Страница 9 из 181
«Между прочим, я надеюсь в начале июля повидаться с тобой в Лондоне, потому что не могу больше выносить этих grasshoppers (кузнечиков) в Гамбурге. Здесь мне угрожает блестящее существование, и это меня пугает. Всякий другой ухватился бы за это обеими руками. Но я слишком стар, чтобы стать филистером, к тому же ведь по ту сторону океана лежит далекий Запад…
За последнее время я писал всякую всячину, но ничего не закончил, потому что не вижу никакого смысла, никакой цели в сочинительстве. Если ты пишешь что-то по вопросам политической экономии, то это осмысленно и разумно. А я? Отпускать убогие остроты, плоские шутки, чтобы вызвать идиотскую ухмылку на рожах соотечественников, — поистине я не знаю более жалкой роли! Моей литературной деятельности навсегда пришел конец вместе с концом «Neue Rheinische Zeitung».
Я должен признаться: если меня и огорчает, что последние три года потеряны напрасно, зато я испытываю большую радость, вспоминая о нашем пребывании в Кёльне. Мы не скомпрометировали себя. И в этом главное! Со времен Фридриха Великого никто не обращался с немецким народом так en canaille [без всякого стеснения. Ред.], как «Neue Rheinische Zeitung».
Не хочу сказать, что это было моей заслугой, но и я в этом участвовал…
О, Португалия! О, Испания!» (Веерт как раз вернулся оттуда.) «Было бы у нас по крайней мере твое прекрасное небо, твое вино, твои апельсины и мирты! Но и этого нет! Ничего, кроме дождя, длинных носов и копченого мяса.
Остаюсь при дожде, с длинным носом, твой
Георг Веерт».
В чем Веерт был мастер, в чем он превосходил Гейне (потому что был здоровее и искреннее) и в немецкой литературе был превзойден только одним Гёте, это в выражении естественной, здоровой чувственности и плотской страсти. Многие из читателей «Sozialdemokrat» пришли бы в ужас, если бы я перепечатал там некоторые фельетоны из «Neue Rheinische Zeitung». Но я не собираюсь этого делать. Не могу, однако, не заметить, что и для немецких социалистов должен когда-нибудь наступить момент, когда они открыто отбросят этот последний немецкий филистерский предрассудок, ложную мещанскую стыдливость, которая, впрочем, служит лишь прикрытием для тайного сквернословия. Когда, например, читаешь стихи Фрейлиграта, то действительно можно подумать, что у людей совсем нет половых органов. Однако никто так не любил послушать втихомолку пикантный анекдот, как именно этот ультрацеломудренный в поэзии Фрейлиграт. Пора, наконец, по крайней мере, немецким рабочим привыкнуть говорить о том, чем они сами занимаются днем или ночью, о естественных, необходимых и чрезвычайно приятных вещах, так же непринужденно, как романские народы, как Гомер и Платон, как Гораций и Ювенал, как Ветхий завет и «Neue Rheinische Zeitung».
Веерт писал, впрочем, и менее пикантные вещи, и из них я позволю себе время от времени присылать кое-что в «Sozialdemokrat» для фельетонов.
Написано в конце мая 1883 г.
Напечатано в газете «Der Sozialdemokrat» № 24, 7 июня 1883 г.
Подпись: Ф. Энгельс
Печатается по тексту газеты, сверенному с рукописью
Перевод с немецкого
КНИГА ОТКРОВЕНИЯ[6]
Историческая и лингвистическая критика библии, исследование вопроса о времени, происхождении и историческом значении различных писаний, входящих в состав Ветхого и Нового заветов, — эта наука не известна в Англии почти никому, за исключением немногих либеральствующих богословов, которые стараются, по возможности, хранить ее в тайне.
Наука эта почти исключительно немецкая. Более того, то немногое из нее, что проникло за пределы Германии, — отнюдь не лучшая ее часть; это тот вольнодумствующий критицизм, который гордится тем, что свободен от предубежденности и компромиссов, оставаясь в то же время христианским: эти книги, мол, не являются непосредственным откровением святого духа, но представляют божественное откровение через священный дух гуманности и т. д. Так, Тюбингенская школа (Баур, Гфрёрер и др.)[7] пользуется большим успехом в Голландии и Швейцарии, как и в Англии, а если имеется желание пойти немного дальше, то следуют за Штраусом. Такой же умеренный, но совершенно не исторический дух преобладает у известного Эрнеста Ренана, который является лишь жалким плагиатором немецких критиков. Во всех его трудах ему принадлежит только эстетический сентиментализм, которым пропитаны его мысли, и водянистая словесная форма, в которую они облечены.
Но вот что Эрнест Ренан сказал хорошо:
«Если хотите ясно представить себе, нем были первые христианские общины, то не сравнивайте их с современными церковными приходами; они скорей напоминают местные секции Международного Товарищества Рабочих».
И это верно. Христианство, точно так же как и современный социализм, овладело массами в форме различных сект и в еще большей степени в виде противоречащих друг другу индивидуальных взглядов, из которых одни были более ясными, другие более путаными, причем последние составляли подавляющее большинство; но все они были оппозиционными по отношению к господствующему строю, к «властям предержащим».
Возьмем, например, нашу Книгу откровения. Мы увидим, что это отнюдь не самая непонятная и таинственная, а, наоборот, самая простая и ясная книга из всего Нового завета. Мы должны пока просить читателя поверить тому, что собираемся ему ниже доказать, именно: что она была написана в 68 г. или в январе 69 г. нашей эры и что она поэтому не только единственная книга Нового завета, дата которой действительно установлена, но и древнейшая из этих книг. Как выглядело христианство в 68 г., мы можем видеть в ней, как в зеркале.
Прежде всего, секты и секты без конца. В обращениях к семи церквам в Азии[8] упоминаются по крайней мере три секты, о которых мы помимо этого совершенно ничего не знаем: николаиты, валаамиты и последователи некоей женщины, символически названной здесь именем Иезавели. О всех трех сказано, что они разрешали своим последователям принимать в пищу то, что приносилось в жертву идолам, и что они предавались блуду. Любопытный факт: в каждом крупном революционном движении вопрос о «свободной любви» выступает на передний план. Для одних это — революционный прогресс, освобождение от старых традиционных уз, переставших быть необходимыми; для других — охотно принимаемое учение, удобно прикрывающее всякого рода свободные и легкие отношения между мужчиной и женщиной. Последние, своего рода филистеры, по-видимому, скоро возобладали здесь; «блуд» всегда связывается с употреблением в пищу «того, что приносилось в жертву идолам»; это было строго запрещено как иудеям, так и христианам, но и отказываться от этого могло быть иногда опасно или по меньшей мере неприятно. Из этого совершенно очевидно, что упомянутые здесь сторонники свободной любви были вообще склонны со всеми поддерживать хорошие отношения и никоим образом не были склонны идти на мученичество.
Христианство, как и всякое крупное революционное движение, было создано массами. Оно возникло в Палестине, каким образом — нам совершенно неизвестно, в то время, когда новые секты, новые религии, новые пророки появлялись сотнями. Фактически христианство сформировалось стихийно, как нечто среднее из взаимного воздействия наиболее развитых из этих сект и впоследствии было оформлено как учение в результате добавления положений александрийского еврея Филона, а позднее и широкого проникновения идей стоиков[9]. Действительно, если мы можем считать отцом христианского учения Филона, то дядей его был Сенека. Некоторые места из Нового завета как будто списаны почти дословно с его сочинений; с другой стороны, в сатирах Персия вы можете найти места, которые кажутся списанными с не существовавшего еще в то время Нового завета. В нашей Книге откровения элементов всех этих учений нельзя найти и следа. Здесь христианство представлено в самой необработанной из дошедших до нас форм. Господствует только один догмат: верующие спасены жертвой Христа. Но как и почему — совершенно нельзя определить. Здесь нет ничего, кроме старой иудейской и языческой идеи о том, что бога или богов следует умилостивлять жертвами, — идеи, которая, будучи преобразованной в специфически христианскую (она в сущности и сделала христианство всеобщей религией), состояла в том, что смерть Христа есть великое жертвоприношение, которое, будучи однажды принесено, имеет силу навеки.
6
В статье «Книга откровения» (имеется в виду «Откровение Иоанна», по-гречески «Апокалипсис», одна из книг библии) Ф. Энгельс рассматривает некоторые проблемы истории раннего христианства, к которым он, по его собственным словам, проявлял интерес еще с 1841 г. и которые были уже частично затронуты им в статье «Бруно Бауэр и первоначальное христианство» (см. настоящее издание, т. 19, стр. 306–314). Более подробное изложение этих проблем Энгельс дал позднее, в 1894 г., в работе «К истории первоначального христианства» (см. настоящее издание, т. 22). Статья была напечатана в журнале «Progress».
«Progress» («Прогресс») — английский ежемесячный журнал по вопросам науки, политики и литературы, выходил в Лондоне с 1883 по 1887 год. Одно время был близок к социалистическим кругам. В журнале сотрудничали Элеонора Маркс и Эдуард Эвелинг.
7
Здесь речь идет о Тюбингенской теологической школе — школе исследователей и критиков библии, основанной Ф. Х. Бауром в первой половине XIX века. Приверженцы этой школы критиковали противоречия и исторические несообразности книг Нового завета, но стремились сохранить некоторые положения библии как якобы исторически достоверные. Однако помимо своей воли эти исследователи содействовали подрыву авторитета библии
8
Имеются в виду вторая и третья главы «Откровения Иоанна»
9
Стоики — представители философской школы, возникшей в Древней Греции в конце IV в. до н. э. и просуществовавшей до VI в. н. э.; представители этой школы колебались между материализмом и идеализмом. В эпоху Римской империи философия стоиков превратилась в реакционное религиозно-идеалистическое учение. Проявляя особый интерес к моральным проблемам, стоики трактовали их в духе мистицизма и фатализма; они отстаивали вне-телесное существование души, культ покорности человека судьбе, непротивление злу, самоотречение и аскетизм и т. п.; учение стоиков оказало значительное влияние на формирование христианской религии.