Прыжок самурая

Люшков опомнился, левой рукой придерживая брюнетку, он отступал к машине, а правой пытался достать оружие.

В следующее мгновение улица взорвалась командами. Филеры Клещева замыкали кольцо.

– Брать живьем! Живьем! – надрывался Дулепов.

Но Павел видел одного только Люшкова, все остальное для него не имело значения. Он отчаянно рванулся в его сторону.

Люшков искал спасения в машине, но брюнетка, окончательно потерявшая голову от страха, висела на нем как стопудовая гиря. Тяжелый удар кулака – и женщина полетела на мостовую. В створе отчетливо пропечатались затылок и спина перебежчика.

Грохот выстрела слился с детским криком. Павел упал. Рядом с ним свалился мальчишка, невесть как оказавшийся под ногами. Огромными, вмиг повзрослевшими глазами он посмотрел на подпольщика. Павел застыл. В памяти возникли приграничная Соловьевка и молодой красноармеец, распятый на крыльях ветряной мельницы.

– Дяденька, не надо! – взмолился мальчик, приведя Павла в замешательство.

Но рев двигателя все же заставил его действовать. Он вскинул пистолет и несколько раз нажал на курок. Заднее стекло «опеля» разлетелось вдребезги, кабину покрыла россыпь пробоин. Внутри кто-то пронзительно вскрикнул. Машина вильнула и врезалась в стену сапожной мастерской.

Филеры открыли ответный огонь, рядом срикошетила пуля. Отстреливаясь, Павел откатился под защиту крыльца. Выстрелы не давали поднять головы, но здесь подоспела помощь. Прорвав кольцо оцепления, рядом с ним притормозил «форд». Задняя дверца распахнулась, из нее высунулся Дмитрий и прокричал:

– Прыгай, Паша! Прыгай!

Павел коротким прыжком нырнул в машину. Николай выжал на газ, Дмитрий палил по филерам сразу из двух пистолетов. Вслед раздалась бешеная пальба, которую перекрыл оглушительный взрыв гранаты – это вступили в бой ребята из группы прикрытия. Они приняли огонь на себя и отсекли погоню, но внезапно из проулка вылетела «рено» и перекрыла дорогу. Николай резко крутанул руль, «форд» едва не опрокинулся, куски штукатурки забарабанили по капоту. Машина чудом протиснулась между «рено» и стеной дома и с бешеной скоростью понеслась в сторону пристани.

Наконец стрельба и истошные вопли остались позади – им удалось оторваться от погони. Павел пришел в себя, только сейчас он ощутил острую боль. В плече торчал осколок стекла.

– Павел, ты ранен? – встревоженно спросил Дмитрий.

– Не знаю, кажется, только стеклом зацепило, – ответил тот и потянулся, чтобы вытащить осколок.

– Оставь! Потерпи чуть-чуть! – остановил его Дмитрий и полез в сумку, где лежали бинты, на всякий случай приготовленные Свидерским.

– Ребята сейчас, сейчас! – твердил Николай, рыская глазами в поисках удобного поворота.

– Давай туда! – показал Дмитрий.

«Форд» с большим трудом вписался в арку. Двор оказался проходным. Дмитрий на ходу делал перевязку. По малолюдным улицам они доехали до Никольской церкви – здесь их должна была ждать другая машина. Но ее на месте не оказалось.

– Ладно, как-нибудь проберемся, – решил Дмитрий. – Коля, гони к депо, там затеряться легче.

Пока удача была на их стороне. Основные силы полиции были стянуты к аптеке, где ребята из группы прикрытия вели затяжной бой. До депо им не встретился ни один патруль. Машину они бросили на пустыре за строительными складами.

Николай помог Павлу выбраться из салона. Рана оказалась глубокой, похоже, зацепило вену, и молодого человека пошатывало от потери крови.

Пришлось подождать, пока Дмитрий слил из бака бензин и поджог «форд». Гудящий факел взметнулся вверх, ухнул глухой взрыв, и от машины осталась груда искореженного металла.

Выбравшись на Деповскую, они попробовали перехватить такси, но, как назло, не одной не было. Павел уже с трудом держался на ногах, голова кружилась, от навалившейся жажды пересохло горло. Повязка быстро набухала кровью, бурые пятна просачивались на плащ, редкие прохожие с удивлением поглядывали на странную группу.

Дмитрий распорядился:

– Коля, как хочешь, лови машину, иначе мы не дойдем.

Он довел Павла до ближайшего двора и усадил на лавку. Минуты казались вечностью. Наконец показался Николай. Энергичный взмах руки показывал: можно идти. Дмитрий стащил с себя плащ, укутал им Павла и повел к такси. Усадив его на заднее сиденье, он бросил шоферу:

– Землячок, нам к «Мутному глазу»!

Таксист весело заметил:

– Однако хорошо гуляете, ребята!

– Грех жаловаться! Подбросишь с ветерком, и тебе нальем, – поторопил Николай.

– Не откажусь, – хмыкнул таксист, машина понеслась.

«Мутный глаз» знали все в Харбине. На самом деле эта рюмочная носила другое название, но какое именно, никто не помнил. Здесь подавали пиво с «прицепом», и самый трезвый взгляд быстро становился мутным.

Для подпольщиков главное преимущество было в том, что рюмочная находилась в двух шагах от дома Свидерского.

Таксист знал свое дело. Со свистом подрезая повороты, он всякий раз притормаживал, когда навстречу мчались полицейские машины и грузовики с солдатами. Власти предпринимали все возможное, чтобы не дать боевикам вырваться из кольца. Дмитрий молил бога, в которого не верил, чтобы машину не остановил патруль, но таксист повода не давал.

Наконец впереди показался бронзовый Асклепий. Можно было перевести дыхание. Дмитрий вместе с Павлом сошел у рюмочной, а Николай поехал к Дервишу, чтобы разузнать обстановку.

Слухи о перестрелке разнеслись по Харбину со скоростью лесного пожара. Знали о ней и Свидерские. Они и без того сидели как на иголках, а теперь и вовсе не находили себе места. Когда в дверях зазвенел колокольчик, аптекарь, несмотря на свой возраст, первым оказался у двери. Вслед за ним по лестнице скатилась Аннушка. Увидев раненого Павла, она побледнела.

– Аня, бинты и воду! Павла в кабинет! – распорядился Свидерский.

Девушка бросилась за бинтами. Дмитрий, подхватив под мышки обессилившего Павла, потащил его наверх. В кабинете они со Свидерским уложили Павла на кушетку. Подоспевшая Аннушка помогла отцу обработать рану.

После перевязки Павел почувствовал себя лучше, он даже сделал попытку приподняться.

– Лежи, лежи, герой! Еще успеешь набегаться! Сейчас примешь успокоительное и заснешь как убитый, – повеселел Свидерский.

Поискав в шкафу, Аннушка нашла аптечный бутылек с желтоватой жидкостью и отлила в мензурку.

– Мало! Это только воробью горло промочить, – заворчал доктор.

– Пап, да я еще налью, – пообещала девушка.

Павел невольно поморщился, почувствовав запах багульника и валерьяны.

– Пей, пей! Только здоровее станешь, – подмигнул ему Свидерский.

На вкус снадобье оказалось вполне сносным. Сухость в горле прошла, и через несколько минут по телу разлилась приятная истома. Глаза начали слипаться, голоса доносились до него как сквозь вату. Последнее, что он запомнил, – это склонившееся над ним лицо Анны.

– Кажется, уснул, – сказала она и бережно поправила подушку.

– Проспит до утра как убитый, – заверил Свидерский.

– Тогда мне пора, – заторопился Дмитрий. – Надо узнать, что с ребятами.

– Будь осторожен! – предупредила девушка.

– За Павла не волнуйся, мы присмотрим, – сказал аптекарь, распрощавшись с ним у черного хода.

Приоткрыв дверь, Дмитрий прислушался к тому, что происходило у дома. Слабый дождь тихо стучал по крыше, в дырявых водосточных трубах заунывно свистел ветер. Слух не уловил ничего подозрительного – можно идти. Чтобы пересечь двор, хватило нескольких шагов. На соседней улице тоже было спокойно, но ближе к центру в глазах зарябило от мундиров. Патрули трясли пассажиров на стоянках такси, рикши попрятались, поэтому весь путь до резервной явочной квартиры Дмитрий проделал пешком.

К тому времени, когда он добрался до нее, уже стемнело. По комнате из угла в угол ходил Дервиш, на стульях сидели Николай и двое незнакомых ему ребят из группы прикрытия. Судя по их подавленному виду, операция провалилась. Погиб шофер Люшкова, однако сам он не получил ни царапины – его словно заговорили. Подпольщики понесли серьезные потери – двое убитых, трое раненых и еще двое в руках полиции. И счет потерям, как полагал Дервиш, мог продолжиться. Дулепов теперь точно знал, кого искать в харбинской конторе фармацевтической компании.