Найти Иисуса

Максимов Андрей

Найти Иисуса

Памяти моей мамы.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Комиссар, вы верите в Бога? — спросил префект полиции и зачем-то развернулся на крутящемся кресле.

«Нет! — подумал комиссар Гард. — Только не это... Нет! Меня уже посылали узнавать, как возникла жизнь на Земле. Бог знает что из этого получилось! Нет, хватит...»

Комиссар налил себе полстакана виски (виски, как известно, любимый напиток всех комиссаров полиции) и с удовольствием отхлебнул.

— Не слышу ответа.

Префект остановил круговые движения на стуле и уставился на комиссара взглядом, который казался префекту строгим.

Гард вздохнул.

— Куда нужно карамболиться, ну то есть прыгнуть в прошлое?

Когда-то давно словом «карамболиться» зашифровывали прыжки во времени: в прошлое ли, в будущее ли... Зашифровывали просто так, по привычке: появилось что-то новое, надо бы его зашифровать. А потом — привыкли.

Префект изо всех сил старался удержать строгий взгляд:

— Карамболиться, комиссар, нужно, разумеется, в прошлое.

— Прямо на Голгофу?

Префект расхохотался:

— Всегда любил и уважал вас, комиссар, за то, что понимаете меня с полуслова. И даже вовсе без слов. Именно — туда.

— Отказаться нельзя?

Префект оборвал смех.

— Причина?

Причина не отыскивалась.

«Неохота» — это не причина.

«Страшно» — еще больше не причина.

«Я плохо себя чувствую»? Может быть... Но за этой причиной может последовать ответ: «Раз так, не подумать ли вам об отставке, комиссар Гард?»

— Причины нет, — резюмировал префект. — Итак, дорогой мой комиссар, вы должны карамболиться в прошлое, дабы понять, как проходили последние дни Иисуса Христа.

— Понятно, — спокойно сказал Гард.

Спокойствие комиссара почему-то взбесило префекта: он вскочил, отбросив вертящийся стул, забегал по кабинету, не произнося — выстреливая слова:

— Понятно? Что тебе понятно? Понятно ему... — Префект бросил на стол листы бумаги. — Аналитический отдел на тебя поработал. Изучи! Там все не так просто, как тебе кажется...

—Да изучу я все, не волнуйтесь, — вздохнул комиссар. — Карамболюсь куда надо. Пройдусь невидимым по прошлому, видеокамера все зафиксирует. Если честно, префект, неохота во все эти религиозные дела лезть... Но причины отказаться и вправду нет. Карамболюсь, — комиссар попробовал выжать из себя улыбку. — Не волнуйтесь, господин префект, не в первый же раз, и, увы, не в последний.

Префект поднялся, измерил кабинет шагами, подошел к Гарду и, глядя ему прямо в лицо, произнес:

— Понимаешь, Гард, я, конечно, не знаю, что там было на самом деле, но если Библия пишет правду, то получается, что Господь никогда не был так близок к людям, как в те дни, когда по земле ходил Иисус. Так что тебе надо быть ко всему готовым... Понимаешь? Мир, в котором Господь ходит рядом с людьми, это же особый мир, правда? И потом... Вот встретишь ты Иисуса, и мало ли как Он к тебе отнесется...

— В смысле? — не понял Гард.

— В смысле неизвестно, что он про тебя поймет. Это ж — Бог. Это ты для людей можешь быть невидимым, а для Бога — невидимых нет.

Комиссар Гард не любил лишних разговоров. Есть задание, надо выполнять.

Он допил свой виски — не префекту же оставлять! — и спросил:

— Могу идти?

— Сколько тебе надо дней, чтобы подготовиться, и определить точную дату в прошлом, куда бы ты хотел карамболиться? Машина времени, разумеется, не

понимает таких дат: время распятия Христа. Ей нужны точные параметры: день, год...

Гард взвесил на руке бумаги, подготовленные аналитическим отделом.

— Дня два...

— Три, — сказал префект и добавил неожиданно: — Ты там вообще не очень-то мучайся насчет даты.

— Почему? — удивился Гард. Префект не ответил. Комиссар вышел из кабинета.

Гард не видел, как префект нервно ходил по кабинету, как наливал себе виски, как курил одну за другой сигары, как, наконец, рухнул в кресло и произнес вслух:

— Господи, ну почему я не могу сказать Гарду все как есть на самом деле? Ну что они за кретины, эти ученые?! Почему запрещают? Ну почему?

Первое, что потрясло комиссара в бумагах аналитического отдела: оказалось, что в Библии нет описания внешности Иисуса! Нет! Это художники изобразили Христа таким, каким мы привыкли его видеть, а свидетели Его жизни — апостолы — внешность Иисуса Христа почему-то не зафиксировали.

Как всякий уважающий себя комиссар, Гард не верил художникам. Понятно, что Иисус мог выглядеть как угодно.

Теперь надо было понять, в какое именно время — желательно с точностью до дня или хотя бы до года — нужно карамболиться.

Хотя по поводу даты Рождества Христова, как выяснилось, тоже велись всяческие споры, однако точно известно, что Он родился при Ироде — при том самом идиоте, который велел истребить всех младенцев мужского пола, боясь, что они завоюют его трон.

Про Ирода была написано, что он умер в четвертом году до нашей эры. Иисусу к тому времени было около года. Значит, получается, что Он родился не раньше пятого года до нашей эры.

По поводу того, сколько ему было лет, когда Он нес свой крест на Голгофу, тоже имелись разночтения. Даже в сугубо научных книжках говорилось, что его возраст колеблется от тридцати до пятидесяти лет. Ничего себе колебания!

Но Гарду нравилась цифра 33. К тому же, она была привычной. И цифра шесть тоже нравилась. Комиссар не верил в мистику цифр — как и в любую иную мистику, впрочем. Но во всем любил систему.

3 + 3 = 6.

Хорошо. Значит, решим, что Иисус родился в 6 году до нашей эры и был распят в 33 года, то есть в 27 году нашей эры. Точный день не нужен. Где-то середина года — этого достаточно.

Туда и будем карамболиться для начала. Оглядимся. Выясним, что сможем. А дальше, как говорится, по обстоятельствам.

Приняв такое решение, комиссар вспомнил слова префекта: «Ты там вообще не очень мучайся насчет даты».

Почему он так сказал?

Ну да Бог с ним. Не имеет смысла размышлять над вопросами, ответы на которые найти невозможно.

Миниатюрная видеокамера крепилась на воротнике комбинезона. Во время путешествия она должна работать постоянно. С ее помощью те, кто должен следить за ним отсюда, всегда будут знать, где находится комиссар и что с ним происходит.

Если вдруг случится что-то непредвиденное, в центре сразу станет известно об этом, прилетит машина времени и спасет комиссара.

Камеру подстраховывал так называемый маячок. Маячок — миниатюрная кнопка. Достаточно ее нажать, и машина времени в считанные минуты появится около Гарда, сама отыскав его в любых временах и в любой местности.

На другом кончике воротника еще один малюсенький аппаратик — переводчик. Теперь Гард поймет все, на каком бы языке с ним ни говорили. А в Самарии, Галилее и Иудее — местах, где был Иисус, — разговаривали на разных языках, если опять же верить научным книгам.

Гард надел шлем и посмотрел на себя в зеркало: космонавт да и только.

Действительно, похож. Гард знал, что, находясь в прошлом, он не раз будет думать: «Хорошо, что на Земле меня видят... Вот вернусь на Землю, поем вкусно... Как там сейчас на Земле?»

Хотя никуда с Земли он и не улетал, но ведь это — как посмотреть. Жизнь в прошлом — жизнь на другой планете. Вряд ли с этим кто-нибудь будет спорить.

Присел на дорожку. Сказал: «С Богом!»

Подумал: «Никогда это выражение не имело для меня столь буквального смысла».

Оставалось одно: получить инъекцию против всевозможных вирусов, которые в те времена могли гулять по планете. Конечно, скафандр защищает от них, но таковы правила. На всякий случай. Береженого, как говорится, Бог бережет...

Опять этот Бог...

Инъекция — громко сказано. Просто сладкая желтая таблетка.

Но доктор почему-то протягивал синюю.