Страница 35 из 37
С этого момента сицилийский диктатор мог думать о высадке на континент. Паровых судов у него, по-видимому, еще недостаточно, чтобы обеспечить высадку далее к северу, где-либо в шести или восьми переходах от Неаполя, хотя бы в заливе Поликастро. Поэтому он, видимо, решил переправиться через пролив в самом узком месте, т. е. в крайнем северовосточном пункте острова, к северу от Мессины. В этом пункте он, как сообщают, сосредоточил около 1000 судов, в большинстве, вероятно, рыбацких и каботажных фелюг — обычный тип судов у этих берегов, — и если сообщение о высадке 1500 человек под командой Сакки подтвердится, то они образуют его авангард. Это не самый подходящий пункт для похода на Неаполь, ибо он находится в той части полуострова, которая наиболее удалена от столицы; но если пароходы Гарибальди не могут сразу перевезти десятка тысяч человек, то другого места ему выбирать не приходится, а в данном пункте у него есть хотя бы то преимущество, что калабрийцы немедленно присоединятся к нему. Однако если Гарибальди сумеет посадить на свои пароходы около десяти тысяч человек и сможет положиться на нейтралитет королевского флота (который, по-видимому, решил не сражаться против итальянцев), тогда возможно, что высадка небольшого отряда в Калабрии представляет лишь демонстрацию, сам же он намерен с главными силами направиться к заливу Поликастро или даже к Салернскому заливу.
Находящиеся ныне в распоряжении Гарибальди силы состоят из пяти бригад регулярной пехоты, по четыре батальона в каждой, десяти батальонов cacciatori dell'Etna [этнийских стрелков. Ред.], двух батальонов cacciatori delle Alpi [альпийских стрелков. Ред.], представляющих отборный отряд его войск, одного иностранного (теперь итальянского) батальона подкомандой англичанина, полковника Данна, одного батальона саперов, одного полка и одного эскадрона кавалерии и четырех дивизионов полевой артиллерии; всего 34 батальона, 4 эскадрона и 32 пушки; общая численность достигает примерно 25000 человек, из которых свыше половины составляют уроженцы Северной Италии, а остальные — уроженцы других районов Италии. Почти все эти силы можно было бы использовать для наступления на Неаполь, поскольку формируемых в настоящее время новых соединений окажется вскоре достаточно для наблюдения за цитаделью Мессины и для защиты Палермо и других городов от нападений. Однако эти войска выглядят весьма малочисленными, если сравнить их с войсками, которые числятся в распоряжении неаполитанского правительства.
Неаполитанская армия состоит из трех полков гвардии, пятнадцати линейных полков, четырех иностранных полков, по два батальона в каждом, а всего из 44 батальонов; из тринадцати батальонов стрелков, девяти кавалерийских и двух артиллерийских полков, всего из 57 батальонов и 45 эскадронов состава мирного времени. Включая 9000 жандармов, также организованных вполне по-военному, эта армия в составе мирного времени насчитывает 90000 человек. Но за последние два года ее численность была доведена до полного состава военного времени; в полках были сформированы третьи батальоны, запасные эскадроны переведены на действительную службу, гарнизоны полностью укомплектованы, и в настоящее время в этой армии числится более 150000 человек.
Но что это за армия! Внешне, с точки зрения какого-нибудь педанта, она превосходна, но в ней нет ни жизни, ни воодушевления, ни патриотизма, ни верности долгу. У нее нет национальных боевых традиций. Неаполитанцы, как таковые, всегда терпели поражение в боях; только идя за Наполеоном, они всегда были участниками побед. Это не национальная армия, это чисто королевская армия. Она была набрана и организована для специальной и исключительной цели — держать в подчинении народ. Но даже для этого она, очевидно, непригодна; она содержит массу антироялистских элементов, которые ныне дают о себе знать повсюду. Почти все сержанты и особенно капралы-либералы. Целые полки кричат: «Viva Garibaldi!» [ «Да здравствует Гарибальди!» Ред.]. Таких поражений, какие терпела эта армия, начиная от Калатафими и кончая Палермо, не терпела еще ни одна армия; и если иностранные и некоторые неаполитанские части хорошо дрались при Милаццо, то не следует забывать, что эти отборные отряды составляют лишь ничтожное меньшинство армии.
Таким образом, почти несомненно, что если Гарибальди высадится с силами, достаточными для обеспечения нескольких побед на континенте, то никакая массовая концентрация неаполитанских войск не сможет противостоять ему с шансом на успех; и в ближайшем будущем мы, возможно, услышим, что он продолжает свое триумфальное шествие от Шиллы к Неаполю во главе 15000 человек против вдесятеро сильнейшего противника.
Написано Ф. Энгельсом 8 августа 1860 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6031, 23 августа 1860 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
НОВЫЙ САРДИНСКИЙ ЗАЕМ. — ПРЕДСТОЯЩИЕ ФРАНЦУЗСКИЙ И ИНДИЙСКИЙ ЗАЙМЫ
Лондон, 14 августа 1860 г.
Закончен выпуск нового сардинского займа в 6000000 ф. ст., причем, говорят, подписка на заем втрое превысила требуемую сумму. Итак, оказывается, что цена облигаций нового Итальянского королевства повышается на рынке в то самое время, как Австрия не может справиться со своим долгом, величину которого нужно измерять не ресурсами страны, а слабостью ее правительства, а Россия, могущественная Россия, будучи изгнана с европейского кредитного рынка, вынуждена опять прибегать к печатному станку. Но даже и по отношению к Сардинии новый заем напоминает нам о том отвратительном факте, что в наше время чуть ли не первый шаг народа, борющегося за свободу и независимость, с какой-то чудовищной фатальностью ведет, по-видимому, к новому порабощению. Разве всякий государственный долг не является ипотекой, обременяющей все народное хозяйство, и не урезывает свободу народа? Разве он не порождает новую категорию невидимых тиранов, известных под именем государственных кредиторов? Однако если французы меньше чем за одно десятилетие почти удвоили свой государственный долг, для того чтобы остаться рабами, то, может быть, итальянцам следует принять на себя такого же рода обязательства, для того чтобы стать свободными.
Пьемонт в собственном смысле слова, за исключением недавно присоединенных провинций[93], в 1847 г. платил налогов на сумму 3813452 ф. ст., между тем как в этом году ему придется заплатить 6829000 фунтов стерлингов. В английской прессе, например в «Economist», указывалось, что в результате либеральной реформы тарифной системы торговля Пьемонта также
значительно возросла, и для иллюстрации этого роста приведены следующие цифры:
ф. ст.
В 1854 г. импорт составлял только 12 497 160
В 1857» он составлял 19 123 040
В 1854» экспорт составлял 8 595 280
В 1857» он увеличился до 14 050 040
Однако я позволю себе заметить, что это увеличение скорее кажущееся, чем действительное. Главные предметы сардинского экспорта состоят из шелка, шелковых изделий, шпагата, спиртных напитков и растительного масла; но, как широко известно, в течение первых трех кварталов 1857 г. цены на все эти товары чрезвычайно вздулись, и, следовательно, чрезвычайно увеличилась общая сумма сардинских торговых доходов. Кроме того, официальная статистика королевства приводит только стоимость, а не количество экспортируемых и импортируемых товаров, и поэтому цифры за 1857 г. в общем могут быть исключительными. Поскольку за 1858–1860 гг. не было издано до сих пор никаких официальных отчетов, еще неизвестно, приостановилось ли промышленное развитие страны вследствие торгового кризиса 1858 г. и Итальянской войны 1859 года. Нижеприведенные таблицы с официальными подсчетами доходов и расходов собственно Сардинии на текущий (1860) год свидетельствуют, что часть нового займа будет употреблена на покрытие дефицита, между тем как другая часть предназначается для новых военных приготовлений.
93
Речь идет о Ломбардии, переданной Пьемонту Францией после заключения Виллафранкского мирного договора (см. примечание 26), а также о Романье и герцогствах Парма, Модена и Тоскана, присоединенных к Пьемонту в результате плебисцита в марте 1860 года.