Страница 86 из 140
«Конечно, — пишет в своих мемуарах Фельфе, — многие быстро раскусили эту лицемерную двойную игру западных держав в денацификацию, и первыми коммунисты, в чем я убеждался неоднократно. Но и другие видели это тоже, только боялись протестовать. Помню, первый министр ФРГ по делам семьи Франц Йозеф Вюрмелинг, когда я спросил пристроить меня на работу, потрясая справкой о денацификации, лишь махнул рукой: «Ах, оставьте, такая справка говорит лишь с том, что у ее обладателя хватило ума выкрутиться».
Работу тогда X. Фельфе не нашел, зато ему разрешили учиться, и он был зачислен «вольным слушателем» на факультет государства и права Боннского университета. «Кусок хлеба», как он выразился, ему давала журналистика. Он в ту пору репортерствовал для берлинского радио и поэтому часто ездил в советскую зону оккупации. Иногда ему удавалось бывать даже в Дрездене.
«Увидев впервые родной город, разрушенный до основания совершенно бессмысленной бомбардировкой, я не мог удержать слез боли и гнева против тех, кто повинен в этом. Среди руин родного города я воспринял как некий символ тот факт, что англо-американские бомбардировщики разрушили Дрезден, а советские солдаты в мае раздавали берлинцам хлеб. Мучительная боль, пережитая мною в Дрездене, заставила меня вновь подумать о Советском Союзе как о стране, которая одна только могла, а главное хотела, навеки исключить возможность повторения подобных катастроф».
И это он говорил о том периоде, когда просто нельзя было не видеть, что Запад берет курс на полный отказ от потсдамских соглашений и переходит к политике «холодной войны» по отношению к Советскому Союзу. Ее прямым следствием, как мы уже знаем, стал раскол Германии и Европы. Теперь многие понимали, что те силы, которые развязали Вторую мировую войну, не могут быть гарантами благополучия и прогресса человечества. Германия имела шанс начать новую жизнь, но вместо этого в западных зонах последовательно возрождалось старое — милитаризм.
Многочисленные поездки по всем зонам оккупации сталкивали X. Фельфе с самыми разными людьми, и некоторые из них прямо или косвенно и каждый на свой лад сыграли роль в окончательном формировании, как он подметил, его «нового мировоззрения».
«Из коммунистов, — вспоминает Фельфе, — мне наряду с Максом Рейманом особенно запомнился Хайнц Реннер, в то время (после образования ФРГ) министр транспорта земли Северный Рейн — Вестфалия. Остроумный, язвительный, он заставлял себя уважать и побаиваться. Я помню, как в перерыве какого-то заседания Теодор Хейс, первый президент ФРГ, взяв его под руку, о чем-то оживленно беседовал с ним, прогуливаясь по садику…
Я часто видел Конрада Аденауэра. Мы оба жили в Рендорфе под Бонном, почти что рядом. Часто встречаясь, выходя утром из дома, мы беседовали по дороге. В те годы Аденауэр часто говаривал, что для него Германия кончается на Эльбе, а дальше начинается Азия.
Кажется, в 1947 году во время одной из поездок я впервые познакомился с советскими офицерами, осуществлявшими контроль над высшими учебными заведениями. В человеческом плане они произвели на меня большое впечатление. Наши политические дискуссии порой были очень бурными. Вскоре доверие мое возросло настолько, что я рассказал им о моем прошлом…»
В октябре 1950 года было образовано «ведомство Бланка», предшественник министерства обороны. Министры иностранных дел США, Великобритании и Франции, а также совет НАТО вопреки потсдамским соглашениям принципиально одобрили план ремилитаризации ФРГ. Германия официально вставала под воинские штандарты. Уроки истории были в ней преданы забвению.
«Спрос на «старых бойцов», — продолжает вспоминать X. Фельфе, — сразу повысился. Меня вскоре посетил полковник Крихбаум — бывший шеф тайной полевой, жандармерии, с которым я познакомился во время войны. Тут и прозвучало приглашение в «организацию Гелена». Видимо, сработали мои многочисленные знакомства, в том числе и с рядом американских офицеров. А моя прежняя служба в зарубежном отделе РХСА была и вовсе «входным» билетом в «организацию Гелена». Крихбаум рассказал, что она состоит в основном из бывших офицеров абвера, работавших теперь против Востока. «ОГ», как ее называли посвященные, финансируется американцами, но действует достаточно самостоятельно. И раньше, в Бонне, и от моих советских знакомых я слышал о существовании такой организации, но никому не были известны в подробностях цели и методы ее работы. Теперь о них можно было узнать».
Как же получилось, может задаться вопросом читатель, что сразу после безоговорочной капитуляции Германии, после краха третьего рейха и роспуска вермахта военный аппарат при помощи американцев снова начал действовать как ни в чем не бывало?
Наряду с разветвленным аппаратом фашистского шпионажа в РСХА и в абвере («служба Канариса») существовала армейская разведка. Получаемая информация о Советском Союзе поступала для обработки в отдел генштаба сухопутных сил «Иностранные армии — Восток» 1 апреля 1942 года этот отдел возглавил полковник Гейнхард Гелен. Гелен выдвинулся, когда планировалась война против Советского Союза, и с октября 1940 года отвечал за «общие вопросы военных действий на Востоке». Но при всем обилии правдивой информации ни руководство вермахта, ни Гелен не сумели сделать единственно верных выводов. Гелен был и остался столь ярым антикоммунистом, что не допускал и мысли о том, что войне можно положить конец. В этом он не отличался от нацистов. Однако о себе он позаботился. Задолго до капитуляции Германии Гелен решил предложить свои знания и документы своего отдела тому из западных союзников, кто захочет купить его и будет соответствующим образом вознаграждать за услуги.
Генерал Гелен и его заместитель подполковник Герхард Вессель отдавали себе отчет, что третий рейх вот-вот рухнет. Как им было в такой ситуации поступить? Уничтожить при приближении противника наиболее важные документы и попрятать сотрудников кого куда или… Во время встречи 4 апреля 1945 года в Бад-Эльстере Гелен и Вессель сочли, что предпочтительнее будет «или».
Как писал журнал «Шпигель»: «Гелен был одним из немногих немцев, которые знали, что военные руководители Америки и ее разведорганы уже рассматривали Советский Союз не как союзника, а как потенциального противника в будущей войне». Не желая выходить из игры, он сделал все, чтобы прийти к американцам с щедрым подношением. Архивы и картотека отдела были пересняты на пленку и спрятаны в тайниках во Фленсбурге и в Баварии. Гелен лишь ждал удобного момента для сдачи в плен американцам.
Это произошло только 20 мая 1945 года. На допросе Гелен предложил американцам свое сотрудничество в борьбе против Советского Союза. Офицер из американской разведки был, конечно, обязан передать об услышанном по начальству. В Обер-Урзуле, где находился лагерь для генералов и высших офицеров, Гелен вступил в контакт с американским генералом Эдвином Л. Зибертом. Допросы в лагере для военнопленных уступили место «переговорам» за чашкой кофе. В августе 1945 года генерал Зиберт отправил Гелена в Вашингтон.
7 июня 1946 года генерал-разведчик вернулся в Западную Германию, вооруженный официальным разрешением американцев на создание организации, получившей его имя, и привлечение к сотрудничеству «старых кадров». Первая штаб-квартира «ОГ», расположившаяся в горах Таунус, показалась генералу Гелену не подходящей для его амбициозных планов. Однако вскоре нашлась более достойная резиденция: «Поселок Рудольфа Гесса» в Пуллахе под Мюнхеном. По приказу Гесса, бывшего заместителя Гитлера по партии, здесь когда-то были построены кварталы вилл для него и сотрудников его «штаба»: территория поселка была весьма обширной и простиралась до лесистых берегов Изари. Какое-то время в Пуллахе находилась резиденция рейхсляйтера НСДАП Мартина Бормана, а в апреле 1945 года — штаб-квартира генерал-фельдмаршала Кессельринга. В поселке было достаточно жилых и рабочих помещений. На первых порах сюда переехали даже семьи сотрудников: незачем им во времена голода и черного рынка быть в слишком тесном контакте с остальными немцами. Теперь в Пуллахе заново разворачивалась работа, которая велась и раньше: шпионаж и борьба против Советского Союза, против Востока, политический шпионаж, слежка внутри страны. Да и люди, занимавшиеся этим, были все те же. Сменилась только вывеска.