Только однажды

Пересекая каморку, Хантер прихватил с собой касторовую шляпу Чарли. Когда он вышел за дверь, в лицо ему ударили колючие крупинки снега, гонимые свирепым северным ветром. Хантер пошел прочь от лачуги, пробираясь сквозь снежные завалы, пока не выбрался к месту возле речки, которое присмотрел раньше. Группа тополей и осин располагалась там полукругом, здесь Хантер и решил поместить старика.

Завернув Чарли по плечи в медвежью шкуру, Он прислонил его к самому высокому тополю и надел ему на голову касторовую шляпу, поправив так, чтобы она крепче сидела. Руки у него самого уже застыли от холода, пальцы почти совсем онемели. Старик не мог протянуть долго.

– Бун…

Когда Чарли хрипло прошептал его имя, Хантер вздрогнул от неожиданности. Долгожитель поколебал его решимость. Хантер уже готов был схватить старика и отнести обратно в дом.

– Благослови… вас Бог, – задыхаясь, прошептал он. – Теперь… оставьте… меня… И возвращайтесь… домой.

Боясь передумать, Хантер неверным шагом выбрался из-под деревьев, опустив голову, чтобы защитить лицо от жалящих оледеневших снежинок. Влага застилала его взор. Дверь хижины золотым четырехугольником маячила в отдалении. Хантер поспешил к ней, отгоняя мысли о старике, оставленном возле реки, потому что когда он думал о нем, то размышлял не только о Чарли Тейте, но и о себе самом, и о той одинокой жизни, которую выбрал.

Как безумный, Хантер начал вытаскивать все из землянки и складывать в нескольких ярдах от двери. Снова и снова возвращался он в грязную лачугу, набирал полные руки скудного имущества Чарли и пробирался назад сквозь быстро углублявшийся снег, пока в хижине не осталось ничего, кроме стола со стульями и деревянного остова кровати.

«Возвращайтесь. Отправляйтесь домой».

Под кроватью Хантер обнаружил разбитый, обвязанный кожаным ремнем сундучок. Эта находка прервала его безумную беготню и на время отвлекла его мысли от Чарли Тейта. Хантер уселся на край кровати и открыл небольшой, заросший пылью сундучок. Внутри он нашел связку старых писем на пергаментной бумаге, таких пожелтевших и потертых от времени, что они превратились в лохмотья. Отложив письма в сторону, Хантер увидел на дне под обрывками маленький потемневший медальон в форме сердечка.

Безделушка казалась еще меньше на широкой ладони Хантера. Он поднес ее к свету, любуясь тонким орнаментом, выгравированным на медной поверхности. Обрывки старой черной ленты все еще торчали в колечке. Хантер сжал сердечко в ладони.

Где теперь та женщина, которую Чарли оставил позади? Письма ее обратились в прах. Помнит ли она вообще о Чарли? Или покинула этот мир прежде него? Хантер открыл свой кошелек для необходимых мелочей и спрятал сердечко туда. Голос Чарли не шел у него из головы, когда он снова вышел наружу, на этот раз с жестянкой лампового масла в руках. Ноги его скользили на заснеженной обледеневшей тропинке, которую он протоптал между кучей барахла и землянкой. Хантер опустился на колени, глядя в темноту, в сторону группы тополей. Там умирал Чарли.

Хантер полил маслом кучу ненужных теперь вещей. Огонь набирал силу, пожирая масло.

В считанные минуты разгорелся огромный костер. Длинные извивающиеся языки пламени взметнулись к беззвездному небу, растапливая падающий снег. Хантер молча наблюдал густой дым и пляску огня на ветру. Он вспоминал места, в которых побывал, и то, что там видел. Глядя на пылающий костер, Хантер вдруг осознал, что ни одно из чудес девственной природы не может сравниться с сиянием глаз Джеммы, с дивными звуками ее голоса, с ее нежным смехом. И радость при виде самых великолепных пейзажей не заменит ему того чувства, которое переполняло его, когда малышка Сэди ласково целовала его в щеку или когда Джуниор преданно смотрел на него и называл «дядя Хант».

Наблюдая, как все, что осталось от пребывания Чарли Тейта на земле, превращается в дым и золу, Хантер задавался вопросом, какой в этом смысл. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким.

Санди- Шолз, март 1817 года

– А вы выйдете за меня замуж, мисс Джемма?

Джемма посмотрела на молодого человека, стоявшего у прилавка с потрепанной шляпой в руках. Его кадык ходил вверх и вниз, свидетельствуя о том, что он сильно нервничал и часто сглатывал, пока ожидал ответа. Джемма изо всех сил старалась не рассмеяться – но не тому, что он был так смущен, а нелепости его предложения. Это было уже второе, которое он сделал за последние десять минут.

– Разве вы только что не просили Люси выйти за вас замуж, Стэнли?

Молодой человек сглотнул, и кадык его снова дернулся.

– Ну, я просил, но раз она не согласилась вступить со мной в брак, я решил попытать счастья у вас. Я знаю, что вы немного старше меня, но не считаю это недостатком. – Дрожащей рукой он прижал свою бедную поношенную шляпу к груди.

– Сколько же вам лет?

Юноша был так серьезен, что Джемма еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

– Шестнадцать.

– Я несколько старше. – Когда Джемма покидала Бостон, она и не подозревала, что уже вышла из брачного возраста.

– Значит, ваш ответ все-таки «нет»?

– Боюсь, что так, Стэнли. Попытайтесь на следующей остановке, ниже по реке, – сказала Джемма со всей серьезностью. – Между прочим, мне кажется, ваше судно собирается отойти.

Потенциальный жених растерянно оглянулся и был потрясен, обнаружив, что в помещении фактории осталось всего несколько пассажиров.

– Спасибо, мисс Джемма. До свидания мисс Люси. – Юноша нахлобучил шляпу на голову и выбежал за дверь.

Люси, которая теперь помогала Джемме за прилавком, пока Ханна и Нетти обслуживали пассажиров за столом, подошла и протянула ей разделочный нож.

– Сколько получилось? – Люси смотрела, как Джемма сделала зарубку на доске с внутренней стороны прилавка.

– Двадцать два предложения, с тех пор как мы начали считать. А у тебя?

– Двадцать семь. – Люси весело рассмеялась, щеки ее пылали.

Джемма вернула ей нож.

– Никогда не перестану удивляться мужчинам, которые думают, будто можно обзавестись женой во время короткой остановки по пути в низовья реки, подобно тому как они приобретают бутылку виски в таверне. А что, если на следующей остановке им встретится кто-нибудь, кто понравится больше?

Люси снова рассмеялась:

– Если все они столь же непостоянны, как Стэнли, такое вполне возможно.

Теперь Лютер зачастую оставлял факторию на Джемму, а сам помогал соседям строиться и расчищать землю в обмен на то, что они помогут ему с севом. Был как раз первый день весны. Все надеялись, что хорошая погода установилась надолго и холода не вернутся.

С тех пор как потеплело, Ной Лекруа стал чаще появляться на людях, нанимаясь проводить суда по мелководью. Джемма вытерла прилавок и заткнула толстой пробкой массивный глиняный кувшин виски. Стараясь, чтобы голос звучал безразлично, она произнесла:

– Ной заходил сюда чуть раньше. Я видела, как он следил за тобой с другого конца комнаты.

Люси нахмурила брови.

– Он заставляет меня нервничать.

– Он не хочет доставлять тебе неприятности. Я думаю, он совсем потерял из-за тебя голову, – сказала Джемма.

– Я тоже так думаю, но он не тот человек, что мне нужен, вот и все. – Люси улыбнулась задумчивой мечтательной улыбкой.

Джемма взяла метлу и направилась туда, где лежали мешки с фасолью. Пассажиры, стараясь поскорее приобрести то, что им нужно, в спешке просыпали немного тут и там на пол. Девушка принялась подметать, раздумывая над тем, что ей сказала Люси.

Джемма завидовала девочке. Сама она больше не мечтала. Джемма снова написала отцу. Сообщила, где она находится, заверила, что с ней все в порядке и скоро она вернется в Новый Орлеан. Но пока ни на одно из писем она не получила ответа. У нее не было возможности узнать, дошли ли до отца ее письма, которые она скопировала и для верности послала сразу в два адреса – в Бостон и в Новый Орлеан. Когда они с отцом встретятся, возможно, у них снова возникнут разногласия. Но она уже далеко не та наивная мечтательная девочка, которая сбежала из дома в поисках приключений. Теперь она твердо знала, чего хочет от жизни, и отец вынужден будет с ней считаться.