Страница 48 из 59
(Рейнгольд И. И. Протокол допроса от 17 июля 1936 г.)
Об этом же особую заботу проявлял Троцкий. Он давал указания, что в случае осуществления террористического акта троцкисты должны отмежеваться от совершения его и «занять позицию, аналогичную занятой в свое время эсеровским ЦК по отношению к госпоже Каплан», стрелявшей в Ленина.
О возможных вариантах прихода к власти с откровенным цинизмом на следствии рассказывал Л. Б. Каменев.
На вопрос следователя — обсуждался ли троцкистско-зиновьевским центром вопрос о планах захвата власти, он ответил следующее:
«Этот вопрос нами обсуждался неоднократно. Нами были намечены и предопределены два варианта прихода лидеров троцкистско-зиновьевского блока к власти: первый и казавшийся нам наиболее реальным вариант заключался в том, что после совершения террористического акта над Сталиным в руководстве партии и правительства произойдет замешательство и с нами, лидерами троцкистско-зиновьевского блока, в первую очередь с Зиновьевым, Каменевым и Троцким, вступят в переговоры.
Мы исходили из того, что в этих переговорах я и Зиновьев займем в партии и стране главенствующее положение, т. к. и при Сталине мы своей двурушнической политикой добились все же того, что партия простила нам наши ошибки и вернула нас в свои ряды, а участие наше, меня, Зиновьева и Троцкого, в террористических актах останется тайной для партии и страны.
Второй вариант захвата власти, казавшийся нам менее надежным, заключался в том, что после совершения террористического акта над Сталиным создастся неуверенность и дезорганизованность в руководстве партии и страны.
Руководителям троцкистско-зиновьевского блока удастся воспользоваться замешательством и принудить оставшихся руководителей партии допустить нас к власти или же заставить их уступить нам свое место.
Появление Троцкого и активное его участие в борьбе за захват власти предполагалось как само собой разумеющееся.
Кроме того, мы считали не исключенным, что при организации новой правительственной власти в ней примут участие также и правые — Бухарин, Томский и Рыков».
(Каменев. Протокол допроса от 23-24июля 1936 г.)
Об этом же на следствии показывает Рейнгольд:
«Наряду с глубоко законспирированной работой по подготовке террористических актов против руководства партии и правительства Зиновьев и Каменев прилагали все усилия к тому, чтобы завоевать доверие к себе со стороны ЦК и партии и, насколько это возможно, занять руководящее положение в партии.
Этой цели непосредственно были подчинены выступления Каменева и Зиновьева в печати, в которых они подчеркивали свою преданность партии и отказ от своего прошлого. При встречах с руководителями партии Зиновьев и Каменев всячески подчеркивали свою лояльность и преданность Центральному Комитету партии и отказ от своих прежних ошибок. Этой же цели служили выступления Зиновьева и Каменева с трибуны XVII съезда партии.
Зиновьев и Каменев при этом исходили из того, что успех террористического акта против вождей партии и правительства прямо открывает им — лицам, прощенным партией и принятым в ее ряды при Сталине — непосредственный путь прихода к руководству партией и страной.
В этом маккиавелистическом плане борьбы заключались глубоко скрытые расчеты Зиновьева и Каменева о путях прихода к власти».
(Рейнгольд. Протокол допроса от 17 июля 1936 г.)
Такова контрреволюционная деятельность троцкистов и зиновьевцев, этих перешедших в лагерь злейших врагов Советской власти предателей партии и рабочего класса, предателей нашей социалистической революции, предателей нашей социалистической Родины.
ЦК ВКП(б) считает необходимым довести до сведения всех партийных организаций об этих фактах террористической деятельности троцкистов и зиновьевцев и еще раз приковать внимание всех членов партии к вопросам борьбы с остатками злейших врагов нашей партии и рабочего класса, приковать внимание к задачам всемерного повышения большевистской революционной бдительности.
ЦК ВКП(б) обращает внимание всех членов партии на то, что уже после убийства товарища Кирова в отдельных партийных организациях, в результате недостаточной их бдительности, врагам партии удалось под прикрытием звания коммуниста активно продолжать свою террористическую работу.
Только отсутствием должной большевистской бдительности можно объяснить тот факт, что агенту Троцкого — Ольбергу, прибывшему из Берлина в 1935 году, удалось при помощи скрытых троцкистов Федотова и Едина, работавших на руководящей работе в аппарате Горьковского крайкома партии, легализовать себя и организовать террористическую группу, подготовлявшую убийство вождей партии.
Только отсутствием большевистской бдительности можно объяснить тот факт, что в некоторых райкомах партии города Ленинграда (Выборгский) исключенным из ВКП(б) троцкистам и зиновьевцам уже в 1935 году удалось восстановиться в партии, а в некоторых случаях пробраться в партийный аппарат и использовать его в своих гнусных террористических целях.
Только отсутствием большевистской бдительности можно объяснить тот факт, что троцкисты и зиновьевцы свили себе прочное гнездо в ряде научно-исследовательских институтов, в Академии наук и некоторых других учреждениях в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске.
Наконец, только отсутствием большевистской бдительности можно объяснить то, что часть из арестованных участников террористических групп в ряде партийных организаций прошли проверку партийных документов и были оставлены в рядах партии.
Теперь, когда доказано, что троцкистско-зиновьевские изверги объединяют в борьбе против Советской власти всех наиболее озлобленных и заклятых врагов трудящихся нашей страны — шпионов, провокаторов, диверсантов, белогвардейцев, кулаков и т. д., когда между этими элементами, с одной стороны, и троцкистами и зиновьевцами, с другой стороны, стерлись всякие грани — все парторганизации, все члены партии должны понять, что бдительность коммунистов необходима на любом участке и во всякой обстановке.
Неотъемлемым качеством каждого большевика в настоящих условиях должно быть умение распознавать врага партии, как бы хорошо он не был замаскирован.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
Москва, 1936 год, 29 июля
Известия ЦК КПСС. 1989. № 8
Любое политическое убийство всегда надо рассматривать в историческом ракурсе; только время и беспристрастные методы исследователя помогают в будущем рождению истины…
Интересно было слушать дебаты на телеэкране. Маститый профессор новейшей истории Наумов, допущенный к сокровенным документам цековских архивов, уверенно заявил, величественно разведя руки: докопаться до истины в деле Кирова невозможно, потому что документы исчезли, а всех «энкавэдэшников» уничтожили (тогда, между прочим, было ОППУ!).
Авторитетный профессор заблуждается. После убийства Кирова в Ленинграде арестов не было и люди в аппарате Ленинградского ОГПУ продолжали трудиться. А уж если быть точным, отсчет кровавая бухгалтерия сталинских репрессий начинает не с Ленинграда в тридцать четвертом, а раньше — с «Шахтинского дела» в двадцать восьмом!
Все эти детали на первый взгляд имеют значение для настоящей исторической науки, но абсолютно безразличны современным «историкам», работающим на политический заказ нового времени.
По принципу: частности значения не имеют, главное и так понятно! Принцип не нов, им успешно пользовался товарищ Вышинский!
В разные времена дело Кирова служило поводом к разноречивым толкам. В советский период официальная версия сводилась к акту террора, учиненного психопатом-одиночкой. И, возможно, в том крылась толика истины, потому что во время первого допроса, проведенного в стенах Ленинградского ОГПУ, Николаев плакал, божился в своем восторженном отношении к любимцу ленинградцев и еще клялся, что совсем не ревновал Кирова к бывшей жене.