Багровые волны

Какое счастье не слышать вой сирен, спать в постели, а не под крылом самолета, гулять по улицам, не бросая на небо тревожные взгляды! Как оказывается мало надо человеку для счастья. Всего полгода назад, да нет, это в июле было, Чарльз Стоун и не думал, что война докатится до Британии. Он и не подозревал, что немцы заставят нас зарыться в землю, что мы будем бояться чистого, безоблачного неба.

Командировка за самолетами это хорошо. Это одно удовольствие, даже предстоящая драка с заводчанами не могла испортить настроение Стоуна. Ничего страшного, проверим птичек на заводском аэродроме, отбракуем дефектные машины. Ни одна сопля штатская не подсунет нам третьесортный товар. Выросший в припортовом районе Ливерпуля Чарли с детства привык отстаивать свое право на жизнь. Иначе нельзя. Дашь слабину — сомнут и втопчут в дерьмо. Те же самые дети бедных кварталов, уличные друзья не откажут себе в удовольствии поиздеваться над слабачком.

— Чарли, постой — послышался за спиной голос капитана Мазефильда.

— Да, Дэн, что-то случилось?

— Я вот по поводу командировки — капитан запнулся. — Понимаешь, в чем дело: самолеты надо получать не Ковентри, а в порту. Наши заводы, только ты никому не говори, нечего ребят раньше времени….

— Говори прямо. Русские разбомбили завод. Так?

— Сам все понимаешь — Мазефильд облегченно вздохнул. — Два дня назад пришли два транспорта из Америки с "Вархавками".

— Хорошая машина, не хуже «Спитфайра». Но нам самолеты выделяют?

— Выделяют — капитан с виноватым видом развел руками — в Ливерпуле.

— Значит, поеду в Ливерпуль — надежды на отдых испарились как дым.

Мазефильд, зараза, все понимает, знает, что с тех пор как эта проклятая бомба попала в подвал дома родителей Стоуна, лейтенанту лучше не напоминать о родном городе. Проклятая война. Чарли, после того как получил извещение о смерти мамы и сестры, и дома то ни разу не был. Не мог себя пересилить, и все тут. Оправдывался тем, что командование не отпускает, не может оставить эскадрон, когда товарищи дерутся с гуннами и азиатскими варварами. Оправдывался, а в душе понимал, что не сможет сойти с поезда в родном городе.

Даниэль Мазефильд все понял, когда Чарли спокойно скомкал и швырнул под стол проездные документы. Больше капитан ни разу не напоминал летчику о положенном тому отпуске на похороны родных. Все равно, жертв той бомбежки похоронили на ближайшем кладбище. Отец и старший брат в море. Они, как и Чарльз дерутся за Британию, только на своем фронте, служат на торговом флоте. Сейчас уже можно прямо говорить — служат.

Сам лейтенант Стоун получив похоронку на следующий же день сбил немецкий бомбардировщик. В жуткой собачьей свалке над побережьем быстрокрылый «Спитфайр» Чарли Стоуна бульдожьей хваткой вцепился в хвост «Хейнкеля». Пока ведомые дрались с «мессерами» Чарли упрямо прощупывал оборону вражеского бомбардировочного строя. Атака за атакой. При виде тянущихся навстречу огненных струй, лейтенант только упрямо стискивал зубы. Ему везло, вражеские стрелки мазали, ни одна из пуль не задела мотор или летчика. Сам же он подошел на пистолетную дистанцию и буквально располосовал вражескую машину длинной очередью в упор из всех шести стволов.

С тех пор прошел месяц. Война продолжалась. Стоуну до сих пор везло. Лейтенант дважды возвращался на аэродром на изрешеченной, с разбитым радиатором, с заклинившими элеронами, прошитой очередями машине, но всегда садился вместе с самолетом. Он терял ведомых, бывало выскакивал из собачьей свалки с пустыми патронными ящиками. Английские летчики-истребители немало могут порассказать о жарких боях осени 40-го. Не многим тогда посчастливилось выжить. Зачастую свежее пополнение сгорало за неделю, и эскадрон превращался в два неполных звена. Чарли Стоуну везло, ни разу не был ранен и даже ни разу не покидал горящую машину.

— Может не стоит? — с этими словами капитан положил руку на плечо Чарльза — Меррик безлошадный, пусть едет за самолетами.

— Не надо Меррика, подсунут ему утиль или оставят с носом — зло отрезал Стоун. — Сам поеду и пригоню американцев.

На этом разговор завершился. Чарли не хотел ехать в Ливерпуль, всеми фибрами души противился необходимости покинуть родной эскадрон, боевых товарищей, друзей, но по-другому не получалось. Завтра утром или до обеда еще один боевой вылет, если боши захотят воспользоваться хорошей погодой и заглянут к нам на огонек, а во второй половине дня получаем проездные, командировочные и первой же машиной до Лондона.

Поезд на Ливерпуль отходит вечером, Чарли это помнил еще с прежних времен, до войны. Хорошо, Лондон пока не бомбят. Немцы и русские не рискуют лезть в зону ПВО столицы. Город защищают десятки зениток, расчеты прожекторов, аэростаты-заградители, в пригородах базируются эскадроны истребителей. Лондон врагу просто так не взять. К сожалению, другие города они бомбят. Все военные заводы, химические комбинаты, знаменитые английские порты превратились в цели вражеских налетов. А бомбы не всегда летят в цель, частенько начиненные взрывчаткой стальные оперенные чушки падают рядом с заводом или доками, на город. Тогда гибнут мирные люди.

Утро вопреки ожиданиям было спокойным. Сектор по тревоге не поднимали. Наблюдатели и радарные посты не засекли ни одного вражеского самолета осмелившегося приблизиться к границам сектора. Капитан Мазефильд собрал летный и технический персонал в штабном домике. Молодежь уже успела вчера познакомиться с ветеранами эскадрона и особо не стеснялись, на лету впитывали демократичные обычаи боевых летчиков без казарменной муштры и кретинского чинопочитания уместного в Штабе истребительного командования, а не на полевом аэродроме.

Даниэль Мазефильд затребовал доклады авиационных специалистов и механиков. И без того все знали, что эскадрон располагает шестью истребителями на семь летчиков, включая командира. Все машины не один раз ремонтировались, но в воздухе пока держатся, драться с «мессерами» на них можно на равных. Еще один самолет числится в ремонте, хотя небо он больше не увидит. Механики сказали, что им проще не писать заявки на новые запчасти, а в двух словах сказать, что можно оставить от старой машины. Как старина Пол Хьюман сумел сесть на этом самолете, осталось неизвестным, летчика вытащили из кабины мертвым.

Совещание шло в обычном размеренном темпе. В окно светило низкое осеннее солнышко. Чарли по праву старичка развалился в видавшем виды кресле у окна и скрестил руки на груди. Доклады он слушал в пол уха, и так все давно всем известно, все всё давно знали наизусть.

За прошедшие три дня нелетной погоды на аэродроме Рочфорд не произошло ровным счетом ничего интересного. Машин не прибавилось, а с учетом этого прискорбного факта пополнение не сильно увеличит боевые возможности эскадрона. Вот если бы зазвонил телефон, из трубки донесся бы голос Черчилля, вещающий, что война окончена, нацисты и коммунисты запросили мир, тогда другое дело.

В тот момент, когда капитан Мазефильд в очередной раз представлял новичков и расписывал их невидимые невооруженным глазом достоинства, его действительно прервал телефонный звонок. Даниэль Мазефильд прервался на полуслове и прижал трубку к уху.

— Командир 54-го эскадрона флаинг-капитан Мазефильд у телефона.

На этом официальном представлении равноправное участие капитана в разговоре и завершилось. Неведомый собеседник не требовал от него, каких либо ответов. Это был монолог начальствующего перед подчиненным. Именно так можно было понять по лицу капитана. Сначала недовольная мина отвлеченного от важного дела человека. Через полминуты командир эскадрона вытянулся по стойке смирно, челюсть подалась вперед, выделилась ямочка на подбородке.

Взгляд капитана беспокойно бегал по комнате, на доли секунды останавливаясь на лицах летчиков. На лицах молодежи глаза капитана остекленели, лицо приобрело какое-то странное выражение. Такие лица Чарльз Стоун видел только на похоронах. Под конец разговора глаза командира эскадрона метали молнии. В помещении сгустилась тяжелая давящая тишина.