Больше, чем страсть

— Кажется, жена мистера Кэррингтона привезла в Вену своего капеллана. Кэррингтон нанимает особняк неподалеку от резиденции царя Александра.

— Благодарю вас за содействие. — Филипп повернулся к двери. Уэллсу хотелось узнать, что собирается делать Чедвик, но желание это было не настолько сильным, чтобы вот так прямо взять и спросить. Чедвик не из тех, с кем можно позволить себе фамильярность.

Приняв от дворецкого Каслрея шляпу и перчатки, Филипп вышел; он прекрасно видел любопытство Уэллса, но вовсе не собирался его удовлетворять. Он и сам-то не вполне понимал, почему чувствовал себя обязанным найти именно английского священника. Вовсе не потому, что немецкий не годился для освящения брака, который был не более чем насмешкой над таинством. Но разве не таковы все браки? Брак — это дурацкая игра, разыгрываемая исключительно ради женщин. Игра, в которую большинство мужчин ни за что не стали бы играть, если бы не нуждались в наследнике.

Филипп сжал руки, затянутые в светло-коричневые перчатки. Все равно мужчина не может быть до конца уверен, что ребенок от него, а не от последнего любовника жены.

Филипп без труда отыскал богато декорированный особняк Кэррингтона. Когда он вышел из экипажа, не дожидаясь, пока лакей откинет подножку, порыв ветра хлестнул ему в лицо струями дождя, и он нахмурился, спросив себя, далеко ли пришлось идти Маргарет вчера вечером, прежде чем ее сообщник посадил ее в экипаж. Он ни на мгновение не сомневался, что у нее есть сообщник. У женщин с такой внешностью, как у нее, сожительствующих с негодяями вроде Гилроя, всегда есть второй мужчина, ждущий своего часа.

Охваченный внезапным раздражением, Филипп постучал в дверь молоточком. С завтрашнего дня у Маргарет больше не будет любовников. На этот раз он не сделает ошибки, решив, что прекрасное лицо непременно означает прекрасную душу. Он будет держать жену при себе, и она просто не сумеет наставить ему рога. А если окажется, что ей не хватает ее сообщника…

— Доброе утро, милорд. — Дворецкий Кэррингтона, как большинство хороших дворецких, знал всю аристократию в лицо. — Войдите, не стойте под дождем. Мистер Кэррингтон еще не принимает, но я уверен…

— Нет, не беспокойте мистера Кэррингтона. Я пришел, чтобы увидеться с его капелланом.

— Капелланом?! — На мгновение профессиональная выдержка изменила дворецкому. Филипп усмехнулся, потому что реакция дворецкого доставила ему некое двусмысленное удовольствие.

— Уж если людей до такой степени удивляет сама мысль о том, что я хочу побеседовать со священником, значит, мне и в самом деле необходимо подумать о нравственном самосовершенствовании.

— Нет-нет, милорд. — Дворецкий быстро взял себя в руки. — Дело не в вас. Дело в том, что обычно… — он с заговорщицким видом понизил голос, — с мистером Пре-стоном не разговаривают. Его слушают.

— Тем не менее я хочу его видеть.

— Конечно, милорд. Пройдите в библиотеку. В это время дня ею никто не пользуется, и я уверен, что мистер Кэррингтон будет рад помочь вам всем, чем может. — И, распахнув дверь, дворецкий впустил Филиппа в библиотеку. — Обогрейтесь у огня, пока я найду мистера Престона.

Звук его шагов, гулко отдающихся в огромном холле, вызвал у Филиппа чувство неотвратимости рока — чувство, которое, как сказал он себе, не только иррационально, но и неуместно. Выбора у него нет. Он должен заручиться поддержкой Хендрикса чтобы провести свой законопроект, а этот путь — единственный который он мог придумать для осуществления своей цели.

Неприятно было лгать Хендриксу, убеждая того, что он нашел его дочь, но годы, проведенные на войне, научили Филиппа тому, что сражение — не приятное, чистое занятие, где всякий соблюдает джентльменский кодекс поведения. Это кровавая каша, в которой все средства хороши для достижения высших целей. Приходится так поступать. Он твердил эти слова, как молитву. Иначе тысячи солдат и их семей умрут с голоду. Как только законопроект будет принят… Филипп уставился невидящим взглядом на яркое пламя в камине, впервые заглянув за пределы сиюминутной проблемы. Как только его законопроект будет принят, что он станет делать со своей женой, обретенной столь поспешно? И с самим собой? Ответа не было.

— Ах, милорд! — В комнату почти вбежал тощий пожилой человек. Хлебные крошки на его помятом шейном платке неопровержимо свидетельствовали о том, что Чедвик оторвал его от завтрака. — Вы хотели говорить со мной? — Престону удалось выговорить эти слова так, что в них одновременно прозвучали и сомнение, и удовлетворение.

— Да, мне нужен священник англиканской церкви. Престон потер руки и усмехнулся:

— Это я. Скажите же, милорд, чем я могу быть вам полезен?

— Я хочу, чтобы вы совершили завтра утром обряд венчания.

— Венчания? Ну, я лет сорок не совершал таких обрядов, но уверен, что найду экземпляр с его описанием. А что случилось? Не забылся ли кто-то из ваших лакеев с горничной?

Филипп холодно смерил взглядом ухмыляющегося Престона.

— Я имею в виду мое венчание.

— Ваше, милорд?

— Уверяю вас, я вполне в состоянии вступить в брак.

— О, конечно, милорд, я помню, когда… — Престон оборвал себя, встретив колючий взгляд Филиппа. — Ну что же, милорд, надеюсь, вы не используете мой совет дурно, но…

— Я вообще никак его не использую. Я прошу вас выполнить обязанности, соответствующие вашему сану. Вы отказываетесь? — В темных глазах Филиппа появилось такое выражение, что Престон вздрогнул.

— Нет, милорд, я, конечно, вам не отказываю. — Он замялся, словно собираясь с духом, и сказал: — Если вы желаете жениться на женщине…

— На леди! — поправил его Филипп. Пусть он и знал, кто такая Маргарет, но для всего света она — давно потерянная дочь Хендрикса, чья добродетель находилась под охраной монахинь.

— На леди, — поспешно согласился Престон. — Я совершу обряд. — Выражение его лица вдруг изменилось, потому что в голове у него мелькнула некая мысль. — Я ничего не знаю о здешних брачных законах.

— У меня уже есть особое разрешение от соответствующих властей.

Престон пожал плечами, словно снимая с себя всякую ответственность.

— В таком случае я в вашем распоряжении, милорд.

— Завтра в десять часов утра я пришлю за вами экипаж, Буду весьма признателен, если до того времени вы будете держать язык за зубами.

Престон принял оскорбленный вид.

— Могу уверить вас, милорд, что это дело не принадлежит К тем, которыми мне хотелось бы хвастаться.

И, резко поклонившись Чедвику, капеллан вышел, всей своей негнущейся фигурой выражая неодобрение.

Филипп покинул дом Кэррингтона; выходя, он кивнул дворецкому. Ринувшись под струи дождя, Филипп прыгнул в дожидавшийся его экипаж. Завтра в это время Маргарет Эбни станет его женой, и он будет строго следить за ее поведением. Вдруг он помрачнел — в голове у него мелькнула мысль о том, что он обещал ей после венчания освободить Джорджа из тюрьмы. Но ведь сделав это, он лишится своего главного козыря, который обеспечивает содействие Маргарет. Он, правда; был почти уверен, что Маргарет будет делать то, что ему нужно, ради денежных вознаграждений от него. Но если он ошибается…

Он нервно задвигался, вспомнив выражение ее глаз, когда она просила его вызволить Гилроя. В ее отношениях с этим старым мошенником было нечто такое, что он не до конца понимал. А пока он этого не поймет, он должен быть совершенно уверен, что Маргарет не сбежит, едва Гилрой окажется на свободе. Так как же ему быть?

Улыбка, не имеющая ничего общего с веселостью, искривила его рот. Он вызволит Гилроя из темницы, как и обещал, но вместо того, чтобы отпустить на все четыре стороны, поселит его на своей вилле на севере Франции, и под охраной. Тогда, если Маргарет не станет играть свою роль в точности так, как он ей велит, он пригрозит отправить Гилроя снова в тюрьму и пусть отсидит там, сколько ему причитается.

«Да, — удовлетворенно подумал Чедвик, откидываясь на мягкие кожаные подушки. — Декорации готовы, актеры ждут за кулисами». Необходимо только, чтобы события разворачивались согласно его плану.