В огне страсти

– А какую роль во всем этом будет играть мой отец? Дункан пожал плечами:

– Это решать ему. Но король надеется, что мы сумеем убедить его и он присоединится к нам. Надо сообща отстаивать правое дело.

Джинни покачала головой:

– Другими словами, король Яков рассчитывает извлечь выгоду из теперешней вражды между моим отцом и Хантли.

Очень проницательно. Ее отец был в бешенстве, узнав о роли Хантли в убийстве графа Мори – этого достаточно, чтобы разорвать отношения, отказаться от вассального долга и начать междоусобную вражду со своим лэрдом. Король надеялся, что сумеет еще глубже вбить клин между ними.

– Да, – признался Дункан.

Джинни наморщила носик.

– Полагаю, это возможно, но наша вражда с Хантли уже затихла. Она была жестокой, и я сомневаюсь, что мой отец захочет возобновить ее. Скорее он предпочтет остаться нейтральным – это не его битва. Гранты отреклись от католической веры много лет назад. – Она вытащила из-под себя ноги, опустила их в озеро и начала беспечно болтать ими в воде. Даже ее крохотные ступни с высоким подъемом выглядели восхитительно.

Дункан внимательно посмотрел на нее. При всей своей наивности она гораздо лучше разбиралась в политической ситуации, чем он мог предположить. Джинни почти дословно повторила ему ответ своего отца.

– Твой отец сказал почти то же самое, но скорее всего обстоятельства вынудят его принять чью-то сторону, хочется ему этого или нет. – И гораздо скорее, чем он думает. – Король приказал Аргайллу, своёму доверенному лицу, выступить в поход на Хантли до конца месяца… Ты близка со своим отцом?

Джинни усмехнулась:

– Вероятно, ближе, чем это принято у отцов с дочерьми. Мы все очень привязаны друг к другу – отец, брат, сестры и я.

– Ты старшая? Она кивнула: – Да.

– И сколько тебе было, когда мама ушла?

– Девять.

Совсем ребенок. Дункан искренне недоумевал, как женщина могла так бездумно бросить своих детей.

– И тебе пришлось взять на себя обязанности матери? Джинни пожала плечами:

– Я старалась, как могла, но ведь была совсем маленькой. – Похоже, она не хотела разговаривать на эту тему. – Все это произошло давным-давно. Теперь я почти не вспоминаю о случившемся.

Дункан сомневался, что это правда. Скорее всего она думает об этом каждый день.

– Нельзя забыть, как мать тебя бросает.

Нечаянно вырвавшееся откровение ошеломило Дункана. Он никогда и никому не рассказывал об обстоятельствах своего рождения. Но с Джинни все было по-другому. Он вдруг понял, что хочет поделиться с ней.

Она пытливо взглянула на него.

– Говоришь по собственному опыту? Дункан усмехнулся:

– Возможно.

Джинни немного помолчала, словно из уважения к его воспоминаниям.

– Ты близок со своим отцом? Он кивнул:

– Да. Мне повезло.

– Судя по тому, что я слышала, это твоему отцу повезло. Ты уже успел сделать себе имя. Он должен гордиться тобой.

От слов похвалы на душе потеплело – возможно, сильнее, чем следовало.

– Ты что, расспрашивала обо мне? Ее щеки очаровательно вспыхнули.

– Конечно, нет! – Но, уловив, что он ее опять поддразнивает, Джинни улыбнулась и пробормотала: – Самоуверенный выскочка. – Она бросила в воду камешек. – Раз ты уезжаешь, это значит, что твоя миссия увенчалась успехом? – Он вскинул бровь. – Я полагаю, что именно тебе поручили убедить моего отца.

На этот раз ее проницательность поразила Дункана. Эта девушка обладает острым умом – куда более острым, чем он предполагал.

– Я настроен оптимистично.

– Другими словами – «нет», но ты не теряешь надежды. Дункан рассмеялся и потряс головой.

– Из тебя получился бы никудышный дипломат, ты слишком прямолинейна.

Она улыбнулась в ответ:

– Боюсь, что ты прав. Отец всегда говорит, что я «думаю языком» и что совсем ни к чему болтать все, что взбредет мне в голову.

Дункан ухмыльнулся:

– Трудно не согласиться. Но насчет отца ты права. Я его не убедил, но у меня в запасе есть еще один аргумент.

Джинни повернула к нему голову, и у Дункана перехватило дыхание. Прелестное дитя! А с мокрыми волосами, разметавшимися по плечам, ее можно принять за морскую нимфу или русалку.

Он мучительно хотел прикоснуться к ней. Провести ладонью по нежной щеке. Наклонить к ней лицо и прижаться губами к ее губам. Он хотел ее сильнее, чём когда-либо чего-либо в жизни.

– Что за аргумент? – спросила Джинни. Дункан посмотрел ей в глаза.

– Может быть, союз через брак.

Она взволнованно вглядывалась в его лицо, словно искала какой-то скрытый смысл в его словах.

– Что ты имеешь в виду?

Волнение в ее голосе придало ему храбрости.

Он хотел сказать ей все, что было у него на сердце. Что с первой минуты, как он увидел ее, понял, что она предназначена ему. Что никогда ничего подобного не чувствовал. Что она принесла надежду и радость в его жизнь, посвященную до этого лишь служению долгу и честолюбию.

Он взял Джинни за руку. В его руке ее ладошка была такой маленькой и нежной. Конечно, еще слишком рано… но тут он словно со стороны услышал свой голос:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Сердце, дыхание – все замерло в ожидании ответа, в ожидании хоть какого-то знака…

Казалось, что жизнь его качается на тонкой грани, готовая упасть или воспарить в зависимости от ее решения.

Глава 4

Он хочет жениться на ней. Кто бы мог подумать, что произнесенные им простые слова сделают ее такой счастливой? Где-то внутри нарастала радость, искрометное блаженство. Ее губы медленно изогнулись в улыбке, а глаза наполнились слезами.

Глядя снизу вверх в его смуглое красивое лицо, она кивнула:

– Да, я выйду за тебя.

Взгляд, которым он на нее посмотрел, останется в ее памяти навечно. На какой-то короткий миг Дункан открыл ей свое сердце и показал всю силу своей любви.

Дункан Кэмпбелл был не из тех мужчин, что поют любовные баллады и слагают оды красоте, но чувство его было искренним. Этот сильный молодой воин любил ее, и Джинни обретала в нем надежное будущее – он никогда ее не подведет.

Дункан улыбнулся в ответ. Зубы его в полутьме сверкнули белизной. Глядя в неземную синеву его глаз, Джинни понимала, что никогда не испытывала большего счастья.

И тут, потому что это показалось ему самым естественным на свете, Дункан наклонил голову и прикоснулся к ее губам.

Джинни резко втянула в себя воздух. Мягкий шелк его губ, едва уловимый привкус мяты, тепло его дыхания – все это потрясло девушку. К тому времени, как она снова начала соображать, Дункан уже поднял голову.

Джинни поморгала – перед глазами все расплывалось. Она чувствовала разочарование ребенка, которому предложили конфету, дали попробовать и тотчас отняли.

Прочтя ее мысли, Дункан негромко рассмеялся, положил ладонь ей на щеку и провел большим пальцем по нижней губе.

– Я мечтал об этом с той самой минуты, как увидел тебя. Джинни задрожала.

– Сделай так еще раз! – выпалила она, пока благоразумие не взяло над ней верх.

Дункан потемнел лицом; в его глазах пылал огонь. Он наклонился и снова поцеловал ее, на этот раз сильнее, крепче, впиваясь в ее губы.

Все чувства девушки пробуждались, как лепестки цветка под солнцем. Джинни внезапно стала ощущать всего Дункана: его дразнящий пряный вкус, тепло, которое словно излучало его мужественное тело, грубоватую щетину, чуть царапающую ее нежную кожу.

Его поцелуй обжигал, полностью поглотив чувства девушки.

Она никогда ничего подобного не испытывала. Связь между ними оказалась намного сильнее чем она могла вообразить, и ничто никогда не казалось ей более волнующим.

Где-то в глубине возникала страсть, охватывая Джинни теплом возбуждения и нетерпеливого предвкушения.

Дункан попытался отстраниться, но она протестующе замычала и прильнула к нему. Одного поцелуя было мало; она хотела большего.

Дункан застонал и поцеловал ее крепче. Его губы казались одновременно нежными и требовательными. Джинни обмякла; ее тело словно растекалось озерцом влажного тепла. Она вцепилась в его широкие плечи, чтобы удержаться на ногах. Господи, какой он сильный! Джинни вспомнила, как пришла в восторг, увидев его мускулистое тело, когда он вышел из воды. Мокрая рубашка плотно облегала грудь и руки; она видела каждую выпуклость, каждую мышцу, каждый стальной мускул.