Удар из Зазеркалья

Замшелые завсегдатаи бара на Первой авеню в тот вечер были крайне изумлены внезапным вторжением в их обитель какой-то экзотической пары, этих «чужаков» с Пятой авеню или даже Центрального парка. Женщина в длинном вельветовом жилете черного цвета с пламенно-красными шелковыми отворотами. Мужчина в цилиндре с длинным белым шарфом, болтающимся на шее, — такое они видели только в кино. Здесь публика была повежливее, чем на Пятой авеню, и никто из гостей на них не глазел и не перешептывался. Вежливость, однако, ничего не стоит, если люди не проявляют терпимости. Они, конечно, смогут вынести и эту незаслуженно богатую парочку, если только она будет вести себя тихо и соблюдает приличия.

— Сюда и нужно было податься с самого начала, — сказал Базил, бросая ностальгический взгляд на потемневшие от времени, дыма и уличного смога стены заведения. — Здесь ничего не изменилось.

— А автоматический проигрыватель? — возразила Гизела.

Они с отвращением посмотрели на этого сияющего никелем монстра, уставившегося на них через плотный покров сигаретного дыма.

— Похож на одну из тех рыб, которые снабжены собственной электробатареей на океанском дне, — прошептала Гизела. Затем они все же поддались очарованию этого старого бара. — У тебя есть пара монет?

— Только если ты не будешь ставить этого всем надоевшего «Северного оленя».

Он сделал обычный заказ: тосты с сыром и пиво, которое было почти как «Пльзенское». Она вернулась к столу, сияя от счастья, так как ей удалось отыскать «Вальс хрустальной туфельки» из сюиты «Золушка», написанной дедом Базила Василием Красновым.

— Конечно, он чересчур синкопирован, но и в таком виде он прелестен. Ума не приложу, как сюда попала эта пластинка? Все остальное здесь — дрянь!

Никто, кроме них, музыку не слушал. За соседним столиком пара бродяг делила кружку пива на двоих и сосредоточенно, серьезно, не отрываясь, словно ученые, расшифровывающие средневековый манускрипт, изучала забытую кем-то на столе газету. Что же такое отыскали они в новостях дня, что заставило их совершенно позабыть собственные беды, мрачные картины мира, голод, нищету и грязь?

В это время один из них произнес:

— Я ведь говорил тебе, что от перхоти нет средств. Наука против нее бессильна.

— Нет, вот здесь говорится… — второй собеседник начал старательно выговаривать напечатанные слова: — Вначале тщательно вымойте… голову…

— Ну чем не сценка из Сарояна! — прошептала Гизела. — Твоему «Лебединому клубу» есть с кем потягаться!

Здесь было так легко разговаривать, а им нужно было о многом поговорить, — так что они не возвращались к теме о Фостине до тех пор, когда Гизела не начала бросать беспокойные взгляды на висящие над стойкой часы.

— Мне так неприятно думать о твоем возвращении туда, — сказал Базил, приканчивая третью кружку пива. — Ваша миссис Лайтфут не могла бы столь безжалостно разрушить карьеру этой девушки, если бы сама не несла какой-то доли вины за все, что там, в Бреретоне, произошло.

— Ты хочешь сказать, что сама Фостина занималась подобными фокусами. Но каким образом? И ради чего?

— Когда мисс Крайль спросила тебя, слышала ли ты какие-нибудь сплетни о ней, ты ответила отрицательно. Почему?

— Я знала, что люди о ней судачат, но я понятия не имела о том, что именно о ней говорят. Но даже если бы я и знала — что из этого? Нельзя передавать жертве распространяемые о ней слухи. Ни в коем случае. Неписаный закон. Это все равно, что сообщить супругу о неверности жены.

— Даже если жертва сама на этом настаивает?

— Тем более, если жертва настаивает! Ведь никто из нас не желает видеть себя таким, каким его видят со стороны. Если люди задают подобные вопросы, то только ради того, чтобы лишний раз убедиться. Ведь ни один артист или писатель не хочет слышать правдивой критики в свой адрес. Требуется только похвала. Персидские цари, как известно, даже убивали тех гонцов, которые привозили им дурные вести.

— Ты на самом деле так думаешь? — спросил Базил. — Может, ты не доверяешь мисс Крайль?

— Да нет же! — воскликнула Гизела. — Я ей всегда доверяла, как доверяю и теперь. Я готова сделать все на свете, чтобы помочь ей.

— Ты уверена в этом?

— Абсолютно.

— Тогда позволь мне стать ее представителем. Завтра же я отправлюсь в Бреретон и буду настаивать там на получении объяснений по поводу поступка миссис Лайтфут. Как психиатр, я выражаю особый интерес к этому весьма странному воздействию сплетен в школе.

— Чепуха! Ты просто хочешь уберечь меня от беды!

— Какой я эгоист! Только я не стал бы говорить о беде. Я здесь употребил бы другое слово — «опасность».

— Почему?

— Во всем этом чувствуется чей-то злой умысел, в результате которого мисс Крайль лишилась места. Злой умысел, таинственность и одержанный триумф, — это далеко не «святая троица». Может появиться нужда в следующей жертве.

— Фостина пока остановилась в Нью-Йорке, в «Фонтенбло». — Гизела вытащила из сумочки визитку. — Есть ручка? Я напишу адрес.

Он попросил у бармена ручку.

— А теперь я отвезу тебя на Центральный вокзал, если ты на самом деле хочешь уехать одиннадцатичасовым поездом.

— Завтра вечером в Бреретоне состоится школьный вечер. Не хочешь ли приехать к нам?

— Вечер у меня занят. Я выступаю свидетелем на судебном разбирательстве по поводу одного странного случая помешательства. Я приеду в Бреретон утром.

— Но утром у меня урок! — на лице Гизелы появилась кислая гримаска.

— Не хочешь ли ты пообедать со мной в пятницу вечером?

— С удовольствием. В субботу у меня нет уроков. Значит, не нужно торопиться, нервничать, чтобы вовремя возвратиться в школу.

Автомобиль затормозил между Первой и Второй улицами. Это был темный и пустынный перекресток. Склады по обе стороны были закрыты, а единственный фонарь горел далеко впереди, на самом углу. В это время не было и пешеходов. Не говоря ни слова, они повернулись и прильнули друг к другу губами.

Наконец, он выпустил ее из объятий и Гизела отстранилась.

— Ради этой встречи я пролетел шесть тысяч миль! — сказал Базил. — Меня хотели оставить в Японии еще на годик-другой.

— Я очень рада, что ты этого не сделал, — еле слышно ответила она.

— Если рада, то разорви контракт с Бреретоном!

— Ох право, не знаю, что делать!

— О чем тут думать?

— Сейчас любая женщина, если только она не умалишенная и не калека, кажется тебе очаровательным существом. Но завтра… — она пожала плечами. — Я выйду здесь. Вокзал отсюда всего в двух кварталах.

Не отвечая на ее просьбу, он отпустил тормозную педаль. Машина поехала навстречу ярким огням Лексингтон-авеню. Возле вокзала он наклонился к ней и поцеловал руку.

— Завтра утром я буду в Бреретоне.

— Завтра утром? Но ведь тебе нужно прежде встретиться с Фостиной!

— Я повидаюсь с ней сегодня ночью…

Глава пятая

С тех пор, как Дьявол бросил кости,

играя с Богом па твою судьбу,

Фостина…

«Фонтенбло» был типичным порождением другой, предыдущей инфляции, разразившейся после другой, предыдущей войны. Когда-то он задумывался как отель-люкс. Но в настоящее время стал старомодным общежитием для фабричных девчонок, хотя и не лишенным внешней позолоты и отлично налаженного быта, отвечающего всем современным требованиям. Сюда не допускались гости мужского пола. Само здание представляло собой небоскреб, расположенный на окраине фешенебельного района, с просторными залами для свиданий на первом этаже, бассейном и теннисным кортом в подвале. Правда, сами комнаты, где жили девушки, были похожи на бедно обставленные узкие кельи. Его владельцы сыграли на двух разновидностях женского страха, — боязни предстать перед всеми либо в неопрятном виде, либо с подмоченной репутацией. Однако Базил подозревал, что Фостина остановила свой выбор на этом плотно заселенном, хорошо охраняемом здании не из-за этих широко распространенных опасений.