Страница 44 из 171
В Мангейме во всяком случае все выглядело несколько более по-военному. Кучки солдат стояли на улицах или сидели в трактирах; народное ополчение и гражданское ополчение производили учение в парке, большей частью, конечно, еще весьма неумело и под руководством плохих инструкторов. В ратуше заседали многочисленные комитеты, старые и новые офицеры, люди в военной форме и блузах. Народ смешивался с солдатами и волонтерами. Много пили, много смеялись, много ловеласничали. Но сразу было видно, что первый порыв уже прошел, что многие неприятно разочарованы. Солдаты были недовольны; мы устроили восстание, — говорили они, — а теперь, когда очередь за штатскими, которые должны взять на себя руководство, — теперь они все затягивают и тем губят дело. Солдаты были также не совсем довольны своими новыми офицерами; новые офицеры были в натянутых отношениях со старыми офицерами великого герцога, из которых многие были тогда еще налицо, хотя ежедневно несколько человек дезертировало; старые офицеры поневоле оказались в фатальном положении, из которого не знали, как выбраться. Наконец, повсюду раздавались жалобы на отсутствие энергичного и способного руководства.
На другом берегу Рейна, в Людвигсхафене, движение представилось нам в гораздо более благоприятном свете. В то время как в Мангейме множество молодых людей, явно принадлежавших к первому набору, еще спокойно занимались своими делами, как будто ничего не случилось, здесь все были вооружены. Правда, не везде в Пфальце, как позднее обнаружилось, дело обстояло таким образом. В Людвигсхафене господствовало полнейшее единодушие между волонтерами и солдатами. В трактирах, которые и здесь, конечно, были переполнены, звучала «Марсельеза» и другие подобные же песни. Здесь не жаловались и не ворчали, здесь смеялись, душой и телом были преданы движению и питали еще тогда — особенно стрелки и волонтеры — вполне простительные и невинные иллюзии насчет собственной непобедимости.
В Карлсруэ движение принимало уже более торжественный вид. В гостинице «Париж» обед был назначен на час дня, но его не начинали до тех пор, пока не появлялись «господа из Баденского комитета». Подобные мелкие признаки внимания уже придавали движению приятные бюрократические черты.
Мы высказали различным господам из Баденского комитета изложенный выше взгляд относительно того, что с самого начала следовало двинуться на Франкфурт и тем самым распространить восстание дальше, что теперь, по всей вероятности, слишком поздно делать это и что без решительных ударов в Венгрии или без новой революции в Париже все движение уже безнадежно потеряно. Трудно представить себе, какое возмущение вызвали подобные еретические утверждения среди этих бюргеров из Баденского комитета. Только Блинд и Гёгг были на нашей стороне. Теперь, когда события показали, что мы были правы, те же господа, разумеется, уверяют, будто они с самого начала настаивали на наступлении.
В Карлсруэ были тогда уже заметны первые зачатки той грандиозной погони за должностями, которая под столь же грандиозным титулом «концентрации всех демократических сил Германии» широковещательно преподносилась как спасение отечества. Всякий, кто хоть когда-нибудь более или менее путано декламировал в каком-нибудь клубе или призывал к ненависти против тиранов в какой-нибудь захолустной демократической газетке, спешил в Карлсруэ или в Кайзерслаутерн, чтобы немедленно сделаться там великим человеком. Незачем особенно подчеркивать, что дела, которые здесь вершились, вполне соответствовали сконцентрированным силам. — Так, здесь, в Карлсруэ, находился известный так называемый философский Атта Тролль, экс-депутат Франкфуртского собрания и экс-редактор так называемого демократического листка, закрытого Мантёйфелем, несмотря на заискивание нашего Атта Тролля[87]. Этот Атта Тролль с величайшим усердием добивался заурядного поста баденского посла в Париже, к которому он считал себя особенно призванным на том основании, что в свое время он прожил два года в Париже, не выучившись там французскому языку. Ему, действительно, посчастливилось получить от г-на Брентано верительную грамоту, и он уже укладывал свои чемоданы, когда Брентано неожиданно прислал за ним и вытащил у него грамоту, так сказать, прямо из кармана. Само собой понятно, что теперь Атта Тролль, назло г-ну Брентано, нарочно поехал в Париж. — Другой твердый в своих убеждениях гражданин, который вот уже несколько лет угрожал Германии революционизированием и республиканизированием — г-н Гейнцен, — тоже находился в Карлсруэ. Как известно, до февральской революции этот достойный муж повсюду и всегда призывал «к бою», но, после того как революция разразилась, счел более уместным наблюдать различные германские восстания с высоты нейтральных гор Швейцарии. Теперь, наконец, ему тоже пришла охота вступить в бой с «притеснителями». Судя по его прежнему высказыванию: «Кошут великий человек, но Кошут забыл про гремучую ртуть», можно было ожидать, что он немедленно организует против пруссаков колоссальнейшие, до тех пор неведомые разрушительные силы. Ничуть не бывало! Так как более широкие планы казались невыполнимыми, то наш тираноненавистник, говорят, ограничился созданием отборного республиканского отряда, составляя между делом статьи в защиту Брентано для «Karlsruher Zeitung»[88] и посещая «Клуб решительного прогресса». Клуб был распущен. отборные республиканцы не явились и г-н Гейнцен заметил, наконец, что даже он не может больше защищать политику Брентано. Непризнанный, никому не нужный, разобиженный, он отправился сперва в Верхний Баден, а оттуда в Швейцарию, так и не убив ни одного из «притеснителей». Теперь он мстит им тем, что, находясь в Лондоне, миллионами гильотинирует их in effigie {в изображении, на бумаге. Ред.}.
Мы покинули Карлсруэ на следующее утро, чтобы посетить Пфальц.
О дальнейшем ходе баденского восстания, в отношении его общеполитического руководства и гражданского управления, мне мало что остается сказать. Когда Брентано почувствовал себя достаточно сильным, он одним ударом уничтожил покорную оппозицию, которую представлял «Клуб решительного прогресса». «Учредительное собрание», выборы в которое проходили под влиянием огромной популярности Брентано, а также под влиянием мелкой буржуазии, управлявшей всем, безоговорочно одобряло все его мероприятия. «Временное правительство с диктаторской властью» (диктатура при мнимом конвенте!) находилось всецело под его руководством. Так продолжал он управлять, тормозя революционное и военное развитие восстания, tant bien que mal {с грехом пополам. Ред.} занимаясь текущими делами и ревностно охраняя запасы и частную собственность великого герцога, которого он продолжал считать своим законным сувереном божьей милостью. В «Karlsruher Zeitung» он заявил, что великий герцог может в любой момент вернуться, и, действительно, замок оставался все время на запоре, как будто обитатель его просто отправился в путешествие. Пфальцских посланцев он кормил изо дня в день неопределенными обещаниями; самое большее, чего смогли добиться, это — установления общего военного командования под руководством Мерославского и заключения договора об отмене мостовой пошлины между Мангеймом и Людвигсхафеном, что, однако, нисколько не помешало г-ну Брентано распорядиться взимать попрежнему эту пошлину на мангеймской стороне.
Когда, наконец, Мерославский после сражения при Вагхёйзеле и Убштадте вынужден был отвести остатки своей армии через горы за Мург, когда пришлось сдать Карлсруэ вместе с находившимися там огромными запасами, когда поражение на Мурге решило судьбу движения, — тогда исчезли иллюзии баденских бюргеров, крестьян и солдат, и все подняли крик, что Брентано совершил предательство. Сразу рухнула вся популярность Брентано, которая держалась на трусости мелких буржуа, на несамостоятельности крестьян и на недостаточной концентрации рабочих. Брентано бежал в Швейцарию под покровом ночи, преследуемый обвинением в измене народу, которым его заклеймило его собственное «Учредительное собрание», и укрылся в Фёйерталене в Цюрихском кантоне.
87
Атта Тролль — персонаж одноименной поэмы Гейне, являющейся сатирой на некоторых немецких мелкобуржуазных демократов. Прообразом Атта Тролля, приверженца теории всеобщего равенства, послужил, как указывают Маркс и Энгельс в работе «Великие мужи эмиграции», Арнольд Руге.
В 1848–1849 гг. А. Руге издавал в Берлине газету мелкобуржуазно-демократического направления «Die Reform» («Реформа»)
88
«Karlsruher Zeitung» («Газета Карлсруэ») — ежедневная немецкая газета, официальный орган правительства Бадена, в частности и правительства Брентано в 1849 году.