Страница 13 из 178
Противоположную точку зрения представляет «Daily News», орган либералов. «Times», по крайней мере, постигает новую и верную сторону этого вопроса, правда, чтобы затем исказить ее в корыстных целях. На столбцах же либерального органа, наоборот, царит полнейшая ясность, но она является не более чем выражением обывательского духа. В самом деле, «Daily News» не видит дальше порога своего собственного дома. Эта газета ясно отдает себе отчет в том, что расчленение Турции при теперешних обстоятельствах должно привести русских в Константинополь, что это было бы большим несчастьем для Англии, что миру во всем мире угрожала бы в этом случае опасность, а торговля на Черном море была бы подорвана и что возникла бы необходимость дальнейшего вооружения английских баз и усиления английского флота в Средиземном море. По этой причине «Daily News» стремится вызвать среди английской публики возмущение и страх. Разве раздел Турции не был бы таким же преступлением, как раздел Польши? Разве христиане не пользуются в Турции большей религиозной свободой, чем в Австрии и России? Разве турецкое правительство не является умеренным, отеческим правительством, позволяющим различным нациям, вероисповеданиям и местным корпорациям самим улаживать свои собственные дела? Разве Турция не рай по сравнению с Австрией и Россией? Разве жизнь и собственность там не гарантированы? И не является ли английская торговля с Турцией более значительной, чем с Россией и Австрией, вместе взятыми, и разве не растет она из года в год? И далее следует составленный в стиле сплошных дифирамбов, — поскольку «Daily News» вообще способна к дифирамбам, — апофеоз Турции, турок и всего турецкого, что должно казаться совершенно непостижимым большинству читателей этой газеты.
Ключ к этому странному энтузиазму по отношению к туркам можно найти в произведениях Давида Уркарта, эсквайра, члена парламента. Этот джентльмен, шотландец по происхождению, полный распространенных на его родине средневековых и патриархальных представлений, но получивший современное образование цивилизованного англичанина, попал, — провоевав три года с турками в Греции, — в Турцию и оказался первым из страстных почитателей турок. Романтический шотландский горец почувствовал себя вновь как дома, находясь в ущельях Пинда и Балкан. Его работы о Турции, хотя они и содержат много ценных сведений, можно свести к трем следующим парадоксам, которые звучат буквально так: 1) если бы г-н Уркарт не был британским подданным, он решительно предпочел бы быть турком; 2) если бы он не был пресвитерианским кальвинистом, он не желал бы принадлежать ни к какой иной религии, кроме ислама, и 3) Англия и Турция — единственные две страны на свете, которые пользуются самоуправлением, а также религиозной и гражданской свободой. Этот самый Уркарт стал с тех пор большим авторитетом в восточном вопросе для всех английских либералов, выступающих против Пальмерстона, и именно он снабжает газету «Daily News» материалами для ее панегириков в честь Турции.
Единственный заслуживающий известного внимания аргумент сторонников такого подхода к вопросу состоит в следующем: «Утверждают, что Турция — в состоянии упадка. Но где он, этот упадок? Разве в Турции не происходит быстрого распространения цивилизации и расширения торговли? Там, где вы не видите ничего, кроме упадка, наши статистики доказывают только прогресс». Но было бы большой ошибкой приписывать все увеличивающуюся торговлю на Черном море одной только Турции, а между тем в данном случае так именно и поступают. Это все равно, как если бы мы захотели судить о способности к торговому и промышленному развитию Голландии — страны, являющейся проезжей дорогой к большей части Германии, — по ее огромным экспорту и импорту, представляющим собой на девять десятых только транзит. И вот то, что в отношении Голландии любой статистик сразу же признал бы грубой фальсификацией, вся английская либеральная пресса, включая ученый журнал «Economist», пытается навязать легковерной публике в отношении Турции. И, далее, кто ведет торговлю в Турции? Во всяком случае не турки. Когда они еще пребывали в своем первобытном кочевом состоянии, их метод ведения торговли заключался в ограблении караванов; теперь, когда они стали несколько более цивилизованными, он состоит во всевозможных произвольных и насильственных поборах. Греки, армяне, славяне и западно-европейцы, обосновавшиеся в больших морских портах, держат в своих руках всю торговлю, и у них нет решительно никаких оснований благодарить турецких беев и пашей за возможность ею заниматься. Удалите всех турок из Европы, торговля от этого ничуть не пострадает. А что касается прогресса цивилизации вообще, то кто же является носителем его во всех частях Европейской Турции? Во всяком случае не турки, так как количество их незначительно и они рассеяны по стране; едва ли можно утверждать, что они где-либо прочно осели, кроме Константинополя и двух-трех небольших сельских округов. Именно славянская и греческая буржуазия во всех городах и торговых пунктах является подлинной опорой всякого рода цивилизации, какая только действительно проникает в страну. Эта часть населения становится все богаче и влиятельнее, а турки все более и более оттесняются на задний план. Если бы они не имели монополии на гражданские и военные должности, они скоро совершенно исчезли бы. Но эта монополия станет невозможной в будущем, и сила турок превратится в бессилие, сохраняясь лишь как препятствие на пути к прогрессу. Факт остается фактом — от турок следует освободиться. Тем не менее утверждать, что это можно сделать лишь путем замены турок русскими или австрийцами, значит одновременно утверждать, что теперешнее политическое состояние Европы будет продолжаться вечно. Но кто решится отстаивать такого рода утверждение?
Написано Ф. Энгельсом в конце марта 1853 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3746, 19 апреля 1853 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
БЕРЛИНСКИЙ ЗАГОВОР
Лондон, пятница, 1 апреля 1853 г.
Наконец-то пятой из «великих держав», Пруссии, представился счастливый случай внести свой вклад в великие разоблачения «демагогических происков» революционеров, сделанные австрийской полицией[42].
«Правительство», — как уверяют нас его официальные органы, — «получив доказательство, что вожди демократической партии постоянно имели отношение к революционной пропаганде, приказало произвести 29 марта в Берлине домашние обыски, при этом удалось арестовать 40 человек, среди которых были Штрекфус и бывшие депутаты прусского Национального собрания — Берендс, Вальдек и другие. Обыски были произведены в домах 80 лиц, заподозренных в участии в заговоре. Были найдены оружие и боевые припасы».
Не удовлетворившись опубликованием этих «потрясающих фактов» в своих официальных органах, прусское правительство сочло уместным передать их по телеграфу английскому министерству иностранных дел.
Для того чтобы разоблачить тайну этого нового полицейского фарса, необходимо вернуться несколько назад. Спустя два месяца после coup d'etat {государственного переворота. Ред.} Бонапарта полицейпрезидент Берлина г-н Хинкельдей и его подчиненный, полицейский советник г-н Штибер, сговорились между собой: первому стать прусским Мопа, второму — прусским Пьетри. Прославленное всемогущество французской полиции, по-видимому, не давало им покоя. Хинкельдей обратился к г-ну фон Вестфалену, министру внутренних дел, сделав этому недалекому и фанатичному реакционеру (г-н фон Вестфален является моим шурином, и я имел полную возможность познакомиться с его умственными способностями) лживое представление, доказывая необходимость сосредоточения всех полицейских сил прусского государства в руках полицейпрезидента Берлина. Он утверждал, что, для того чтобы сделать действия полиции более оперативными, она должна быть независимой от министра внутренних дел и доверена исключительно ему, Хинкельдею. Министр фон Вестфален представляет наиболее заскорузлые круги прусской аристократии, тогда как министр-президент г-н фон Мантёйфель представляет старую бюрократию. Оба они являются соперниками, и первый усмотрел в предложении Хинкельдея, несмотря на то что оно явно сужало сферу деятельности его собственного департамента, средство для нанесения удара своему сопернику, брат которого, г-н фон Мантёйфель, занимал пост директора в министерстве внутренних дел и ему специально был вверен контроль над всей полицией. Г-н фон Вестфален представил поэтому предложение Хинкельдея на рассмотрение Государственного совета, заседавшего под председательством самого короля {Фридриха-Вильгельма IV. Ред.}.
42
Речь идет о действиях австрийской полиции в связи с миланским восстанием и покушением венгра Яноша Либени на австрийского императора Франца-Иосифа, имевшими место в феврале 1853 года. Эти события дали повод австрийским властям для многочисленных арестов и свирепых судебных преследований лиц, заподозренных в антиправительственных заговорах и в участии в венгерском и итальянском национально-освободительных движениях.