Страница 35 из 65
Особенности материально-технического, и в частности продовольственного, обеспечения в Хингано-Мукденской операции, проводившейся в августе-сентябре 1945 года, вытекали из тех своеобразных природных условий, в которых пришлось действовать танкистам.
Когда части 9-го гвардейского мехкорпуса находились в районе Чойболсан, хозяйственники бригады установили тесный контакт с монгольскими скотоводами, державшими в этом районе на выпасе десятки тысяч голов овец и лошадей. Договорились о взаимовыгодном обмене — мы давали аратам различные крупы, сахар, чай и соль, а взамен получали свежее мясо, по которому очень соскучились, наевшись свиной тушенки за два года войны по горло.
В ходе наступления в пустыне Гоби и в Предхинганье у нас всегда было горячее трехразовое питание, о котором мы позаботились заранее. Запасы дров разместили на автотранспорте, танках и тягаче, а за два дня до начала операции засолили в бочках около 300 кг баранины, которая нас хорошо поддержала до выхода на западные склоны хребта Большой Хинган. Там из-за отсутствия бензина все автомобили батальона пришлось оставить, взяв с собой в переход через горы только медицинскую машину. Продукты разместили в танках и на тягаче, прицепив кухню, как и на Украине, к «Шерману».
Переход через перевал Коробонлин в западной части Большого Хингана выдался очень трудным. Первые километры горной дороги показали, что в таких сложных условиях горячую пищу готовить не удастся, поэтому я разрешил экипажам расходовать НЗ. Возимые сутодачи были под рукой, их мы используем, когда преодолеем горы, а сейчас главным было движение вперед и сохранение физических сил гвардейцев.
Под городом Лубэй, когда подразделения бригады ждали подвоза горюче-смазочных материалов трое с половиной суток, мы сразу же наладили нормальное питание. Зампохоз приобретал, а вернее, поскольку у нас не было местных денег, на тушенку и крупы выменивал почти полуметровые китайские огурцы, лук, помидоры.
Вскоре кончился запас дров, которые мы везли для кухни, а достать древесину или уголь на Центрально-Маньчжурской равнине было практически невозможно. Хозяйственники вожделенно поглядывали на притороченные к каждому танку два бревна-самовытаскивателя длиной от 4,5 до 5,5 метра. Гвардии старший лейтенант Сергей Смирнов попросил у меня разрешения взять несколько этих кругляков для приготовления еды, заставив меня задуматься: «Топливо для кухни нужно, а если на предстоящем маршруте попадутся болотистые места? Ведь бревна, это немудреное средство, неплохой помощник при преодолении таких тяжелых участков — знаем по богатому «западному» опыту». В конечном итоге я принял решение, устраивающее и экипажи, и хозяйственников, приказав на каждый «Шерман» оставить одно бревно длиной 3,5 м (ширина танка 2865 мм, так что такой длины должно хватить), а остальное отпилить, расколоть и передать на кухню.
С 16 августа, как стало известно позже, для частей 9-го гвардейского мехкорпуса наступил заключительный этап операции. Пройдя от Лубэя и до Мукдена за пять суток на сухом пайке, мы были остановлены. Правда, у нас в изобилии имелись огурцы, как свежие, так и малосольные, которые приготовили в канистрах, освободив последние от запаса пустынной воды; помидоры и лук. Такая «приправа» помогала с аппетитом съесть и сухой кусок колбасы. И еще в рационе появились яйца, которые круто сварили перед выходом на марш. Их хватило, по крайней мере, на двое суток. Уже потом мы узнали неплохой китайский рецепт — круто сваренные яйца на несколько дней помещают в крепкий рассол, после чего их можно хранить продолжительное время. Вот только содержимое яйца имеет темно-синий цвет, что для европейского человека несколько необычно.
Прикрой, дымок!
Однако вернемся на запад. После взятия Вены подразделения 46-й гвардейской бригады несколько дней находились во втором эшелоне 9-го гвардейского мехкорпуса. Это позволило экипажам немного отдохнуть, расслабиться, помыться в бане. Штабы различных уровней оформляли наградные материалы, отправляли родным погибших «похоронки» и денежные переводы. Последнее, думаю, нуждается в пояснении.
24 мая 1943 года был издан приказ народного комиссара обороны «О поощрении бойцов и командиров за боевую работу по уничтожению танков противника». Им устанавливались денежные премии за каждый подбитый или уничтоженный танк (1000 рублей в старом денежном исчислении).
Перед Яссо-Кишиневской операцией в 233-й танковой бригаде на митинге личного состава было принято решение причитающиеся премии за уничтоженные (подбитые) танки и самоходки противника впредь перечислять семьям погибших в прошедших боях однополчан.
К примеру, первый танковый батальон под Веспремом и в Вене сжег и повредил 34 вражеских танка и самоходки. Личному составу его подразделений следовало выплатить 34 000 рублей. Вот эта сумма по 2000–3000 рублей рассылалась семьям погибших фронтовиков. Эта единодушная воля экипажей боевых машин неукоснительно выполнялась до последнего дня Великой Отечественной войны.
18 апреля 46-я бригада вновь была введена в бой и начала развивать ранее достигнутый успех на север Австрии. К исходу дня ее подразделения вошли в город Пасдорф, где немного отдохнули, заправили танки горючим, пополнили боеприпасами, а рано утром возобновили продвижение в направлении Мистельбаха. Прошли не более полутора километров и попали в засаду.
В этом месте шоссе на протяжении двухсот метров проходило по открытому полю, а далее его обрамлял густой высокий кустарник. Именно эту «прогалину», как вскоре выяснилось, и взял «на прицел» немецкий танк «Тигр», расположившийся за высоткой правее дороги на расстоянии одного километра вне досягаемости шермановских пушек. К тому же утреннее солнце светило немцам в затылок, значительно облегчая им наблюдение и ведение огня, слепя нас. Как только головная машина батальона появилась на открытом участке пути, в воздухе со свистом пронеслась «болванка», выпущенная «Тигром». Снаряд задел снизу ствол пушки «Эмча», оставив на нем рваную дыру. Механик-водитель гвардии старший сержант Николай Оселедкин не растерялся, бросил танк вперед, и через несколько секунд его машину скрыла от наблюдения противника зеленая стена посадки. Командир, Михаил Голубев, осмотрел попадание — орудие оказалось выведено из строя. «Шерман» лишился своей главной огневой мощи. Что делать? Продолжать движение — значит нести безрассудные потери. Командую: «Стой!» Мы имели явное численное превосходство, но ничего не могли сделать с одним-единственным «Тигром». Повести наступление на его позицию частью сил батальона не представлялось возможным, поскольку сближение с «Тигром» и атака развертывались бы на ровной, почти как стол, местности. Неприятельский экипаж, ведя огонь с места, в считанные минуты спокойно превратил бы атакующие «Эмча» в пылающие костры.
Обход «гиблого» места тоже исключался, поскольку протекающая рядом с шоссе река Ташль имела заболоченные берега, а мост через нее находился в зоне прямого выстрела вражеского танка, который мог без особых усилий воспретить любой наш маневр. К тому же западный берег водной преграды господствовал над восточным — окажись батальон за рекой, его танки были бы как на ладони. Я решил поставить на прогалине дымовую завесу и под ее прикрытием на максимальной скорости проскочить опасный участок шоссе. Взяв в расчет небольшой ветерок, прикинул, что потребуется удвоенная норма расхода дымовых шашек.