Страница 31 из 190
Если буржуазия — собственно только высший слой буржуазии — была в общем признана господствующим классом и в политическом отношении, то это было сделано лишь на том условии, что все действительное управление во всех его звеньях, даже исполнительные функции законодательной власти, то есть практическое законодательство в обеих палатах парламента, оставалось в руках земельной аристократии. Буржуазия в 1830-х годах предпочла возобновление компромисса с земельной аристократией компромиссу с массой английского парода. И вот аристократия, хотя и подчинилась известным принципам, выставленным буржуазией, но неограниченно господствует в кабинете министров, в парламенте, в государственном управлении, в армии и флоте; эта аристократия, составляющая в известной степени важнейшую часть британской конституции, вынуждена теперь подписать свой собственный смертный приговор и перед лицом всего света признать себя неспособной дальше управлять Англией. Какие только попытки не предпринимаются, чтобы гальванизировать ее труп! Одно министерство за другим образуется лишь для того, чтобы объявить о своем роспуске после нескольких недель пребывания у власти. Кризис становится непрерывным, правительство — лишь временным явлением. Всякая политическая деятельность приостановлена, и каждый сознает, что он претендует лишь на то, чтобы смазать политическую машину и не дать ей совсем остановиться. Палата общин уже не узнает себя в тех министерствах, которые сама создала по своему-образу и подобию.
В этой обстановке всеобщей беспомощности приходится не только вести войну, но и бороться с противником куда более грозным, чем царь Николай. Этим противником является торгово-промышленный кризис, который, начиная с сентября прошлого года, с каждым днем усиливается и становится всеобщим. Его железная рука сразу зажала рот тем пошлым апостолам свободы торговли, которые в течение ряда лет проповедовали, что после отмены хлебных законов переполнение рынков товарами и социальные кризисы навсегда ушли в область предания. Но переполнение рынков стало ныне фактом, и никто так громко не кричит о недостаточной предусмотрительности фабрикантов, не сокративших-де производства, как те же самые экономисты, которые всего лишь пять месяцев тому назад твердили с догматической непогрешимостью, что перепроизводства никогда больше не будет.
В хронической форме болезнь обнаружилась уже во время забастовки в Престоне[80]. Вскоре после этого переполнение американского рынка вызвало кризис в Соединенных Штатах. Индия и Китай, хотя и были завалены товарами, продолжали играть роль отводных каналов перепроизводства так же, как Калифорния и Австралия. Английские фабриканты, не имея больше возможности сбыть свои товары на внутреннем рынке без снижения цен, стали прибегать к опасному средству — к отправке товаров на консигнацию в другие страны, особенно в Индию, Китай, Австралию и Калифорнию. Этот прием позволял им избегать в течение некоторого времени тех затруднений, которые возникли бы для торговли, если бы все товары были сразу выброшены на внутренний рынок. Однако, как только экспортируемые товары были доставлены по назначению, они тотчас же повлияли на цены на рынках соответствующих стран, и к концу сентября последствия этого начали ощущаться и здесь, в Англии.
Тогда хроническая форма кризиса сменилась острой. Первыми предприятиями, которые потерпели крах, оказались ситценабивные фабрики — в том числе старинные фирмы Манчестера и его окрестностей. За ними наступила очередь судовладельцев и купцов, ведущих торговлю с Австралией и Калифорнией, затем торговых домов, ведущих торговлю с Китаем и, наконец, с Индией. Очередь дошла до всех; большинство из них несли крупные убытки, многие вынуждены были приостановить дела, и ни для одной из этих отраслей торговли опасность еще не миновала. Напротив, эта опасность еще больше увеличивается. Владельцы шелковых фабрик также оказались задетыми кризисом; производство шелка в настоящее время свелось почти к нулю, и в центрах этого производства царит величайшая нужда. Затем наступила очередь фабрикантов хлопчатобумажной пряжи и тканей. Некоторые из них уже не выдержали и еще большее число обречено на ту же участь. Как мы уже отмечали, тонкопрядильные фабрики перешли на неполную рабочую неделю, и к такой же мере скоро вынуждены будут прибегнуть владельцы фабрик, производящих грубую пряжу. Часть этих предприятий уже теперь работает лишь несколько дней в неделю. Долго ли они смогут так продержаться?
Еще несколько месяцев — и кризис в фабричных районах достигнет размеров кризиса 1842 г., если не больших. Но как только рабочий класс в полной мере почувствует на себе его влияние, начнется вновь то политическое движение, которое среди этого класса в той или иной мере дремало в течение последних шести лет и сохраняло лишь кадры для новой агитации. Конфликт между промышленным пролетариатом и буржуазией снова начнется в тот самый момент, когда конфликт между буржуазией и аристократией достигнет своей высшей точки. Маска, скрывавшая до сих пор от заграницы истинные черты политической физиономии Великобритании, будет, наконец, сорвана. И только тот, кто не знает, какими богатейшими людскими и материальными ресурсами обладает эта страна, может сомневаться в том, что она выйдет победоносной и обновленной из надвигающегося большого кризиса.
Написано К. Марксом 2 марта 1855 г.
Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 109, 6 марта 1855 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
К. МАРКС
ЛЕЙАРД
Лондон, 2 марта. Лейард, известный ученый ассириолог, в своей речи, которую он произнес третьего дня перед своими избирателями в Эйлсбери, привел интересные подробности, характеризующие с одной стороны приемы и методы, посредством которых олигархия распределяет важнейшие государственные должности, с другой — в высшей степени двусмысленную позицию, занимаемую так называемыми либеральными и независимыми членами парламента по отношению к этой олигархии.
Лорд Гранвилл, рассказывает Лейард, назначил его помощником министра иностранных дел; на этой должности он прослужил три месяца, когда пало министерство Рассела и был образован кабинет Дерби. Дерби предложил ему оставаться на этом посту до тех пор, пока не вернется из Индии назначенный ему в преемники лорд Стэнли (сын Дерби), после чего он-де отправит его (Лейарда) с дипломатической миссией за границу.
«Все мои политические друзья», — рассказывает Лейард, — «были того мнения, что я должен принять предложение, за исключением лорда Рассела, который держался противоположного мнения; совету Рассела я не замедлил последовать».
Итак, Лейард отверг предложение Дерби. Прекрасно! Лорд Рассел снова становится министром, и Лейард не остается забытым. Рассел приглашает его к «министерскому столу», за которым он должен занять место заместителя председателя «Board of Control» [ «Контрольного совета». Ред.], то есть заместителем министра по делам Индии, Лейард соглашается. Но вдруг Рассел вспоминает, что более пожилой джентльмен из числа вигов по фамилии сэр Томас Редингтон, ранее когда-то занимавшийся ирландскими, но никогда азиатскими делами, «еще не пристроен» (буквально). Поэтому Рассел дает понять Лейарду, чтобы он не мешал устройству почтенного джентльмена. Лейард снова уступает. Тогда Рассел, ободренный скромностью и самопожертвованием ученого, убеждает его совсем уйти с дороги и принять пост консула в Египте. Но на этот раз Лейард выходит из себя, отказывается от предложения и привлекает к себе внимание в парламенте своими внушительными речами против политики министерства на Востоке.
Пальмерстон, создав свой кабинет, пытается удовлетворить Лейарда должностью секретаря в артиллерийском управлении. Лейард отклоняет предложение, так как он-де вообще ничего не понимает в артиллерии и т. д. Какая наивность! Как будто ушедший с поста секретаря г-н Монселл, один из маклеров ирландской бригады, был когда-либо в состоянии отличить обыкновенный мушкет от игольчатого ружья! Тогда Пальмерстон предлагает Лейарду пост заместителя министра в военном министерстве. Он принимает предложение, но на следующий день Пальмерстон вдруг обнаруживает, что Фредерик Пиль — это бюрократическое ничтожество — в данный момент абсолютно необходим в военном министерстве, о функциях которого Пиль, как известно, не имеет представления. Наконец, в качестве компенсации Пальмерстон предлагает Лейарду от имени Рассела пост заместителя министра в министерстве колоний. Лейард считает создавшуюся в данный момент обстановку слишком тяжелой, чтобы ознакомиться с 50 колониями, которыми он до сего времени никогда не занимался. Он снова отказывается, и на этом заканчивается эта поучительная история.
80
Речь идет об одной из крупнейших стачек английских рабочих в 50-х годах XIX века. В августе 1853 г. забастовали ткачи и прядильщики хлопчатобумажных фабрик Престона и его окрестностей, потребовавшие повышения заработной платы на 10 %; их поддержали рабочие других профессий. В ответ Ассоциация предпринимателей в сентябре 1853 г. объявила локаут. Из 30000 престонских рабочих не работало около 25000 человек. Благодаря помощи, оказанной рабочими других городов, престонские рабочие смогли продержаться более 36 недель. В организации кампании по сбору средств для бастующих активное участие приняли чартисты. Локаут был прекращен в феврале 1854 г., но стачка продолжалась. Для того чтобы сорвать ее, Ассоциация предпринимателей начала ввозить в Престон рабочих из Ирландии и работных домов Англии. В марте 1854 г. были арестованы руководители стачки. По мере того как иссякали денежные фонды, рабочие были вынуждены возвращаться на работу. В мае стачка закончилась. Более подробно о стачке в Престоне см. настоящее издание, тт. 9 и 10.