Страница 5 из 19
Я проснулся, задыхаясь, чихая и кашляя. Один из тренеров водил перед моим носом флаконом с нашатырем, так что я порядочно надышался. Доктор говорил, что это лучший способ разбудить любого человека, даже если тот спит мертвым сном. Пытаться же растрясти человека в таком состоянии можно аж до судного дня.
– Все нормально, – заверил я тренера. – Я в порядке.
Я сел и потянулся за туфлями. И в это время увидел, что неподалеку стоят те двое сыскарей и Сокс Дональд, как раз у койки Марио. Они ждали, пока его разбудит другой тренер. Наконец Марио повернулся и взглянул на них.
– Привет, приятель, – сказал один из сыщиков. – Ты знаешь, кто это? – и подал Марио лист бумаги.
Я был так близко, что увидел, что это страница, вырванная из полицейского журнала, и на ней – несколько фотографий.
Марио посмотрел на фото и отдал лист обратно.
– Да, я знаю, кто это, – сказал он и сел.
– Ты не слишком изменился, – заметил второй сыщик.
– Ах ты итальянский засранец! – Сокс замахнулся кулаком. – Ты во что это меня собирался втравить?
– Спокойнее, Сокси, – сказал первый сыщик. Потом повернулся к Марио. – Ну вот что, Джузеппе, собирай вещички.
Марио начал зашнуровывать ботинки.
– У меня только пиджак и зубная щетка. Но я хотел бы попрощаться с партнершей.
– У, проклятый макаронник, – не унимался Сокс. – Ну как тут заработаешь, когда все это окажется в газетах, а?
– О партнерше не беспокойся, Джузеппе, – сказал второй сыщик. – Эй, ты, парень, – обратился он ко мне, – попрощайся с партнершей Джузеппе за него. – И к Марио: – Пошли, Джузеппе.
– Выведите этого итальянского мерзавца через черный ход, ребята, – попросил Сокс Дональд.
– Все на площадку! – заорал арбитр. – Все на площадку!
– Храни тебя Бог, Марио, – сказал я.
Марио ничего не ответил. Все прошло очень спокойно, очень тихо. Сыскари вели себя так, словно нечто подобное происходит каждый день.
6
И вот Марио увезли в тюрьму, а Матти вернулась обратно на ферму. Припоминаю, как меня удивило, что Марио арестовали за убийство. Просто не верилось. Таких приятных ребят, как он, нечасто встретишь. Но это только тогда я не мог поверить. Теперь-то я знаю, что можно быть очень приятным человеком и заодно убийцей. Никто никогда ни с одной девушкой не был так мил, как я с Глорией, но наступил момент, и я выстрелил и убил ее. Так что, как видите, быть приятным и милым вовсе не означает…
Матти автоматически дисквалифицировали, раз врач запретил ей продолжать состязание. Сказал, что если она станет танцевать дальше, то повредит какие-то там органы и никогда не сможет иметь детей. Глория говорила мне, что та ужасно скандалила, обзывала доктора по-всякому и отказывалась уезжать. Но все-таки уехала. Пришлось. Ее просто взяли за горло.
И теперь ее партнер Кид Камм объединился с Джеки. Правилами это дозволялось. Одному можно было танцевать лишь двадцать четыре часа, но если за это время не подберешь партнера, тебя дисквалифицировали. Кид и Джеки были рады-радешеньки, что у них составилась пара, по крайней мере так казалось. О потере Марио Джеки особенно не тужила. Для нее он был партнером, и только. Кид же просто сиял, полагая, что сглаз с него как рукой сняло.
– Теперь они вполне могут выиграть, – вздохнула Глория. – Они сильны как лошади. Эта девка из Алабамы вскормлена кукурузой. Смотри, какой зад. Бьюсь об заклад, она тут продержится хоть полгода.
– Я бы скорее поставил на Джеймса и Руби, – возразил я.
– После всего того, что было?
– А при чем здесь это? Кстати, а что насчет нас? У нас ведь есть шанс выиграть, я прав?
– Думаешь?
– Ну, зато не похоже, что так думаешь ты, – огрызнулся я.
Она покачала головой, но ничего не ответила.
– Чем дальше, тем больше я жду, когда наконец сдохну, – вдруг сказала она.
Вот мы снова дошли до этой темы. С Глорией можно было разговаривать о чем угодно, но все наши разговоры она всегда сводила к одному и тому же.
– С тобой можно вообще говорить хоть о чем-нибудь, чтобы ты не вспоминала о своем желании умереть?
– Нельзя, – отрезала она.
– Тогда я сдаюсь.
Кто-то сделал радио потише. Музыка наконец-то стала похожа на музыку. (Радио звучало непрерывно весь день. Оркестр появлялся только вечером.)
– Дамы и господа, – сказал Рокки в микрофон, – имею честь сообщить вам, что к нам обратились две фирмы, желающие стать спонсорами двух пар. Косметический салон «Помпадур» с Авеню Б, четыреста пятнадцать, берет под свою опеку пару номер тринадцать – Джеймса и Руби Бэйтс. Прошу выразить нашу благодарность косметическому салону «Помпадур», Авеню Б, четыреста пятнадцать, аплодисментами, дамы и господа! И вы тоже, ребята.
Все захлопали.
– Вторая пара, получающая спонсора, – продолжал Рокки, – это пара номер двадцать четыре, Педро Ортега и Лилиан Бэкон. Их будет опекать фирма «Пасификгараж» из Санта-Моники, Океан-Уоквей, одиннадцать триста сорок один.
Снова все зааплодировали.
– Дамы и господа, – не унимался Рокки, – наши замечательные ребята заслуживают гораздо большего числа спонсоров. Поговорите со своими друзьями, дамы и господа, отыщите покровителей для всех участников марафона. Взгляните на них, после двухсот сорока двух часов непрерывного движения они свежи как огурчики… Попрошу аплодисментов для наших замечательных ребят, дамы и господа.
Послышались редкие хлопки.
– И прошу вас не забывать, дамы и господа, – заметил Рокки, – что в конце зала у нас есть бар «Пальмовая роща», где вам подадут прохладительные напитки, пиво всех марок и бутерброды. Посетите «Пальмовую рощу», дамы и господа… Попрошу музыку, – сказал он радиоприемнику, повернул ручку, и весь зал вновь начал сотрясаться от грохота.
Мы с Глорией протиснулись к Педро и Лилиан. Педро хромал, одна нога у него не сгибалась. О нем рассказывали, что во время корриды в Мехико-Сити бык поднял его на рога. Брюнетка Лилиан безуспешно пыталась попасть в кино, когда услышала о танцевальном марафоне.
– Поздравляем, – сказал я.
– Это доказывает, что в нас хоть кто-то верит, – ответил Педро.
– Если не «Метро-Голдвин-Майер», так хоть гараж, – вздохнула Лилиан. – Только никак не могу привыкнуть к мысли, что у меня появится белье благодаря каким-то гаражам.
– Кто тебе наговорил о белье? – спросила Глория. – Никакого белья тут не дают. Получишь свитер с рекламой гаражей на спине, вот и все.
– И белье тоже, – настаивала Лилиан.
– Эй, Лилиан, – закричал Ролло, – леди из «Пасификгаража» хочет поговорить с тобой.
– Кто?… – переспросила Лилиан.
– Ваш спонсор, миссис Коэн.
– О Господи, – вздохнула Лилиан. – Похоже, Педро, нижнее белье получишь ты.
Мы с Глорией переместились к помосту распорядителя. В это время дня там было просто чудесно. Сквозь двойное окно над барной стойкой в «Пальмовой роще» в зал проникали солнечные лучи, образуя на полу большой треугольник. Это продолжалось всего минут десять, но все эти десять минут мы с Глорией кружились в солнечном треугольнике (нужно было все время двигаться, чтобы не дисквалифицировали), и лучи будто пронзали меня насквозь. Впервые в жизни я оценил солнце. «Когда этот кошмар закончится, – говорил я себе, – я определенно проведу остаток жизни на солнце. Просто дождаться не могу, когда поеду на съемки какого-нибудь фильма в Сахару».
Ясно, что ничего подобного никогда уже не будет. Я наблюдал, как солнечный треугольник на паркете становился меньше и меньше, а потом начал взбираться вверх по моим ногам. Он полз по моему телу все выше и выше, словно живой. Когда он добрался до подбородка, я привстал на цыпочки, чтобы удержать голову в лучах солнечного света как можно дольше. Глаза я не закрывал. Смотрел на солнце. Оно меня вовсе не слепило. И тут оно исчезло.