Дом Зеора

Открывали бутылки. Кто—то вложил стакан Валлерою в руку. Под музыку и крики присутствующих двинулась триумфальная процессия. Хреля торжественно усадили на трон. Он был, казалось, ошеломлен происходящим, но смог храбро улыбнуться.

Кто—то из толпы крикнул:

— Давай, сектуиб! Он наш!

Под одобрительные крики Клид вскочил на стол, склонился перед сидящим и протянул ему пестро вышитую ткань. Воцарилась почти ощутимая тишина.

Хрель протянул руки, соединив их с руками Клида под тканью. Потом поднял символ и показал его по—прежнему молчащим зрителям. И наконец, как плащом, окутал тканью шею и плечи Клида и поднял проводника на ноги. Это было очевидное признание власти проводника.

И тут разразился адский шум. Откуда—то появилось множество тканых копий вышитой мантии Клида. Присмотревшись, Валлерой увидел, что везде на ткани один и тот же символ. Крест общины.

В центре толпы вновь начался танец. Теперь все так столпились, что трудно стало дышать. Рыжеволосая саймская девушка накинула на Валлероя копию мантии Клида и скрепила его принятие в общину коротким, но страстным поцелуем. Он даже не успел удивиться. Девушка тут же исчезла в толпе танцующих.

— Тишина! Минутку! Тишина! — Это со своего места на столе рядом с Хрелем обратился Клид.

Тишина сменила звуки веселья. Клид продолжил:

— Ивени? У тебя есть кольцо?

Ивени передала ему кольцо со знаком креста общины, проводник надел его Хрелю на мизинец и громко произнес:

— В дом Зеора навсегда!

Все подхватили этот возглас:

— В дом Зеора навсегда!

Скоро возглас превратился в пение, музыканты добавили к нему мелодию в быстром темпе, и снова начался танец. Валлероя вовлекли в него, и ему показалось, что танцует вся комната.

От двери кто—то крикнул:

— Дайте дорогу! Расступитесь!

Танец прекратился, и в комнату вошел сайм, неся высоко над головой треножник. Он дошел до места напротив импровизированного возвышения, расставил треножник и прикрепил к нему черный ящик.

Валлерой сразу понял, что это такое. И стал проталкиваться в толпе, забыв о своем нежелании прикасаться к саймам. Он должен это увидеть! Один из легендарных фотоаппаратов Древних. Саймы восстановили кое—что из старых умений, но это…

После тщательной подготовки сайм приказал Хрелю встать в позу. Театральным жестом… фотограф … нажал на рычаг.

Ничего не произошло.

Сайм удивленно склонился к ящику, щупальца его заметались. Несколько раз повторив попытку, он наконец объявил:

— Очень жаль. Сегодня снимков не будет!

И когда он уносил свою камеру, разочарование собравшихся можно было воспринять почти на ощупь.

Клид позвал:

— Хью! Подойдите на минуту!

Звуки родного языка, не слышанные много дней, удивили Валлероя. Он прошел через расступившуюся толпу. Клид сидел на краю стола.

— Хью, можете сделать наш с Хрелем портрет? Всего лишь набросок, ничего сложного.

— Конечно, но мне нечем работать.

— Это легко организовать. — Он встал. — Ивени, принеси рисовальную доску с мельницы, из кабинета для рисования. Хью нарисует наш портрет.

Приветственные крики грозили обрушить крышу, но вскоре вокруг трона снова начался танец. Со сдержанным экстазом звучала песня, в которой рефреном, как пылкая клятва, повторялось слово «Зеор».

Довольно много времени спустя, когда Валлерой решил, что в этом диком эмоциональном катарсисе все уже забыли о портрете, несколько саймов внесли мольберт и установили его перед помостом. Ивени усадила Валлероя на скамью, слева от него стоял ящик со всем необходимым.

— Если понадобится что—нибудь еще, только скажите.

Валлерой разминал пальцы, гадая, не слишком ли много он выпил. Тщательно выбрал кусок угля. Шершавая бумага была покрыта странным рисунком из перекрещивающихся линий. Он перевернул лист и закрепил его на мольберте. Противоположная сторона оказалась чистой, но еще более шершавой. После нескольких неудачных попыток он нашел наконец кусок достаточно мягкого угля и начал быстро рисовать.

Он рисовал, и постепенно перестал обращать внимание на окружение, слышал только смутный шум; остались лишь он и те, кого он рисовал. Валлерой испытывал огромное удовлетворение, как будто раздражение, накопленное за годы без творчества, начало рассеиваться; напряжение, о котором он даже не подозревал, спадало.

Закончив рисунок, Валлерой смотрел на него, как загипнотизированный. Его сосредоточенность нарушил мягкий голос Клида:

— Можно нам взглянуть?

— О! — Валлерой схватил лист и протянул, держа за угол. — Не размажьте.

Клид показал рисунок Хрелю, потом повернул так, чтобы все могли видеть. Возгласы восхищения были для Валлероя более высокой наградой, чем золото, если бы ему заплатили им. Прикрываясь общим гулом, Клид сказал:

— Можете поблагодарить фотографа за благоприятную возможность. Теперь можете оставаться сколько угодно, и никто не задаст ни одного вопроса. У меня двадцать человек проверяют все ниточки, но пока ни намека на вашу Эйшу. Может занять немало времени.

Валлерой сквозь зубы прошипел:

— У Эйши его может не быть! Нам нужно обговорить план действий. Я должен уйти отсюда и заняться работой.

— Невозможно. По крайней мере еще с неделю. — Он положил руки на плечи Валлерою и зашептал: — Хью, да поможет мне бог, Хью, я причинил вам гораздо больше вреда, чем собирался. Если вы не сможете меня простить, я пойму. Но мой дом ваш, пока вы не выздоровеете. — Он прикоснулся к ткани вокруг шеи Валлероя и засмеялся: — Видите? Все считают, что вы присоединились к нам. Искреннее заблуждение. Но вам здесь рады. Теперь, когда Хрель прошел разъединение, у нас есть место еще для одного джена.

Валлерой с холодным гневом отмахнулся от его слов.

— Вы привели меня сюда, потому что мне не все равно, что произойдет с Эйшей. Я думал, это дает мне право самому искать ее!

— Сейчас вы ничего не можете сделать.

— Откуда вы знаете? Я ведь даже не пытался. Я пришел сюда работать!

— Возьмите себя в руки, Хью, — сердито прошептал Клид. — Вы распространяете гнев, а ведь у нас радостное событие. У правительства саймов могут быть шпионы и в этой комнате, им очень захочется разоблачить проводника как предателя и «извращенца»!

Послышался голос Ивени:

— Хью, а нас вы нарисуете?

— Давайте, Хью. Как наш художник для конкурса в Аренсти, вы сможете отправиться на конкурс со мной…

— А когда это будет?

— Всего лишь через восемь недель.

— Восемь недель! — с деревянной улыбкой повторил Валлерой. — На счету каждая минута. Как вы можете…

— Хью, — успокаивал его Клид, — мы ведь даже не знаем, с чего начать поиски и вообще жива ли она. И мы должны искать, никому не говоря, кого ищем и почему.

— Вы привели меня сюда, чтобы помешать мне вмешаться! Что ж, вот что я вам скажу…

Снова голос Ивени, на этот раз озабоченный:

— Хью!

Она двинулась к ним.

Кипя бессильным гневом, Валлерой слез со стола и пошел рисовать Ивени и ту девушку, которая предлагала себя Хрелю в решающий момент.

Похвалы его работе становились все громче, выстроилась очередь желающих быть нарисованными. Много лет его так не хвалили, и он наслаждался этим. Но каждые несколько минут теплое чувство отступало перед холодным ощущением вины, когда он вспоминал об Эйше… она где—то там, в плену, в грязном загоне. Он оперативник, и ему нужно выполнять свою работу. И он продолжал рисовать с веселой улыбкой, надеясь, что она выглядит искренней.

Начался рассвет, а Валлерой продолжал рисовать; Ивени делала к его рисункам подписи на саймском. Повсюду слышались шутки, их адресаты громко хохотали. Большинство шуток звучало на саймском, но Валлерой тоже смеялся. Он знал, что поступает неправильно, но смех так заразителен.

Когда он кончил рисовать, то так устал, что Ивени пришлось везти его в палату в кресле на колесиках. Валлерой не помнил, как лег.