Мозг Кеннеди

Единственная мысль, которая вертелась у Луизы в голове, пока она ждала Артура, была о механической преисподней, которую однажды построил Хенрик. Почему она об этом вспомнила, неизвестно. Казалось, все ее внутренние полки с воспоминаниями рухнули и их содержимое угодило не на свои места. О чем бы она ни начинала думать, ей попадалось нечто неожиданное.

Хенрику тогда было лет пятнадцать-шестнадцать. Луиза как раз заканчивала работу над диссертацией, посвященной различиям захоронений бронзового века в Аттике и погребений в Северной Греции. Ее одолевали сомнения по поводу убедительности диссертации, мучила бессонница, грызла тревога. Хенрик не находил себе места и злился, свой скрытый бунт против отца он направил на нее, и она боялась, что он попадет в компанию, где увлекаются наркотиками и демонстрируют презрение к обществу. Но гроза миновала, и однажды он показал ей фотографию механической преисподней из музея в Копенгагене. Сказал, что ему хотелось бы посмотреть на нее, и Луиза поняла, что он не отступит. Она предложила поехать в Копенгаген вместе. Дело было в начале весны, защита предстояла в мае, ей требовался короткий отдых.

Поездка сблизила их. Впервые они переступили грань отношений между матерью и ребенком. Хенрик взрослел и требовал, чтобы она относилась к нему по-взрослому. Он начал расспрашивать об Ароне, и она наконец-то рассказала ему историю их страсти, единственным достоинством которой стало его, Хенрика, появление на свет. Она старалась не говорить ничего плохого об Ароне, не хотела, чтобы он узнал о постоянном вранье Арона и его увиливаниях от ответственности за будущего ребенка. Хенрик слушал очень внимательно, его вопросы свидетельствовали о том, что он долго к ним готовился.

В Копенгагене они провели два ветреных дня, бродили по улицам, оскальзываясь на снежной слякоти, но все-таки нашли механическую преисподнюю, а тем самым словно бы триумфально оправдали цель поездки. Преисподнюю сработал неизвестный мастер, или, скорее, сумасшедший, в начале XVIII века, и размером она не превышала кукольный театрик. Заведя пружину, можно было увидеть, как бесы, вырезанные из жести, поедали отчаявшихся людей, падавших с жерди, прикрепленной на самом верху ящика. Там были языки пламени, вырезанные из желтого металла, и сам Сатана с длинным хвостом, ритмично двигавшимся, пока не кончался завод и все не останавливалось. Им удалось уговорить служителя музея завести механизм, хотя вообще-то этого делать не разрешалось — механическая преисподняя отличалась хрупкостью и представляла собой весьма ценный экспонат.

Именно тогда Хенрик решил изготовить собственную механическую преисподнюю. Луиза не поверила в серьезность его намерения. Кроме того, она сомневалась, что он обладает достаточными техническими умениями, необходимыми для создания подобной конструкции. Но три месяца спустя он пригласил ее к себе в комнату и продемонстрировал почти точную копию того, что они видели в Копенгагене. Пораженная до глубины души, Луиза разозлилась на Арона, который плевать хотел на способности своего сына.

Почему она вспомнила об этом сейчас, ожидая Артура в обществе полицейских? Возможно, потому что тогда испытала искреннюю благодарность за то, что Хенрик существует, придавая ее жизни смысл, какого не могли дать ни диссертация, ни археологические раскопки. Смысл жизни, если он есть, подумала она, связан с человеком, только с человеком.

Теперь он мертв. И она тоже мертва. Рыдания накатывали волнами, словно тучи, которые, вылив свое содержимое, быстро исчезали. Время остановилось, оно больше ничего не значило. Сколько часов прошло в ожидании, она не знала. За несколько минут до прихода Артура она подумала, что Хенрик ни за что бы не причинил ей таких страданий, как бы тяжело ему ни пришлось в жизни. Она могла побиться об заклад, что он никогда бы не наложил на себя руки.

Что же тогда оставалось? Наверно, кто-то убил его. Луиза попыталась сказать это охранявшей ее полицейской. Немного погодя в гостиничный номер пришел Ёран Вреде. Грузно опустился на стул напротив нее и спросил почему. Почему что?

— Что заставляет тебя думать, что его убили?

— Другого объяснения нет.

— У него были враги?

— Не знаю. Но как иначе он мог умереть? Ему всего двадцать пять.

— Мы не знаем. Но никаких признаков насильственной смерти нет.

— Его наверняка убили.

— Ничто не указывает на это.

Она продолжала настаивать. Кто-то убил ее сына. Грубо и жестоко. Ёран Вреде слушал, держа в руках блокнот. Но ничего не записывал. Это возмутило ее.

— Почему ты не записываешь?! — вдруг закричала она в отчаянии. — Я же говорю тебе, что должно было произойти.

Он раскрыл блокнот, но по-прежнему не записывал.

В эту минуту вошел Артур. Он выглядел так, точно вернулся с охоты под дождем и долго пробирался по болотам. На нем были резиновые сапоги и старая кожаная куртка, которую Луиза помнила с детства, та самая, пропахшая табаком, машинным маслом и чем-то еще, что она так и не смогла определить. Лицо бледное, волосы взъерошены. Она кинулась к нему и крепко прижалась. Отец поможет ей освободиться от кошмара, точно так же, как в детстве, когда она, просыпаясь по ночам, забиралась к нему в постель. Она все ему рассказала. На мгновение ей показалось, что случившееся — плод ее воображения. Потом она заметила, что отец заплакал, и тогда Хенрик умер во второй раз. Теперь она осознала, что сын уже никогда не проснется.

Искать утешения не у кого, катастрофа — свершившийся факт. Однако Артур заставил ее говорить, в своем отчаянии проявил решительность. Он хочет знать. Вновь появился Ёран Вреде. Глаза у него покраснели, и на этот раз он не вынимал блокнот. Артур хотел знать, что произошло, и теперь, когда он рядом, Луиза решилась выслушать все доводы.

Ёран Вреде повторил все, что говорил раньше. Хенрик лежал под одеялом раздетый, на нем была голубая пижама, и, судя по всему, умер он часов за десять до того, как Луиза его нашла.

Никаких очевидных странностей не выявлено. Никаких признаков преступления нет, ничто не свидетельствовало о борьбе, краже со взломом, внезапном нападении и вообще о том, что кто-то еще находился в квартире, когда Хенрик лег в кровать и умер. Прощального письма, которое могло навести на мысль о самоубийстве, тоже нет. Скорее всего, что-то у него внутри лопнуло, например кровеносный сосуд в мозгу, или проявилась врожденная болезнь сердца, не обнаруженная раньше. После того как полиция сделает свое дело, врачи определят истинную причину.

Луиза регистрировала сказанное, но что-то не давало ей покоя. Что-то не сходилось. Хенрик, пусть и мертвый, говорил с ней, просил ее быть осторожной и внимательной.

Ёран Вреде ушел только на рассвете. Артур попросил оставить их наедине, уложил Луизу в кровать, лег рядом и взял ее за руку.

Внезапно она села. Вдруг поняла, что Хенрик хотел сказать ей.

— Он никогда не спал в пижаме.

Артур встал.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Полиция утверждает, что на Хенрике была пижама. А я точно знаю, он никогда не надевал пижаму. Имел парочку, но никогда ими не пользовался.

Артур недоуменно смотрел на нее.

— Он всегда спал голышом, — продолжала Луиза. — Я уверена. Он говорил, что спит голышом. Все началось с закаливания — он спал голышом при открытом окне.

— Я не очень понимаю, к чему ты клонишь.

— Кто-то определенно убил его.

Она видела, что отец ей не верит. И перестала настаивать. Силы оставили ее. Надо подождать.

Артур сел на кровать.

— Нужно связаться с Ароном, — сказал он.

— Зачем?

— Он — отец Хенрика.

— Арону было наплевать на него. Его не существует. Он не имеет к этому никакого отношения.

— И все-таки он должен узнать.

— Почему?

— Так положено.

Она собралась возразить, но Артур взял ее за руку.