Страница 43 из 46
Как свидетельствуют документы, опубликованные британским правительством после войны, этот шаг Советского правительства был более чем обоснован, ибо из названных документов вытекает, что Лондон даже и не собирался давать ответ на запрос своей военной миссии о пропуске советских войск через Польшу и Румынию. Саботаж переговоров о тройственном пакте даже на этой стадии продолжался.
В назначенный день Риббентроп в сопровождении соответствующей свиты прилетел в Москву В столице СССР он имел две встречи со Сталиным. К концу того же дня СССР и Германией был подписан пакт о ненападении на десять лет. В силу он вступал немедленно по подписании, хотя в дальнейшем предусматривалась его ратификация. Содержание пакта мало отличалось от аналогичных пактов, которые СССР заключал в предшествующие годы со многими другими державами. Это была традиционная политика Советского Союза, стремившегося проводить на практике ленинский принцип мирного сосуществования. Обе стороны обязывались воздерживаться от всякой агрессии друг против друга (ст. 1), разрешать возникающие между ними споры только мирными средствами (ст. 5), не участвовать в каких-либо враждебных другой стороне группировках (ст. 4) и не поддерживать третью державу, если одна из сторон окажется объектом военных действий со стороны этой третьей державы (ст. 2). Статья 3 предусматривала, что Германия и СССР «останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы»[83].
Обращаю внимание на подчеркнутые мной слова «консультация» и «информировать». Они, как и все вообще содержание пакта, с несомненностью свидетельствуют, что документ, подписанный 23 августа 1939 г., был только пактом о ненападении. Он ни в какой мере не был чем-то вроде военного союза между двумя странами, как это неоднократно старались изобразить западные политики и журналисты; он не обязывал СССР оказывать какую-либо помощь Германии. Подписывая пакт, Советское правительство не предавалось никаким иллюзиям и полагало, что рано или поздно Гитлер нарушит содержащиеся в пакте обязательства, однако оно считало, что пакт даст СССР известную отсрочку, которая откроет перед ним возможность лучше подготовиться к будущей войне. Как известно, эта отсрочка обеспечила Советской стране еще почти два года мира.
Но Советскому правительству удалось добиться не только отсрочки. Оно получило также от германского правительства заверение, что военные действия не будут переноситься в Прибалтику. В той ситуации, которая создалась вследствие саботажа, с одной стороны, Чемберлена и Даладье, а с другой — «правительства полковников» в Варшаве, Советское правительство было не в состоянии оказать помощь Польше, столь категорически отвергнутую «полковниками». Единственно, что еще можно было сделать, это спасти от германского нашествия Западную Украину и Западную Белоруссию. Так советское правительство и поступило.
В конечном итоге СССР получал от соглашения с Германией следующие плюсы.
Во-первых, была предотвращена возможность создания единого капиталистического фронта против Советской страны; более того, были созданы предпосылки для образования впоследствии антигитлеровской коалиции, о чем западные державы в тот момент и не помышляли.
Единственное, о чем помышляли тогда Чемберлен и Даладье, это во что бы то ни стало толкнуть гитлеровскую Германию на войну с Советским Союзом.
Пакт о ненападении сделал невозможным развязать вторую мировую войну нападением на Советский Союз.
Заключение пакта означало полный крах этой позорной мюнхенской стратегии.
Этот факт несомненно сыграл важную роль в судьбах Советской страны, больше того, в судьбах всего человечества.
Во-вторых, благодаря договору с Германией отпадала угроза нападения на СССР со стороны Японии, союзника Германии по антисоветскому блоку. Не будь пакта о ненападении с Германией, Советский Союз мог оказаться в трудном положении, когда ему пришлось бы вести войну на два фронта, так как в тот момент нападение Германии на СССР с запада означало бы нападение Японии с востока. Именно в августе 1939 года бои у реки Халхин-Гол достигли наивысшего напряжения и правительство Хиранума упорно отказывалось мирно урегулировать конфликт. Напротив, оно стягивало войска к советской границе, ожидая выступления Германии. Едва, однако, германо-советский пакт о ненападении был подписан (23 августа), правительство Хиранума пало (28 августа), а пришедшее ему на смену правительство Абэ поспешило согласиться на мирное урегулирование военного конфликта. Таким образом, немедленным следствием подписания договора с Германией была ликвидация разгоравшегося военного костра на дальневосточных границах СССР.
Конечно, Советскому правительству приходилось учитывать, что его соглашение с Германией может быть использовано (и действительно было использовано) для раздувания антисоветских чувств в «демократических странах»; что в зарубежном мире найдутся люди, даже не враждебные СССР, которые не поймут правильно его действий (так оно на самом деле и случилось). И все-таки, взвесив все плюсы и минусы, Советское правительство пришло к выводу, что плюсы, безусловно, перевешивают минусы. В результате соглашение с Германией было заключено. То был единственный выход, навязанный нам глупо преступной политикой Чемберлена и Даладье.
Есть еще одно обвинение, которое любят выдвигать против СССР его недруги за рубежом: «Соглашением с Германией, — говорят они, — вы развязали вторую мировую войну». Жалкие и слепые клеветники! Как видно из всего предыдущего изложения, действительная ответственность за развязывание второй мировой войны лежит, с одной стороны, на Гитлере, а с другой — на Чемберлене и Даладье (я беру эти имена как символические). Да, да, тяжелая ответственность за все бедствия, которые принесла вторая мировая война, ложится на те политические группировки, которые во второй половине 30-х годов стояли у власти в Англии и Франции; на те группировки, которые в близоруком классовом ослеплении проводили политику «умиротворения» агрессоров и надеялись на развязывание взаимоистребительной войны между Германией и СССР. Именно эти группировки ставили Советской стране капкан, в который, однако, они сами попались, ибо первый удар гитлеровской агрессии во второй мировой войне обрушился не на Москву, а на Лондон и Париж. Так получилось потому, что советская дипломатия оказалась умнее англо-французской.
Но за это нам нет оснований извиняться.
Чтобы завершить мое повествование, я должен еще вкратце рассказать о жалкой концовке злосчастных тройных переговоров 1939 года.
22 августа, на другой день после окончательного решения Советского правительства пойти на соглашение с Германией, генерал Думенк получил из Парижа срочное сообщение: французское правительство считает, что с момента возникновения войны между Польшей и Германией советским войскам должно быть предоставлено право вступления на польскую территорию. Французское правительство считает… А что считает по этому поводу польское правительство? Париж хранил по столь важному вопросу полное молчание. Из Варшавы же продолжали доходить крайне неблагоприятные вести.
Теперь из документов, опубликованных английским правительством, мы знаем, что Сиидс, ссылаясь на инструкции, полученные генералом Думенком 22 августа, запросил Лондон: «Вы согласны?». Но Лондон ничего не ответил на запрос своего московского посла. На телеграмме же Сиидса рукой Стренга (в начале августа вернувшегося домой) было начертано: «Нельзя было послать ответ на эту телеграмму, так как не было принято никакого решения»[84]. Вот до какой степени доходил саботаж британского правительства!
Тогда мы не знали всех этих подробностей, но мы знали основной факт, а именно, что Лондон не хочет дать ответ по кардинальному вопросу военных переговоров. Это значило очень многое. В такой обстановке глава советской делегации 21 августа собрал все три военные делегации и, как уже упоминалось выше, предложил прервать заседания[85]. Это была просто дипломатическая форма для того, чтобы сказать: тройные переговоры потерпели крах.
83
«Известия», 24 августа 1939 г.
84
«DBFP», Third Series, vol. VII, р. 119.
85
«Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Москве в августе 1939 г.», «Международная жизнь», 1959 г., № 3, стр. 156.