Карма

– Потрясающе! – воскликнула Наташа, но тут же ее взгляд потух. – А если тебя найдут и убьют саморядовцы?

– Зачем, солнышко? Саморяд забыл, что Окружение при первой возможности всегда предает своего хозяина. Всегда. По-другому не бывает. Когда Окружение поняло, что можно убрать Саморяда и получить фирму, оно мне еще и помогло.

– А если Саморяд… – начала Наташа.

Пестель не дал ей договорить:

– Конечно, Саморяд попробует все свалить на меня, но ему не позволят. Ему объяснят, как надо себя вести, чтобы все было хорошо. Саморяд – человек трусливый и быстро все поймет.

Пестель загасил сигарету и сел на диван рядом с Наташей.

– Но ты же не можешь исчезнуть из Москвы навсегда? – спросила Наташа.

– Почему? – усмехнулся Пестель. – Я могу уйти в тонкий мир. Как у вас там, в тонком мире, принимают заблудших овец?

Наташа рассмеялась:

– Я серьезно.

– И я серьезно. Тебе не кажется, что, после того как мы встретились, вся остальная жизнь стала не так уж и важна? Ты знаешь, когда человек молод, любовь подвигает его на всякие поступки, порождает вдохновение и прочие лирические ля-ля… Но когда становишься старше, она уже ни на что не подвигает и не вдохновляет, а только успокаивает. Хочется жить в любви и ничего больше не делать.

Наташа хотела возразить: но ведь наша любовь обречена? Сколько ей осталось, нашей любви, – два месяца, три? Но промолчала. Было так чудесно сидеть с любимым человеком в гостинице в маленьком городке. Зачем спугивать это чудо, если оно само все равно исчезнет?

Сидели, молчали. За окном дышала вечерняя тишина провинциального города.

– Карма у меня какая-то дурацкая, – наконец прервала молчание Наташа. – Наверное, отрабатываю за кого-нибудь, может, за родителей, может…

Слова Наташи почему-то ужасно обрадовали Пестеля.

– Отрабатывать карму за родителей! – Пестель поцеловал Наташу. – Какая ты умница!

Наташа смотрела с недоумением. Но Пестель, казалось, этого не замечал:

– Я знаю или, скорей, чувствую, что мне совершенно необходимо понять, почему и зачем именно я приходил в твой сон. Мне кажется, это многое объяснит в нашей жизни и, может быть, даже чему-то поможет.

Наташа снова вспомнила, что перед тем ужасным сном ей долго ничего не снилось, как нарочно. Словно освобождали пространство, чтобы потом сообщить нечто очень важное. Так крик особенно хорошо слышен в тишине. А на чистом листе заметна любая точка.

– Чтобы разобраться в наших снах, ты и приехал в Великую Тропу? – спросила Наташа.

– Да. На улице я случайно встретил мальчика, сироту, и у меня возникли кое-какие мысли, которые необходимо проверить.

Наташа помолчала немного, потом встала, поцеловала Павла Ивановича и пошла в душ.

Ей было так грустно, что хотелось выть.

ВЕЛИКАЯ ТРОПА. СЛИЯНИЕ

Жизнь у Пестеля и Наташи проистекала странно что ночью, что днем.

По ночам их тела нагло и безудержно тянулись друг к другу. Но разум сдерживал их.

Больше всего на свете Наташа боялась заразить Павла. Презервативам она никогда не доверяла, вот и занимались они, как грустно шутил Пестель, «инвалидным сексом». Печально, конечно, что никогда не будет у них того настоящего соединения, о котором говорил Семен Львович, но зато можно было засыпать и, главное, просыпаться рядом.

Утром они завтракали в гостиничном ресторане, потом Павел Иванович целовал Наташу и исчезал.

Появлялся он поздним вечером, а пару раз даже и вовсе не пришел ночевать. О том, где был, что делал, на какие вопросы искал ответы, не рассказывал категорически.

А Наташа целыми днями бродила по городу.

В больших городах люди выглядят пришельцами на фоне природы, да и сама природа – деревья, пруды кажутся случайно забредшими в мегаполис. А вот жители маленьких городов кажутся частью природы, они столь же величественны, безмятежны и неподвижны, как деревья, озеро или река.

Наташа даже хотела выкинуть свой мобильник, чтобы ничто не напоминало о московской жизни. Никого не хотелось слышать. Даже Риту. Пусть себе радуется жизни рядом с Цветковым.

Но Пестель запретил, вынул аккуратно sim-карту и сказал:

– Аппарат у тебя хороший, зачем выкидывать? А потом, ты такой человек, что сто раз можешь передумать. Пусть пока sim-карта у меня полежит.

Как важно, думала Наташа, поменять пейзаж перед глазами. Поменяешь пейзаж – кажется, что и жизнь изменилась. Человек не за новыми впечатлениями уезжает в путешествие, а за новым пейзажем.

Так и бродила по городу, занятая абстрактными, но приятными размышлениями. Ее скукоженная душа словно распрямлялась. Жизнь уже не вызывала у нее такого бешенства и злобы, как раньше. Наташа не разрешала себе ни на что надеяться, понимая, что надеяться не на что. Она свыклась с мыслью о неизбежности смерти так же, как человек свыкается с мыслью о неизбежности старости. Смиряется, и эта мысль уже не портит настроения.

«Душе женщины необходим мужчина, – размышляла Наташа, попивая невкусный кофе в кафе „Великий кофейник“. – Не телу даже, а душе. Дереву необходимо небо, траве – земля, рыбам – озеро, глазам – горизонт, а женской душе – мужчина. Так повелось».

Наташа потеряла счет дням… Сколько их прошло? Десять, две недели? Поначалу все ждала: когда же ей наскучит это пресное существование? А оно все не наскучивало – может быть, потому что не было пресным?

Оказалось, что жить, подчиняясь течению жизни, бывает приятней, нежели самому это течение организовывать. Наташа жила, прекрасно понимая: однажды войдет Пестель и скажет слова, которые изменят жизнь.

А пока этого не случилось, нужно просто жить, без всякой цели, ни для чего. Оказывается, это так здорово!

В тот вечер все было, как всегда.

Никаких знаков Бог не подал – гром не разразился и сердце не екнуло.

Правда, потом, думая про этот вечер, Наташа вспоминала, что выражение лица у Пестеля было все-таки каким-то странным, нервным и испуганным одновременно.

Но это – потом. А тогда заказали ужин в номер, как всегда.

Павел Иванович, как водится, ел молча. Потом сказал:

– Пошли спать.

Они легли рядом. Наташа прижалась к Павлу Ивановичу. Он обнял ее, поцеловал. Начиналась уже ставшая привычной игра.

И вдруг…

Павел с силой перевернул ее на спину. Она почувствовала на себе его тело, а потом…

– Ты что, Паша, нельзя… Пашенька, родной, ты что? Ты же знаешь, так нельзя… Ты что? Нет!

Она кричала, пыталась сбросить его, кулаками била по лицу.

Но его невозможно было остановить. Из нежного, ласкового мужчины Павел превратился в машину – сильную, мощную, жаждущую истинного удовольствия.

Наконец руки Наташи упали, тело напряглось как струна, а потом по телу разлилось ощущение какого-то неестественного, невыносимого счастья.

Так повторилось раз, второй… Ни ему, ни ей, казалось, был не нужен отдых: они купались в счастье, а от счастья не устают…

Наташа только спрашивала:

– Как же так, Паш, а? Почему? Ты же…

Он закрывал ей рот поцелуем и ничего не отвечал.

За окном гостиничного номера затаилась ночь. Спать почему-то не хотелось вовсе. Молчание давило.

– А если я забеременею? – задала Наташа вопрос, который ее не волновал вовсе.

– Разве у тебя в запасе есть девять месяцев? – Пестель помолчал и спросил, как показалось, зло: – Это единственный вопрос, который тебя интересует?

Наташа встала. Накинула халат. Подошла к окну. В темной дыре ночи нагло светилась надпись «Мини-супермаркет „Великий“».

Наташа курила и пробовала разобраться в своих чувствах, однако ничего, кроме ненормального восторга, она не испытывала.

Вот и случилось то соединение мужчины и женщины, о котором говорил Семен Львович. По сути, оно было трагическим. Но почему-то вызывало восторг.

– Наташа, – тихо позвал Пестель. – Я очень виноват перед тобой. Ты даже не представляешь, как я виноват.

– Это еще что за разговоры? – резко повернулась Наташа.