Исландский рыбак

Так уже в отрочестве закладывались (или пробуждались?) дремавшие в наследственной, как сказал бы Марсель Пруст, памяти противоречия, рождавшие меланхолию – лейтмотив творчества писателя, всю жизнь ощущавшего себя изгнанником на родине, ссыльным на чужбине. Что неволило неоромантиков, этих духовных потомков Чайльд-Гарольда, в погоне за миражом абсолютной полноты бытия ненасытно вожделеть «невыразимого», и существовало ли на земном шаре место, где им дано было утолить испепелявшую их надежду?

писал Бодлер, находя-таки словесное выражение «нечеловеческой тоске», изматывавшей поколения французских писателей fin de siecle.[64]

Но вернемся к биографии нашего героя. В 1866 году Жюльен отправляется в Париж, в Лицей Генриха IV, рассчитывая за год подготовиться экстерном для поступления в Высшее военно-морское училище в Бресте.

Столица не произвела на шестнадцатилетнего подростка того ошеломляющего впечатления, которое буквально выламывало судьбы героев Бальзака, Золя, Мопассана… Скорее, она неприятно поразила его шумом, толчеей и той изматывающей суетой, которой цивилизация опорочивает себя, изнуряя и опредмечивая человеческую жизнь, подменяя цель средством. Неоромантические настроения будущего писателя явно противопоставляли его традициям французского социально-психологического романа (от Мариво до Флобера). Вспоминая в «Цветах грусти» об этом периоде своей жизни, Лоти напишет: «От Парижа у меня сохранилось впечатление чего-то пошлого, тошнотворного, безнравственного. Многие воспевали эту жизнь; что же касается меня, то я так и не смог проникнуться поэзией мансард, гризеток и кофеен». 22 октября 1866 года шестнадцатилетний Жюльен пишет из Парижа старшей сестре Мари: «На мой взгляд, Париж вовсе не такой уж пленительный город, как это принято думать. Напротив, мне показалось, что он даже способствует уединению. […] На шумных, кишащих прохожими улицах ты никому не нужен и чувствуешь себя вольно, как в поле».

Третьего ноября 1867 года Жюльен поступает в военно-морское училище. Совершая первое в жизни плавание на учебном судне «Борда», он пишет Мари, сопоставляя два разнородных впечатления: «В Париже я томился от скуки замкнутых пространств, сдавленных бесконечными тоскливыми стенами, лесом крыш и печных труб. Здесь же может идти дождь, стоять самая пасмурная погода, самая беспросветная мгла – все равно ты окружен неоглядными просторами, бескрайним морем, небом и миром, способным вселить в сердце неизбывную радость».

В Париже он начинает веста дневник, который станет неразлучным спутником его жизни. До сих пор не изданный полностью из-за неслыханного объема (по свидетельству самого автора – не менее двухсот (sic!) томов), дневник позволял Жюльену фиксировать свои пока еще неясные интуиции. Неприязнь к истории, приводящей к вырождению культуры в цивилизацию (О. Шпенглер), все чаще прорывается в его размышлениях. 5 января 1869 года курсант военно-морского училища пишет из Бреста Мари: «Мир и общество отвратительны мне, хотя я и знаю их еще очень мало. Я испытываю приступы яростной ненависти к цивилизации и миру, который идет совсем не туда, куда мне хочется».

Первого октября 1869 года аспирантом 2-го класса (т. е. кандидатом к производству в офицеры) Жюльен Вио зачисляется в команду другого учебного судна под названием «Жан Барт» и на нем, не без приключений (на борту внезапно вспыхнула эпидемия оспы, вынудившая капитана ненадолго возвратиться в Брест), в ходе многомесячного плавания посещает Сиракузы, Смирну, Сирос, Порт-Саид, Мальту, Канарские острова; 18–20 мая 1870 года – Бразилию, Нью-Йорк (США), Галифакс (Канада).

Впечатления от первого знакомства с экзотическими странами вылились в роман «Матрос» (1893), где главный герой напоминает молодого Пьера Лоти. 31 июля 1870 года «Жан Барт» возвращается в Брест. На Европейском континенте уже две недели пылает франко-прусская война, и судно срочно направляется в Шербур. Команда сдает экзамены на звание аспирантов 1-го класса. 15 августа Лоти – аспирант 1-го класса корвета «Декрес». В не слишком лестной для него характеристике, подписанной капитаном «Жана Барта» Моттезом, говорится: «Избалованный ребенок, тщедушный, профессионально непригодный, артистическая натура». Эта характеристика не мешает, впрочем, Лоти принимать участие в военных действиях. По окончании войны он пересаживается на авизо «Водрёй» и 8 апреля 1871 года отплывает в Южную Америку, рассчитывая повидать Огненную Землю и Патагонию. 1 ноября Лоти – на фрегате «Флора», который 19 декабря берет курс на остров Пасхи, куда прибывает 3 января 1872 года. На Таити Лоти наконец-то вкушает счастье идиллической любви на лоне природы, вдали от ненавистной цивилизации в объятиях фрейлины таитянской царицы. Душевный опыт, приобретенный им на Таити, претворится в роман «Женитьба Лоти» (1880), вышедший первоначально под названием «Рараху». Этот роман обозначил едва ли не главную дилемму творчества писателя: любовь – смерть.

В декабре 1872 года Лоти возвращается во Францию, в Рошфор, повидать близких. 26 июня 1873 года ему присваивают звание лейтенанта, а в сентябре он отправляется в Сенегал. Экзотика поначалу завораживает его, однако вскоре в дневнике начинают мелькать слова «усталость», «скука», «тоска». 25 мая 1874 года Лоти отплывает в Дакар, а 1 сентября возвращается во Францию. На обратном пути он любезно делит свою офицерскую каюту с неким спаги по имени Жюльен, будущим Жаном Пейралем – героем «Романа одного спаги» (1881). История их взаимоотношений такова. В Дакаре Лоти сошелся с Фелицией Кумба, женой богатого откупщика. Эта креолка одновременно развлекалась со спаги – огромным малым, привлекавшим ее своей физической красотой. Однажды ночью спаги застал у Фелиции Пьера Лоти. Оскорбленный любовник направил офицеру короткий, вежливый, но решительный вызов на дуэль, назначив место встречи на кладбище Сорр, где покоились тела многих вспыльчивых дуэлянтов. Явившись на поединок, спаги неожиданно для себя разрыдался как младенец, и Лоти пришлось утешать незадачливого соперника. Дуэль не состоялась. На следующий день жестокая лихорадка свалила спаги на госпитальную койку, где он провел несколько недель между жизнью и смертью. Оправившись, спаги оказался не на высоте: он написал возлюбленной Лоти в Аннеси разоблачительное письмо, которым навсегда рассорил влюбленных.

В декабре 1874 года, в период стажировки в Жуанвилле, Лоти, в свою очередь, ввергается в тяжелейшую психическую депрессию. Нервное истощение не оставляет его до июля 1875 года. Он выстоял и вновь обрел вкус к жизни благодаря друзьям, нескольким парижским мидинеткам, но в первую очередь – самому себе, широко распахнув «двухстворчатую дверь навстречу молодости и счастью» («История одного бедного молодого офицера»). Лоти предписывает себе интенсивную физическую нагрузку с отягощениями, в результате которой ощутимо наращивает мускулатуру. Наступает пора его наивной гордости собой – обретенными мужскими достоинствами.

Тем временем обостряется обстановка на Балканах. Давние разногласия России и Австрии в этом важном стратегическом регионе, бездарное правление турецкой администрации, стремление балканских народов к независимости привели к политическому убийству французского и германского консулов. В 1876 году европейские государства направили в Турцию военные эскадры для обеспечения безопасности своих подданных. 16 мая 1876 года Лоти оказался в Салониках в день приведения в исполнение смертного приговора над шестерыми убийцами. Спустя несколько дней после казни, прогуливаясь по улицам города, он разглядел за зарешеченными окнами гарема пленительную головку зеленоглазой одалиски – Азиаде. Позднее в «Видении Востока» Лоти напишет: «Азиаде – имя турчанки, придуманное мною для того, чтобы не выдать настоящего, более благозвучного и нежного, которое я желал сохранить в тайне». Влюбленные, точь-в-точь как это описано в романе, в сопровождении охраны приплывали на свидание. Лоти пересаживался в лодку Азиаде, на дне которой они, покачиваясь на морских волнах, сплетались в объятиях. Вскоре Лоти переводят в Константинополь, но, к счастью, туда же с гаремом переезжает и Азиаде. Лоти самозабвенно играет роль турка, легко сходится с грузчиками, лодочниками – счастливый роман длится год, после чего наступает черед слезам, отчаянию, неизбежной разлуке. Впрочем, романная смерть Азиаде и гибель ее возлюбленного у стен Карса – дань литературным вкусам Лоти. Реальная Азиаде умерла не сразу. О ее поисках, предпринятых десять лет спустя, Лоти расскажет в «Видении Востока». Он обойдет город в поисках знакомых своего старого слуги Самуила, расспросит всех торговцев бабушами, а узнав о ее смерти, придет на кладбище и упадет, обливаясь слезами, на каменное надгробие.

63

Перевод Марины Цветаевой.

64

См.: Millword Keith G. L'oeuvre de Pierre Loti et l'esprit fin de siecle. P. 1955.