя запасными магазинами. Еще два гнезда на поясе под запасные магазины были пусты. Верней, магазины то там были — но пустые. Глянул — так и есть, в пистолете — тоже неполный, только шесть патронов осталось.
Подал рукой знак — безопасно — и тут задумался. Если этого копа покусали — то получается, это произошло не больше чем дней десять назад. А что он делал целый месяц до этого? С кем так воевал? В которого то же он высадил больше чем полпачки патронов.
Или это я придумываю проблемы на ровном месте.
Подал знак рукой — двигаемся дальше…
Господи, какие же тут места…
Южная Каролина — один из тех штатов, которые как нельзя лучше выражают суть самой Америки. Один из штатов, где есть история — а не вычурные новоделы. Один из штатов, который имеет свое лицо — не Техас, не лопающая от денег и медленно угасающая от их отсутствия, не надменный Бостон. Я не был в Европе — если не считать выездов на совместные тренировки — но мне кажется, что в Европе есть нечто подобное. Например — такое, как этот мостик через дорогу, старинный, каменный. Но мы через мостик конечно же пойдем — мы речку перейдем, и ноги замочим — но на мост не пойдем. Потому что мало ли что там есть — на мосту на этом…
А пока мы просто лежим, рассредоточившись на берегу. Прикрываем сержанта, который ищет выходной след — дело это нелегкое, учитывая сгущающиеся сумерки. Сумерки здесь тоже хороши. Господи, мирно то как… как будто и нет вокруг людоедского кошмара, если бы вон не тот трейлер с пикапом дальше моста, брошенный с открытыми дверцами — так можно подумать что ты не в этом мире, а в том. Закат, не оранжевый как обычно — а нежно розовый, четко очерчивает зубчатую стену леса, коим поросли местные невысокие холмы. И если не думать о том, что след мы в этом ручье потеряли — то все вообще прекрасно…
— Как ты, кадет…
Пацан криво усмехнулся.
— Хорошо, сэр.
— Автомат не тяжел? Если тяжел — можешь отдать.
— Никак нет, сэр, все нормально.
И испугался, что оружие — наверное, мечтал о нем — заберут. Черт, когда-то и я мечтал, потом мне русскую винтовку подарили дешевую, двадцать второго калибра. Сносу не было!
— Устал?
— Нет, сэр.
— Врешь. Никогда не ври офицерам. Ноги нормально?
— Нормально, сэр, я еще в учебке кое-что сделал, стельки гражданские постелил и еще кое-то. Нормально…
Так и не решил что с тобой делать, кадет Вейн. С одной стороны, сейчас — детский сад, и идем не слишком быстро — а как бой начнется? Не хотелось бы, группа три человека по любым уставам не должна принимать бой, она должна уклоняться от него. В Афганистане это прочувствовали шкурой, когда во время одного из разведвыходов оказалась заблокирована группа четыре человека и погибли трое, а потом и вертолет со всей спасательной командой свалили. Для боя нужна группа численностью не меньше отделения. И что мы будем делать с пацаном? Он просто затормозит отход, подставит всех нас. И бросить его тоже нельзя, что с оружием, что без, потому что не будет детей… и ни хрена не будет. Так и вымрем — последние оставшиеся на земле.
А если подстрелят? Не простим ведь себе.
Вернулся Родерик. И сказал то, что я и предполагал услышать.
— Сэр, след потерян. Вышли из реки и… все.
Глупость вообще это была — идти непонятно за кем. Может, оно и к лучшему что потеряли…
— Тогда прокладывай новый курс. Идет в Форт Брэгг.
На тварей мы нарвались под утро — прошли от моста примерно восемь миль, решили встать лагерем, отдохнуть. Это и спасло — если бы шли на расстоянии друг от друга — не спаслись бы, сбили бы с ног и сожрали…
Собаки…
Даже не знаю, откуда взялось их столько. Напали молча, услышали мы их поздно. Только дыхание, едва слышное, шорох лап по тропе и яростная, неукротимая злоба — в каждом движении.
— Контакт с тыла!
Они шли по нашему следу — как мы поняли потом. Наверняка сожрали убитых нами одержимых — но то ли мало им этого показалось, то ли просто решили поохотиться. Короче говоря — они бросились в погоню за нами.
В тот момент на мне были очки ночного видения — на единственном из всех. И все что я успел сделать — это вскинуть пистолет и включить прицел — на Мк23 есть специальный режим, невидимое прицеливание, луч виден только в очках. И начать стрелять, не поддавшись оцепенению от того что увидел.
Собак было не меньше двадцати. Первым бежал доберман — машина для убийства, короткая шерсть, почти нет ушей, пасть в оскале зубов. Следом — и вовсе что-то, похожее на волка, мохнатая здоровая тварина. Остальных я не видел, да и некогда было смотреть.
Первая пуля попала доберману в грудь, мне некогда было выцеливать голову, потому что расстояние отделяющее его от меня он мог пробежать за несколько секунд! Но тварь продолжала бежать — инерция несла ее вперед! Вторая пуля досталась «волку» — тут доберман споткнулся, упал под ноги волка — и волк легко перепрыгнул его! Попадание было то ли по касательной, то ли просто адреналин не давал остановиться. Спасло меня то, что я вспомнил совет первого полкового оружейника и инструктора по стрельбе, выучившего этому делу многих, в том числе и меня. Он говорил: когда на тебя бежит кто-то, неважно человек ли зверь, может получиться так, что он успеет добежать до тебя, прежде чем твои пули не только попадут в него, но и собьют с ног. В этом случае бить надо по ногам, или по тазовым костям, если то что к тебе приближается передвигается на двух ногах, а не на четырех. Потому что без ног — идти просто невозможно…
Третья пуля ушла мимо, но попала в кого-то, кто бежал позади, четвертая перебила волкодаву оду из передних лап — и он споткнулся, а остальные наседали, сбивая его с ног. Расстреляв все что было пистолете, я выставил вперед руку, подставляя ее под клыки — и в этот момент рядом веером, неприцельно, открыл огонь пулемет…
Что-то ударило в меня — тяжелое настолько, что я не удержался на ногах, упал на спину. Руку, которую я подстивавил на растерзание пронзила боль, левой я зацепил висящий на поясе с другой стороны второй пистолет — тот что я отнял у копа — и вдруг челюсти разжались, а навалившаяся на меня тварь завизжала — как и полагается визжать собаке, когда ей очень больно, обижено и звонко. И ослабла — так ослабла, что я сбросил ее и вскочил на ноги, выхватывая пистолет. Высадил целый магазин — и только тогда понял, что стрелять больше не в кого…
Зрелище, особенно если смотреть в очки ночного видения, которые не разбились — было поистине страшным. Пулемет остановил стаю — покрошив собак в мясо, в живых не осталось ни одной. От парного, мутного запаха крови и мяса, смешанного с запахом пороха, мутилось в голове, подступало к горлу. Черт, даже твари — так не атакуют, все видел — и все равно — хреново.
Звенело в ушах — пулемет оглушил.
— С тыла чисто!
— Кадет, ты цел?
— Да, сэр… — дрожащим голосом отозвался пацан.
Я обернулся, увидел в его руке нож — и понял, что он сделал. Увидел я и собаку — еще один доберман, если бы кадет не ударил ее ножом, она вполне могла сломать мне руку своими челюстями. А это в такой как сейчас ситуации — почти кранты.
Да и сейчас — не шоколадная конфета.
— Капитан, сильно?
Тварь цапнула от души — в свете инфракрасного фонаря выглядело не так страшно, но болело просто адски. Моей ошибкой было то что я встал на дежурство с одним пистолетом, посчитав что он бесшумный и для пары одержимых его хватит, тем более что одержимые тут не слишком активные. Но того что на нас попрет стая обезумевших псов — этого я не предусмотрел.