Страница 9 из 15
– Маргарита Сергеевна, вам знаком этот предмет? – Я продемонстрировал ей помаду. Женщина вгляделась.
– Н-нет…
– Это не ваш тюбик? – переформулировал я вопрос.
– Посмотреть можно?
– Пожалуйста.
– «Пупа», коричневая… – пробормотала Маргарита Сергеевна. – Сроду я такой не пользовалась. Не мой цвет.
– А может, вы у кого-то из своих знакомых такую видели?
Тут в глазах женщины вроде блеснула искра узнавания. Впрочем, это только мне показалось, потому что потерпевшая быстро проговорила:
– Нет, не припомню.
Преступление-2
К шести утра я выдернул участкового и двух инспекторов из местного угро, нацелил их на поквартирный обход:
– Обращайте внимание свидетелей на двоих или троих людей. Номер первый – женщина, выходившая вечером из этой квартиры либо из подъезда с баулами, сумками, большими свертками. Спрашиваете также, входила ли она одним-двумя часами ранее в эту квартиру вместе с хозяином. Не забываете про машину, которая, возможно, дожидалась ее вблизи от дома. Особенно людям сейчас не докучайте, они на работу торопятся, расспрашивайте быстро. Кого не успеете допросить – пройдитесь вечером. Пенсионеров, учащихся опросите в течение дня. Все ясно?
– Так точно.
– Выполняйте.
Домой я решил не ехать. Какой смысл, все равно отоспаться не удастся, на двенадцать у меня назначена встреча с потерпевшей по другому делу. Я сказал шоферу, чтобы отвез меня в управление. По пути, наблюдая, как мелькают за окном пятиэтажки пригорода, я думал, что надо зарядить агентуру, особенно среди скупщиков краденого, на похищенные видеомаг, двухкассетник и шубу. Совсем не рядовая для квартирных воров добыча. И, если что-то мелькнет… Додумать мысль я не успел, ибо уснул.
Машина остановилась возле управления, и я пробудился. Пустынными утренними коридорами поднялся в свой кабинет и немедленно продолжил сон на старом диванчике, предварительно отключив телефоны, – благо мой сосед по комнате пребывал в командировке. Пару раз в дверь стучали, но неуверенно, я продирал было глаза, однако через минуту снова погружался в царство Морфея.
В одиннадцать я проснулся, чувствуя себя одновременно и освеженным, и отчасти разбитым – так всегда бывает от внеурочного сна, да еще в одежде. Чтобы устранить внутреннее ощущение помятости, я побрился, сходил в туалет и поплескался над раковиной, а потом выпил кофе из жениного термоса, еще сохранившего тепло. Словом, к двенадцати я уже отстранился от преступления, которым занимался ночью, и приготовился к разговору с потерпевшей по другому делу.
Чтобы окончательно собраться с мыслями и настроиться на совсем иные обстоятельства, я открыл свои записи. Оперативное сопровождение преступления-2 поручил мне вчера опять-таки полковник, но само оно хронологически произошло раньше, третьего дня.
…Дом в дачном поселке Травяное, в двенадцати километрах от Окружной, заполыхал в три часа ночи. Через двадцать минут прибыли пожарные расчеты, но двухэтажное частное строение горело уже интенсивно, и борцы с огнем сосредоточились в основном не на тушении (тем более что людей, по уверению соседей, в доме не было), а на том, чтобы огонь не перекинулся на соседние постройки. В итоге дом был уничтожен полностью.
Пожарно-техническая инспекция определила: у пожара нашлось как минимум два очага возгорания – стало быть, имел место поджог. Возбудили уголовное дело, и полковник расписал его мне.
Вчера днем я уже побывал в Травяном на месте происшествия и без труда, сидя в своем кабинете в управлении, припомнил увиденную картинку.
…Запах гари чувствовался едва ли не за пятьсот метров. Черные разбросанные бревна… Снег, усеянный головешками… Обугленная русская печь… Вот и все, что осталось от дома. Картина – словно из фильма Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину». Только, в отличие от военных лет, весь заснеженный участок усыпан кусками взорвавшегося и разлетевшегося шифера…
Одна из сосен, возвышающаяся над домом, слегка пригорела с одной стороны. Другие деревья не пострадали. Ворота, ведущие на участок, выбиты, створки висят на одной петле – видать, пожарные с боем прорывались к очагу возгорания. Снег вокруг дома истоптан, изъезжен колесами.
А участок громадный, соток пятьдесят. Есть и плодовые деревья, и теплица, и беседка, и банька, и немалое пространство, где, по всей видимости, летом расцветают грядки. Зажиточное хозяйство…
По зимнему времени большинство домов в поселке пустовало – они одиноко утопали в снегах, окна забиты досками. Я нашел лишь нескольких очевидцев из числа тех, что сейчас, в декабре, проживали в поселке (их местный участковый называл «зимниками».)
Однако и «зимники» ничего не видали, не слыхали. Проснулись, когда строение уже заполыхало. Сосед, имевший телефон, позвонил в «01».
И все ж таки я отыскал одну бабульку лет семидесяти – ее дом располагался через улицу, наискосок от пострадавшего строения, метрах в пятидесяти. Бабулька – точнее ее надо бы назвать старой дамой – произвела на меня впечатление слегка малахольной. И тем не менее она рассказала, да с жаром необычайным, как в ту ночь проснулась от шума. Поглядела на будильник: два часа. Звуки доносились со стороны участка соседки. Она подошла к окну, выходящему на улицу, и увидела, как к соседке перелезают через забор две темные фигуры.
Я сначала не очень-то поверил даме, уж не выдумывает ли задним числом? Все ж ее дом располагался довольно далеко от сгоревшего, вдобавок меж ними росли тополя, пара сосен, елки. Я помог мамаше подняться, попросил указать: откуда, в точности, она видела супостатов? «Пожалуйста», – женщина величественно смотрела на меня, будто на Фому неверующего. Мы бодро взобрались по крутой лестнице на второй этаж. Дама вытянула перст, превратившись в державный памятник: вот тут, тут они через забор-то и перемахнули! И правда, не приврала леди: отсюда видимость была прекрасной: и дом сгоревший, и половина соседского участка, и часть ограждавшего его забора как на ладони. Поджигатели, указала старуха, лезли там, где ворота. Очень грамотно с их стороны – все равно следы потом заездили пожарные машины, затоптали соседи.
«А затем, – продолжила в ажитации, захлебываясь словами, свою повесть хозяйка, – я смотрю: в доме Ивановны – свет! Да не такой, чтоб как от электричества, а узкие кинжальные лучи в темных окнах мечутся, – я после догадалась: они там с фонариками орудовали! Отсветы, отсветы! Они искали чего-то!..»
– Что ж вы милицию сразу не известили? – упрекнул я свидетельницу.
– Как, молодой человек, вы прикажете мне в милицию сообщить? Телефона-то у меня нет! Это что ж я: среди ночи должна была по темной улице в отделение бежать? Когда эти двое того и гляди обратно через забор перелезут – и за мной с ножами?!
Короче, грабители с фонариками, если верить свидетельнице, орудовали долго, чуть не час. А потом дом и полыхнул.
– Вы видели, как они обратно через забор лезли? – поинтересовался я.
– Нет, не было их! Должно быть, другим путем утекли!
– А описать их можете?
– Как же я их вам опишу?! Ночь, они в черном, в шапках! Но – молодые. Через забор перемахнули, словно Брумель!..
– А на чем они приехали? Вы машину какую-нибудь поблизости видели?
Дама подхватилась:
– Да, машина! Я не видела, но двигатель ревел! Среди ночи! НЕ вначале, когда они только полезли – хотя, может, я и не слышала, – а потом, уже когда пожар начался. Где-то вдалеке – дыр-дыр-дыр! Я еще подумала: откуда в столь поздний час взялась здесь машина?
Впоследствии, к сожалению, местный участковый ценность показаний моего единственного свидетеля поставил под сомнение. Махнул рукой пренебрежительно:
– А, Варвара Федоровна!.. Она у нас известная… – и сделав выразительную паузу, покрутил рукой в воздухе в районе собственного виска.
– Известная – кто?
– Рассказчица. Мастер разговорного жанра. Она, знаете ли, даже на учете в психдиспансере состоит. И в дурдоме два раза лежала.