Карма

Болезнь навалилась на нее душным одеялом. Стало тяжело дышать. Она смотрела на витрины магазинов и думала, что еще вчера – буквально вчера – можно было зайти купить какую-нибудь шмотку, и жизнь вроде как приобретала смысл. А сегодня это сделать уже невозможно, бессмысленно, глупо…

Бабушка взяла ее за руку:

– Вам плохо?

– А вам, можно подумать, хорошо, – огрызнулась Наташа.

– Вроде трезвая, – удивилась бабушка и исчезла в толпе.

«Вот, страна, – подумала Наташа. – Право на сострадание здесь имеют только пьяные».

Она посмотрела вокруг и вдруг совершенно отчетливо поняла, что видит это все если не в последний раз, то уж в предпоследний, это точно. Что никогда – ни-ког-да, ни-ког-да – не увидит ни эту бабушку, ни этих людей, ни этих троллейбусов.

Троллейбусов почему-то было особенно жалко. Наташа вошла в телефонную будку, прислонилась лбом к аппарату и заплакала.

Сзади кто-то положил ей руку на плечо.

Она дернулась, давая понять, что совершенно не расположена сейчас ни с кем разговаривать.

Человек был настойчив.

Наташа обернулась.

Пестель.

– Вы откуда взялись? – И тут же, без перехода, в ужасе: – Господи, у меня же, наверное, тушь вся размазалась…

– Я за вами от самой прокуратуры иду… – Пестель явно был смущен. Да еще эта рука перевязанная делала его совсем не героическим, а печальным.

– От прокуратуры?

– Глупо все как-то… – Прохожие толкали Пестеля, но он, казалось, их не замечал. – Глупо. Я сначала решил с вами не видеться. Попросился к следователю на допрос пораньше, чтобы с вами не столкнуться. А потом как дурак специально пришел, чтобы на вас посмотреть. Шел за вами зачем-то. Потом вижу: вы заплакали…

– Что вы ведете себя, как маленький, честное слово!

Пестель усмехнулся:

– А вы, можно подумать, как большая.

Наташа улыбнулась:

– Да. Я как большая. Вы мне, между прочим, свидание у прокуратуры назначали. А сами не пришли. А у меня реплика была заготовлена для вас.

– Пошел вон?

– Ну что вы! Куда более остроумная: «Пригласите девушку в ресторан».

Они разговаривали в ресторане так, словно не было ни этой ночи, ни этого дня, ни всех их метаний. Они понимали, что им хорошо друг с другом, и это «хорошо» было куда важнее всех сложных вопросов, которые, возникнув, могли это «хорошо» уничтожить.

Пестель рассказывал о том, как вчера убегал от преследователей – подробно рассказывал, смешно. Потому что у него было хорошее настроение, и у Наташи – тоже.

С улыбкой сказал:

– Представляете, до чего дожил? В собственный дом не могу попасть.

Наташа удивилась:

– Какие проблемы? Поживите пока у меня. На кухне прекрасный мягкий диван.

«Боже мой, – испугалась Наташа. – Какая я дура с этим диваном! Сейчас он опять обидится».

Но Пестель не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

– Дело в том, – сказал он серьезно, – что мне очень надо попасть в мой дом. На пять минут, но надо.

– Надо? Попадете! Не знаешь, как попасть к себе домой? Спроси у меня! – И Наташа расхохоталась.

ОПЕРАЦИЯ

Зеленая «шкода» с поцарапанной дверью въехала во двор и заметалась в поисках парковки.

– Смотри-ка, Леха, – сказал один из мужчин, сидящих в синей «мицубиси». – Бляди приехали.

Леха сонно поднялся с заднего сиденья:

– Береги машину. Видишь, они уже с кем-то встретились – весь бок поцарапан. – Леха снова рухнул на сиденье. – Бабы-то как?

– Красивые, – сглотнул слюну водитель.

Из зеленой «шкоды» вышли две дамы.

Одна – с голубыми глазами и ярко-рыжими волосами. Глубокое декольте и нагло короткая мини-юбка, туфли на шпильках, делавшие юбку, казалось, еще короче. В общем, все недвусмысленно намекало на то, что профессия девушки является древнейшей.

Вторая дама была одета более строго: в брюки и пончо, под которым, впрочем, угадывалась высокая грудь. Больше ничего не угадывалось – пончо закрывало все. А то, что не удалось закрыть ему, прикрывали длинные черные волосы и шикарные дымчатые очки.

Рыжая постучала в окошко «мицубиси» и, когда окошко открылось, спросила:

– Развлечемся, мальчики?

– Вот оторвы! – восхищенно сказал водитель.

Рыжая расценила фразу как отказ и произнесла обиженно:

– Ну, как хотите. Тогда мы пойдем к нашему клиенту, удовольствия не получим, так хоть деньжат подзаработаем. Правильно, Клаша?

Черноволосая Клаша уже молча двигалась к подъезду, активно двигая бедрами.

– Лех, – водитель облизал губы, – тебе какая больше понравилась?

– Да я не разглядел, – вздохнул Леха. – Я с блядями не люблю. С ними физкультура какая-то, а не любовь.

– А мне – черненькая… Страсть люблю, когда с большой грудью.

Клаша уже вставила ключ в замок квартирной двери, когда сзади подошли двое.

– Куда это вы, девчонки? – спросил один. – Хозяина дома нет.

Квартира охранялась серьезно: двое – на улице, двое – на всякий случай – у двери.

– Нет хозяина, – повторил мужик.

И тут же получил от Клаши удар в живот. От удара согнулся пополам. Клаша вытащила из-под пончо монтировку, дала по голове сначала одному нападавшему, потом другому.

– Нет, Паш, – вздохнула рыженькая. – Неинтересно вы деретесь. Я даже испугаться не успела. Вот, когда в кино показывают, там настоящая драка, кровь… А тут двоих буквально одной левой.

Павел Иванович промолчал, лишь посмотрел из-под дымчатых очков выразительно.

Вошли в квартиру.

– Какой же этот Саморяд идиот, – вздохнул Павел Иванович. – Он даже не обыскал мою квартиру.

– Он не идиот, – не согласилась Наташа. – Саморяд привык доверять вам за столько лет. Вы же сказали, что документы в надежном месте, – он и поверил.

Первым делом Павел Иванович открыл сейф – документы были на месте.

Рыженькая и черненькая девушки вышли из подъезда и, виляя бедрами, направились к своей машине.

Водитель «мицубиси» открыл окошко:

– Что так быстро-то?

– Да клиент старенький, – усмехнулась рыженькая. – Я предлагала вам, чтобы все по-людски. А вы отказались.

Водитель захохотал.

И тут – ветер. Бывает так, посреди Москвы вдруг ни с того ни с сего порыв ветра. Наташа свой парик сумела удержать, а Павел Иванович… Черная, бессмысленная тряпка покатилась по асфальту.

– Он! – крикнул водитель. – Леха, он!

– Ключи! – В этом крике Пестеля было столько решимости, что Наташа не только сразу сообразила, чего от нее хотят, но и тут же, почти мгновенно, ключи от машины нашла. Всегда искала их бесконечно, а тут – сразу! – бросила Пестелю. Пестель поймал.

Синяя «мицубиси» стояла у самого подъезда, с двух сторон ее зажимали машины. Она ткнулась в заднюю, ткнулась в переднюю, опять в заднюю.

Этого времени хватило, чтобы Пестель сел за руль «шкоды», а Наташа рухнула на пассажирское сиденье.

«Шкода» чуть подала назад и пронеслась вперед – в миллиметре от «мицубиси».

– Вы хотели кино? – усмехнулся Пестель. – Получите, пожалуйста.

Две машины выскочили со двора практически одновременно.

Пестель крикнул:

– Выньте у меня подушку… Ну, которая вместо груди… Мешает, а я одной рукой вынуть не могу.

Наташа вынула, открыла окно и швырнула подушку назад.

Подушка попала на лобовое стекло «мицубиси», раздался визг тормозов.

Наташа захохотала. Ей совершенно не было страшно. Абсолютно. Ею овладели азарт и восторг.

Азарт – оттого что погоня. Восторг – оттого что рядом с ней находится мужчина, с которым так здорово уходить от погони.

Поворот, еще один, другой… Мост…

Гаишник.

– Тебя еще не хватало! – Пестель объехал гаишника и в зеркало увидел, как тот сначала попытался остановить «мицубиси», а потом начал орать в свою рацию.

Поворот. Двор. Еще поворот. Бабушки, бросившиеся в разные стороны. Еще двор. Парочка, отскочившая на тротуар. Арка. Еще арка.