Страница 24 из 124
Эти самые "утилизаторы", пользы от которых ноль, если только не надо избавиться от криминальных трупов. Органику мы умеем прекрасно перерабатывать сами. Также масса всякого, что подозрительно напоминает кредитки, ценные облигации и бумаги на владение имуществом. Техническая документация на плотину, разрушенную уже лет триста и куча деловых бумаг. Пользы от этой писанины не предвидится.
Очень на меня Черепаха обижалась в свое время, когда выяснилось, что я через Ястреба таскаю с равнин "сундуки". Нарушил ее права на оригинальную идею, как обчистить ближнего и дальнего, суля ему за никчемную вещь сущую мелочь. А нечего было скрытничать, могли и договориться.
Дедуля вскочил и метнулся к полкам. Достал какой-то справочник и начал быстро перелистывать. Потом кинул на меня пламенный взор и кинулся за второй.
– Откуда это у вас? – возмущенно спросил он, отпихивая книги в сторону. Одна с громким хлопаньем улетела на пол, но он ноль внимания.
– Я бы сказал, неприличный вопрос, – отвечаю, – но, скажем, нашел клад.
Он издевательски засмеялся.
– Молодой человек, подобная форма огранки появилась в пятидесятые годы 20 века. Какой, извините меня, клад?
– Цеховики закопали, – невинно пояснил я, – пришли за ними добрые молодцы в погонах, вот они и запрятали. Что там было дальше мне неизвестно, но в конце прошлого века очень много в тех местах стреляли. То ли родственники не знали, где лежит, то ли трогать опасались без хозяина. Явно очень серьезный деятель был, но сейчас там никто не живет. Одни воронки.
А в чем проблема, Олег Викторович?
– Здесь куча проблем, – грустно сказал он. – Я надеюсь, вы в курсе, чем я занимаюсь, и как мы познакомились с Петром Макаровым?
– Украли вас, думали, что большие деньги имеете, – так он мне рассказывал.
– Вот именно, – язвительно сказал он. – Думали. Если бы не мент паршивый, давно бы червей кормил. Я работаю с драгоценными камнями и меня не раз приглашали давать экспертные оценки даже известные музеи и очень влиятельные люди, с карманами, набитыми зелеными бумажками.
Знаете что такое богатый человек? Это, – сам себе ответил он, – когда подъезжают к гаражу, поставить новый Кадиллак, открывают, а там места нет – все забито пачками с деньгами.
– Бывает еще другой случай, – проинформировал я. – Бедный прячет деньги в книгах, а богатый книгу в деньгах.
– Тоже хорошо, – согласился он.
– Я работаю с камнями и иногда из материала заказчика делаю украшения. В советские времена начинал, обо мне многие знали. Совсем неплохие деньги получаю, но, увы, не миллионер и никогда им не буду. Это хобби, для души. А те козлы думали, что у меня тайники имеются. Впрочем, неважно. В своем деле я хорошо понимаю.
Главный критерий качества изумруда – его цвет, на втором месте – прозрачность. Натуральные изумруды почти всегда имеют трещины и расколы. Ваш натуральный, я могу дать гарантию, но практически идеальный. Мало того, огранка у него ступенчатая, то есть новый. 18 карат это вам, молодой человек, не кот начхал! – повысив голос, воскликнул он. – Такие камни наперечет. Они есть в каталогах. Этого нет.
Изумруды стандартно обрабатывают специальными маслами, для заполнения микротрещин и лучшего цвета. Ваш – обработан, но я такого материала не знаю. Стоит сделать экспертизу, а не так на ходу.
– Мне очень не хочется привлекать внимание, – признался я. – Чем больше людей знают, тем опаснее.
– Я понимаю, – согласился он. – И цвет. Я сначала думал колумбийский камень, но нет. Другой оттенок. Конечно, бывают разновидности, но не вам меня учить.
Как будто я возражаю, – подумал я. Хоть колумбийский, хоть индийский, все равно не догадается, но надо ж так проколоться. Ведь показывали ювелиру-землянину, а он такой ляп допустил. А, – мысленно махнул рукой, – откуда ему было знать, где я продавать собрался?
– Вы меня заинтриговали, – продолжил он. – У вас в кармане есть еще?
– В кармане нет, – сознался я, – но вообще есть. – Желтый сапфир 22 карата в кольце, топаз 5 каратов в кольце, не ограненный изумруд в 78 каратов, у него вид такой совершенно невзрачный, но меня уверяли – натуральный изумруд, красный алмаз на четыре карата, говорят редчайшая вещь, и много разной мелочи. Брильянты на три-четыре карата – сорок две штуки, двадцать один александрит по одному карату, золота еще полкило, но с моей стороны было бы наглостью предлагать вам смотреть на него.
– Кто именно вас уверял и консультировал до меня? – сразу, как только я замолчал, спросил он. – Красный алмаз и даже необработанный изумруд такого размера совершенно уникальные камни.
– Вот этого я не скажу. Как не скажу никому про вас, если мы не договоримся.
– Что я куплю, вы, надеюсь, не рассчитываете? Кольцо с изумрудом в 19,77 карата, изготовленное фирмой "Картье" было продано в 1958 году на аукционе Сотби в Женеве. За 2 миллиона 126 тысяч и еще какую-то мелочь долларов. Если хотите, я проверю. Сейчас оно стоит намного больше.
– Нет, – сразу согласился я, – что вы вытащите из кармана чемодан с долларами, об этом мыслей не было. Мне гораздо интереснее ваши знакомства с этими замечательными влиятельными людьми, у которых имеются жены и любовницы с большими запросами. Тем более, что вы авторитетно можете подтвердить, это не булыжник с мостовой и не подделка.
Дело в том, что мне сейчас крайне необходимы именно наличные, без банков, счетов и предъявления документов. А для того, чтобы не было соблазна встретить меня с чемоданчиком на выходе из подъезда, я и рассказал об остальных камнях. Если сделка состоится, возможно и продолжение. В дальнейшем перейдем на безналичные перечисления в банк, но для начала необходимы именно живые деньги, чтобы иметь возможность расплачиваться. Затрат было очень много.
– ЭГО вас не устраивает, – задумчиво сказал Олег Викторович. – Там наличных не получишь.
– И на выходе, – подтвердил я, – вполне могут ожидать разные любопытные типы с фотоаппаратами и слежкой. Мне дорого мое инкогнито.
Вещи абсолютно чистые, во всяком случае, в милиции, полиции и разных интерполах не числятся, но меня непременно спросят, где взял, если идти официально. А там начинаются разные правовые проблемы. Процент государству, процент тому государству, которое считает место находки своей территорией, налоги, просто жадные до чужого имущества люди. Ну, вы понимаете...
А у нас, – вроде случайно проговорился, что не один, – нет желания делиться. Я не собираюсь вам советовать к кому идти и сколько просить. Есть только одна деталь. Я не верю в альтруизм людей. Тот, кому помогли один раз совершенно бескорыстно, очень часто считает, что может рассчитывать на помощь снова и снова. Гораздо лучше, когда человек заинтересован. Вы поможете мне и получите процент от сделки. Я думаю, за те годы, что прошли с тех пор, когда Макаров в последний раз с вами встречался, он не изменился? Вот и хорошо, согласился я на его утвердительный кивок. – Больше сумма, больше достанется вам. Только, пожалуйста, без жадности. Я готов согласиться на меньшую сумму, но лучше иметь дело с приличным человеком, который не пожалеет о деньгах через пять минут и не начнет выбивать из вас мое имя и адрес. Я все равно вас просвещать в этом отношении не собираюсь, и кончится плохо это исключительно для вас. Меня найти будет сложно.
И, – подмигивая, добавил, – если вы еще и с покупателя свой гонорар возьмете за удачное посредничество, мне это без интереса.
– Я найду вам покупателя, – согласился он. – Мелкие брильянты и золото не особо интересны, но вот остальное.... Есть любители. Наверняка он захочет убедиться в рассказе и приведет своего ювелира.
– Какие проблемы? – удивился я. – Я бы даже оставил вам это кольцо, но незачем вводить в соблазн подобных людей. Богатые люди редко имеют тормоза, когда им хочется получить что-нибудь. Привыкли к безнаказанности.
Дня через три, часов в пять я позвоню, и обговорим детали. Можно встретиться у вас дома, можно в общественном месте или вообще на заброшенном заводе. Как угодно. Хотя завод – это лишнее. В любом фильме там обязательно начинается пулеметная стрельба. Я человек мирный, но бронепоезд на запасном пути имеется, все-таки не трехкопеечное дело и лучше обойтись без этого. И к покупателю домой я тоже не пойду. Мало ли что ему взбредет в голову, лучше на нейтральной территории.