Страница 101 из 127
Командующий войсками на западе фельдмаршал фон Рундштедт и командующий группой армий «Б» фельдмаршал Модель считали более целесообразным поставить наступающим войскам ограниченную задачу, так как, по их мнению, силы были недостаточны для осуществления крупной операции, задуманной Гитлером. Они хотели разгромить силы противника, находящиеся восточное р. Маас, между Аахеном и Люттихом, и этим ограничиться. Однако Гитлер отклонил их контрпредложения и настоял на своем далеко идущем плане.
Итак, 16 декабря началось наступление, 5-я танковая армия глубоко вклинилась в оборону противника. Передовые танковые соединения сухопутных войск – 116-я и 2-я танковые дивизии – вышли непосредственно к р. Маас. Отдельные подразделения 2-й танковой дивизии даже достигли р. Рейн. 6-я танковая армия не имела такого успеха. Скопления войск на узких обледенелых горных дорогах, задержки с вводом в бой второго эшелона на участке 5-й танковой армии, недостаточно быстрое использование первоначального успеха – все это привело к тому, что армия потеряла темп наступления – самое необходимое условие для проведения каждой крупной операции. К тому же и 7-я армия натолкнулась на трудности, в результате чего потребовалось повернуть танковые части Мантейфеля на юг, чтобы предупредить угрозу с фланга. После этого не могло быть и речи о крупном прорыве. Уже 22 декабря пришлось признать необходимость ограничения цели операции. В этот день мыслящему в больших масштабах командованию надлежало бы вспомнить об ожидаемом наступлении на Восточном фронте, положение которого зависело от своевременного окончания в основном уже провалившегося наступления на Западном фронте. Однако не только Гитлер, но также и верховное командование вооруженных сил, и особенно штаб оперативного руководства вооруженными силами, в эти роковые дни думали только о Западном фронте. Трагедия нашего военного командования стала еще более очевидной после провала наступления в Арденнах перед концом войны.
24 декабря было ясно для каждого здравомыслящего солдата, что наступление окончательно провалилось. Нужно было немедленно переключить все наши усилия на восток, если это не было уже слишком поздно.
Внимательно следил я из своего штаба, переведенного в Майбахлагер под Цоссеном, за ходом наступления на западе. В интересах своего народа я желал, чтобы оно завершилось полным успехом. Но когда уже 23 декабря стало ясно, что нельзя добиться крупного успеха, я решил поехать в главную ставку фюрера и потребовать прекращения опасного напряжения и незамедлительной переброски всех сил на Восточный фронт.
Все больше поступало сведений о предстоящем наступлении русских. Мы установили районы развертывания основных сил. Были определены три главные ударные группы русских:
1) На предмостном укреплении у Баранува находились в боевой готовности для наступления шестьдесят стрелковых соединений, восемь танковых корпусов, кавалерийский корпус и шесть других танковых соединений.
2) Севернее Варшавы были сосредоточены пятьдесят четыре стрелковых соединения, шесть танковых корпусов, кавалерийский корпус и девять других танковых соединений.
3) Группировка на восточнопрусской границе состояла из пятидесяти четырех стрелковых соединений, двух танковых корпусов и девяти других танковых соединений.
Кроме того, группировка из пятнадцати стрелковых и двух танковых соединений находилась южнее Ясло, группировка из одиннадцати стрелковых соединений, кавалерийского корпуса и танкового корпуса – под Пулавы и группировка из тридцати одного стрелкового соединения, пяти танковых корпусов и трех других танковых соединений – южнее Варшавы.
Мы рассчитывали, что наступление начнется 12 января 1945 г. Превосходство русских выражалось соотношением: по пехоте 11:1, по танкам 7:1, по артиллерийским орудиям 20:1. Если оценить противника в целом, то можно было говорить без всякого преувеличения о его 15-кратном превосходстве на суше и по меньшей мере о 20-кратном превосходстве в воздухе. Я не страдаю недооценкой германского солдата. Он был выдающимся воином, его можно было без всяких опасений бросить в наступление против противника, превосходящего в пять раз. При правильном управлении он благодаря своим блестящим качествам сводил на нет такое численное превосходство и побеждал. Но то, что ему предстояло теперь, после пяти лет тяжелых боев с превосходящими силами противника, в условиях сокращения рациона, ухудшения вооружения и слабой надежды на победу, было чудовищным бременем. Верховное командование, в первую очередь сам Гитлер, должны были сделать все, чтобы облегчить ему выполнение этой чудовищной задачи. Меня занимал вопрос – в человеческих ли силах было вообще все это. Поверьте, что эта мысль угнетала меня с самого начала войны против России и даже раньше. А теперь она властно ставила дилемму: быть или не быть?
И вот миллионы немцев встали перед противником, готовые оборонять германский восток от самого страшного, что только могло произойти – от мощного натиска русских. Разве не стала вдруг ясной наша судьба после небольшого вклинения русских в Восточную Пруссию! Это было ясно точно так же, как и мне, всем солдатам. Они знали – тем более, если они были восточными немцами – точно так же, как и я, что на карту поставлена наша вековая культура. Семьсот лет труда и борьбы немцев и их успехов были поставлены на карту! Перед таким будущим требование безоговорочной капитуляции было жестокостью, преступлением против человечности, а для солдат еще и позором, которого они не хотели, да и не могли взять на себя, пока еще не исчезла последняя перспектива на другую возможность достижения мира.
Другую же возможность заключения мира можно было создать только тогда, когда удастся как-нибудь и где-нибудь приостановить предстоящее наступление русских. Для этого необходимо было немедленно перебросить войска с запада на восток, создать в районе Литцманштадта (Лодзь), Хоэнзальца (Иновроцлав) сильную резервную армию и начать ею маневренные бои с русскими армиями прорыва. В этом виде боя германское командование и германские войска все еще превосходили противника, несмотря на продолжительность войны и на сильное истощение наших сил.
Исходя из этого, я намеревался выдержать бой на востоке, но для этого нужно было прежде всего выиграть бой с Гитлером за высвобождение необходимых для Восточного фронта сил. 24 декабря я поехал в Гиссен, а оттуда на доклад в главную ставку фюрера.
На докладе об обстановке на фронтах присутствовали, кроме Гитлера, как обычно, фельдмаршал Кейтель, генерал-полковник Иодль, генерал Бургдорф и ряд молодых офицеров. В своем докладе я назвал группировки сил противника и указал соотношение сил, о чем уже упоминалось выше. Работа моего отдела по изучению иностранных армий Востока была образцовой, его данные были абсолютно достоверными. Я уже достаточно хорошо знал начальника этого отдела генерала Гелена, поэтому мог судить о нем и его сотрудниках, о методах работы и ее результатах. Вскоре данные Гелена подтвердились.
Исторический факт – Гитлер смотрел на вещи по-другому. Он заявил, что данные отдела по изучению иностранных армий Востока генерального штаба сухопутных войск являются блефом. Он утверждал, что каждое стрелковое соединение русских насчитывает самое большее 7000 человек, бронетанковые же соединения не имеют танков. «Да это же самый чудовищный блеф со времен Чингизхана, – воскликнул он, – кто раскопал эту ерунду?». После покушения Гитлер сам часто прибегал к блефу невероятного масштаба. Он приказал сформировать артиллерийские корпуса, которые фактически по своей силе являлись всего лишь бригадами. Были созданы далее танковые бригады двухбатальонного состава, т. е. по силе равные только полку. А противотанковые бригады состояли всего лишь из одного дивизиона. По моему мнению, этим самым он вносил путаницу в организацию своих собственных сухопутных сил, но отнюдь не вводил в заблуждение противника относительно нашей действительной слабости.