Страница 52 из 171
По виду этой армии нельзя было бы подумать, что она находится в отступлении. Беспорядок с самого начала был здесь обычным явлением, и хотя юные воины уже теперь начинали жаловаться на непривычные переходы, это не мешало им распивать вино в трактирах в свое удовольствие, шуметь и грозиться в самом скором времени уничтожить пруссаков. Несмотря на эту уверенность в победе, одного полка кавалерии с несколькими орудиями конной артиллерии было бы достаточно для того, чтобы рассеять на все четыре стороны это веселое общество и совершенно разогнать «рейнско-пфальцскую армию свободы». Для этого потребовалось бы лишь быстрое решение и немного смелости; но ни о том, ни о другом в прусском лагере не было и речи.
На следующее утро мы выступили. В то время как основная масса отступающих направилась к Книлингенскому мосту, Виллих со своим отрядом и батальоном Дреера двинулся в горы против пруссаков. Одна из наших рот, насчитывавшая около пятидесяти гимнастов из Ландау, продвинулась вперед до самых высоких гор, до Иоганнискрёйца. Шиммельпфенниг со своим отрядом все еще стоял на дороге из Пирмазенса в Ландау. Надо было задержать пруссаков и в Хинтер-Вейдентале закрыть им дорогу на Бергцаберн и в долину Лаутера.
Между тем Шиммельпфенниг уже сдал Хинтер-Вейденталь и стоял в Ринтале и Анвейлере. Здесь дорога делает поворот, и как раз в этом месте горы, обрамляющие долину Квейха, образуют как бы ущелье, за которым лежит деревня Ринталь. Это ущелье было занято своего рода полевой охраной. Ночью патрули этой охраны сообщили, что по ним открыли огонь: рано утром бывший гражданский комиссар Вейс из Цвейбрюккена и молодой М. И. Беккер, уроженец Рейнской провинции, принесли известие о приближении пруссаков и потребовали, чтобы были посланы патрули для разведки. Но так как разведка не была предпринята и высоты по обе стороны ущелья не были заняты, то Вейс и Беккер решили на свой страх и риск отправиться в разведку. Когда известия о приближении неприятеля стали поступать все чаще, бойцы Шиммельпфеннига начали баррикадировать проход в ущелье; Виллих приехал, осмотрел позицию, отдал приказ занять высоты и велел убрать совершенно бесполезную баррикаду. После этого он ускакал обратно в Анвейлер за своим отрядом.
Когда мы проходили через Ринталь, мы услышали первые выстрелы. Мы поспешно прошли через деревню и увидели выстроившихся на шоссе бойцов Шиммельпфеннига, в большинстве своем вооруженных косами — лишь у немногих были ружья; некоторые уже вступили в бой. Пруссаки, стреляя на ходу, продвигались к высотам; Шиммельпфенниг преспокойно позволил им завладеть той позицией, которую сам должен был занимать. Еще ни одно ядро не попало в нашу колонну; все они пролетали высоко над нами. Когда ядро со свистом пролетало над бойцами, вооруженными косами, весь строй приходил в волнение и поднимался всеобщий крик.
С трудом пробрались мы мимо этого войска, которое запрудило почти всю дорогу, вносило полный беспорядок и к тому же, со своими косами, не могло принести никакой пользы. Ротные командиры и лейтенанты были так же беспомощны и сбиты с толку, как и сами солдаты. Наши стрелки были посланы вперед — одни вправо, другие влево, на высоты; кроме того, влево были направлены еще две роты для подкрепления стрелков и для обхода пруссаков. Главная колонна осталась стоять в долине. Некоторые стрелки заняли позиции позади развалин баррикады на повороте дороги и стреляли в прусскую колонну, стоявшую в отдалении, на расстоянии нескольких сот шагов. Я с несколькими солдатами пошел налево на гору.
Едва мы взобрались по поросшему кустарником склону, как перед нами открылось свободное поле; с его противоположного, лесистого края прусские стрелки стреляли в нас своими коническими пулями. Я взял еще нескольких волонтеров, которые беспомощно и с некоторой робостью взбирались по склону, расставил их по возможности под прикрытие и стал тщательно осматривать местность. Я не мог двинуться вперед с кучкой солдат через совершенно открытое поле, шириной в 200–250 шагов, пока посланный дальше влево для обхода отряд не достиг фланга пруссаков; мы могли, в лучшем случае, только держаться, так как были и без того очень плохо прикрыты. Впрочем, несмотря на свои ружья с коническими пулями, пруссаки стреляли из рук вон плохо; свыше получаса стояли мы под сильнейшим оружейным огнем почти без всякого прикрытия, а меткие неприятельские стрелки попали только в ствол одного ружья ив полу одной блузы.
Мне надо было, наконец, узнать, где находится Виллих. Мои бойцы обещали мне держаться, и я пополз обратно, вниз по склону. Внизу все было в порядке. Главная колонна пруссаков, обстреливаемая нашими стрелками на дороге и вправо от нее, вынуждена была отойти несколько назад. Неожиданно слева, со склона, где я стоял, поспешно сбегают наши волонтеры, бросая свою позицию на произвол судьбы. Оказалось, что продвигавшиеся на крайнем левом фланге роты, сильно поредевшие из-за того, что многие из стрелков поотставали, сочли дорогу через расположенный дальше лесок — слишком длинной; под командованием капитана, выигравшего сражение при Бельгейме, они пошли напрямик через поле. Их встретили сильным огнем; капитан и многие солдаты упали, а другие, оставшись без командира, уступили превосходящим силам противника. Пруссаки продвинулись теперь вперед, зашли во фланг нашим стрелкам, обстреляли их сверху и таким образом принудили их к отступлению. Скоро вся гора была в руках пруссаков. Они обстреливали наши колонны сверху; делать уже было нечего, и мы начали отступать. Дорога была запружена войсками Шиммельпфеннига и батальоном Дреер-Обермюллера, которые, по похвальному баденскому обычаю, маршировали не по 4–6 человек в ряд, а полувзводами, по 12–15 человек, и занимали всю ширину шоссе. Нашим людям пришлось продвигаться к деревне по болотистым лугам. Я остался со стрелками, прикрывавшими отступление.
Сражение было потеряно отчасти вследствие того, что Шиммельпфенниг, вопреки приказу Виллиха, не распорядился занять высоты, которых мы, располагая лишь незначительным количеством боеспособных войск, уже не могли отбить обратно у пруссаков, отчасти вследствие полной непригодности бойцов Шиммельпфеннига и батальона Дреера, отчасти, наконец, вследствие нетерпения капитана, посланного для обхода пруссаков, — нетерпения, которое чуть не стоило ему жизни и оголило наш левый фланг. Впрочем, это наше поражение обернулось для нас к лучшему: одна колонна пруссаков была уже на пути в Бергцаберн, осада с Ландау была снята, и, таким образом, в Хинтер-Вейдентале мы оказались бы окруженными со всех сторон.
При отступлении мы потеряли больше людей, чем в сражении. Время от времени прусские пули попадали в густую колонну, продвигавшуюся большей частью в классическом беспорядке, с шумом и криками. У нас было около 15 раненых, в том числе Шиммельпфенниг, в самом начале сражения раненный в колено. Пруссаки и на этот раз преследовали нас очень вяло и скоро прекратили стрельбу. Только несколько стрелков на горных склонах продолжали преследовать нас. В Анвейлере, на расстоянии получаса от места сражения, мы очень спокойно подкрепились и затем отправились в Альбер-свейлер. Самое необходимое мы получили: 3000 гульденов в счет принудительного займа, которые уже лежали наготове в Анвейлере. Впоследствии пруссаки назвали это ограблением кассы. Упоенные своей победой, они утверждали также, будто при Ринтале убит капитан Мантёйфель из нашего отряда, родственник достопочтенного берлинского Мантёйфеля, — бывший прусский унтер-офицер, перешедший к нам. Г-н Мантёйфель не только не убит, но с тех пор даже взял приз на состязаниях по гимнастике в Цюрихе.
В Альберсвейлере к нам присоединились два баденских орудия и часть посланного Мерославским подкрепления. Мы хотели воспользоваться этим для того, чтобы еще раз попытаться закрепиться в этих местах; но тут нам сообщили, что пруссаки находятся уже в Ландау, и потому нам не оставалось ничего другого, как отправиться прямо в Лангенкандель.
В Альберсвейлере мы, к счастью, избавились от небоеспособных отрядов, двигавшихся вместе с нами. Отряд Шиммельпфеннига, лишившись своего командира, частично уже начал распадаться и самочинно отправился по направлению к Канделю {то же, что Лангенкандель. Ред.}. Этот отряд продолжал оставлять у каждого трактира обессилевших или отставших по другим причинам бойцов… Батальон Дреера в Альберсвейлере начал бунтовать. Виллих и я отправились к бойцам и спросили, чего они хотят. Последовало всеобщее молчание. Наконец, один уже весьма пожилой волонтер воскликнул: «Нас хотят вести на убой!» Этот возглас звучал в высшей степени комически в отряде, который даже не участвовал ни в одном сражении и во время отступления имел двух, самое большее трех легко раненных. Виллих велел этому человеку выступить вперед и сдать оружие. Этот седобородый человек, слегка подвыпивший, выполнил приказание и разыграл трагикомическую сцену, проскулив длинную речь, краткий смысл которой сводился к тому, что с ним никогда ничего подобного не случалось. Тут среди этих весьма добродушных, но плохо дисциплинированных воинов поднялось всеобщее недовольство, ввиду чего Виллих приказал всей роте немедленно уходить, говоря, что ему надоело слушать болтовню и ворчание и что он ни минуты более не хочет командовать такими солдатами. Рота не заставила себя долго просить, сделала поворот направо и отправилась в путь. Через пять минут за ней последовал остаток батальона, которому Виллих отдал еще в придачу два орудия. Им было не по нраву, что их «ведут на убой» и что они должны соблюдать дисциплину! Мы с удовольствием отпустили их.