Желанная и вероломная

Сейчас он казался таким умиротворенным. И никакого самодовольства или триумфа во взгляде. Наоборот, искреннее беспокойство.

Дэниел беспокоился о ней. Она отдала ему так много! Отдалась безоговорочно. Однако, пока он лежал рядом, утомленный и пораженный своей страстью, которая была бы более уместна неопытному юнцу, вдруг начала отдаляться.

Нет, нельзя позволить ей отдалиться! Ни за что! Особенно сейчас, когда он ее обнимает, когда ощущает под своими пальцами шелк ее волос. Сейчас, когда его глаза насладились красотой ее тела, когда он испытал сладость близости с ней, познал, полюбил ее. Он не переставал поражаться грации ее движений и всему, что она заставила проявиться в нем самом. Ее влажные полуоткрытые губы снова звали его в мир страстного наслаждения, в тот мир, который, как он только что с удивлением обнаружил, ему прежде не довелось узнать как следует.

Девушка попыталась отвернуться, но он ее удержал.

— Я ошеломлен, Келли. А у тебя сейчас такой вид, будто ты только вышла из боя.

Она на мгновение прикрыла глаза.

— Я проиграла сражение, — прошептала она.

— Ошибаешься, ангелочек. Сражение выиграно. И Севером, и Югом.

Девушка была явно расстроена, и он ее понимал. В этом мире желание мужчины — закон, и совсем другое дело — желание женщины. Ее безжалостно осудит общество, добропорядочные матроны будут перешептываться за ее спиной, причем каждая из них станет клятвенно утверждать, что уж ее-то дочь никогда бы не вела себя так дерзко и вызывающе. По неписаным законам общества — независимо от того, богата женщина или нет, — мужчина должен охотиться на нее.

Дэниел давным-давно послал мораль общества ко всем чертям. Но Келли — женщина, и кроме того, у Келли были и другие причины сожалеть о случившемся.

Камерон ей враг. Один на тех, от рук которых погиб ее муж.

Главное — найти теперь слова утешения, убедить, что их близость является чем-то исключительным. «В этом не может быть ничего предосудительного, потому что я люблю ее», — подумал Дэниел, сам себе удивляясь.

Долгими одинокими ночами, которые ожидали его впереди, — он будет вспоминать милые черты ее лица и прикосновения, от которых бросало в дрожь. Он будет вспоминать ее сильный характер, прямоту, преданность своему делу — пусть даже, с его точки зрения, оно не правое. Он будет вспоминать, как она любила его, понимая, что — да! — и он ее любит. Во всяком случае, сейчас он ей не признается. Келли еще оплакивает своего мужа ж живет в эпицентре боевых действий. Лучше просто обнять бедняжку.

— Я сдала все позиции, — вдруг с горечью выдохнула она.

Дэниел, перехватив ее взгляд, улыбнулся ей самой нежной улыбкой.

— Нет, ангелок. Это я сдал все позиции.

Она вся задрожала, и он помедлил, прежде чем что-либо добавить.

Келли взглянула на него с удивлением и благодарностью. Потом вдруг отстранялась и села. В глазах появился серебристый блеск, И она, решительно тряхнув головой, уселась на его бедра.

— Хочешь сразиться еще разок? — тихо шепнула она.

Дэниел радостно улыбнулся:

— Принимаю бой, ямки. Открывай огонь! — Он обнял се, подмяв под себя. Пламя, которое только-только стало остывать, вспыхнуло с новой силой.

«Пусть весь мир летит ко всем чертям!» — подумал Дэниел. Пусть он совсем потеряет голову от ее мускусного запаха, ее вкуса и прикосновений, он в восторге от такой перспективы!

Он влюбился!

В янки.

Какая странная война!

И какое странное, очень странное сражение.

Глава 8

— Мы прозвали его Красоткой. Разумеется, мы всеми силами стараемся, чтобы это не дошло до ушей высокого начальства. Как-никак мы люди военные. Но прозвище Красотка так к нему и пристало.

— Он и в самом деле такой красивый мужчина? — рассмеявшись, спросила Келли.

Снова стемнело. Весь день до наступления сумерек они провели в постели, и только тут Келли вспомнила о том, что не покормила своих подопечных. Дэниел тотчас вызвался ей помочь.

Камерон вновь удивил девушку, без труда справляясь со всем, что бы ему ни поручалось. А работал он умело — разумно отмерял овес для Хола, ее единственной лошади, кормил цыплят. «Конечно, плантация — всего лишь очень большая ферма, — напомнила себе Келли, — но ведь Дэниел вырос в аристократической семье. Надо же, справляется с такой легкостью!»

Босиком, в отцовских брюках и фланелевой рубахе, он выглядел обычным деревенским парнем. На фоне заходящего солнца, сидя на жердочке вокруг загона для скота, он болтал ногами и казался совсем юным. Морщинки вокруг глаз разгладились, он покусывал сухую травинку и развлекал ее рассказами о самых знаменитых военачальниках южан.

— Красив? — переспросил Дэниел и рассмеялся. Речь шла о генерале Джеймсе Брауне Стюарте, или Джебе, как его обычно называли. Келли удивило, что Камерон называет своего непосредственного командира старой Красоткой. — Значит, хочешь знать, красавец ли он? Он, несомненно, галантен. И любит красиво одеваться. Личность яркая и, конечно, храбрый солдат, а Флора наверняка считает его красивым.

— Флора?

— Его жена, — усмехнулся Дэниел. — Прозвище он получил еще в Уэст-Пойнте. Скорее всего это была шутка, и его однокурсники отнюдь не считали его красавцем.

— А сам ты как думаешь?

— Ну, он мой командир.

— Однако ты отзываешься о нем без должного почтения.

— Я как будто знаю его всю жизнь, — признался Дэниел. — Джеб чуть старше меня, он учился вместе с Джессом, но мы, виргинцы, всем скопом получили назначение на Запад. — Он снова пожал плечами, как бы не желая больше говорить о прошлом. — Мы с Красоткой друзья, оба прирожденные кавалеристы и отлично сработались. По правде говоря, я его очень уважаю, потому что считаю самым талантливым командиром, самым смелым, самым отважным.

— Вот это похвала! — со смехом зааплодировала Келли и тут же повернулась, чтобы добавить корма цыплятам. Господи, как все страшно! Он говорил о людях, из-за которых терпела одно за другим поражения армия Союза, а она то и дело смеялась. Ей даже захотелось познакомиться с Красоткой — Стюартом.

— Но однажды янки под командованием Поупа удалось захватить в качестве трофея его великолепную накидку и шляпу с плюмажем, — продолжал Дэниел, лукаво улыбаясь.

— Ну и что?

— Пришлось нам преследовать отряд Поупа до тех пор, пока не отобрали назад его накидку и шляпу.

— Не верю!

— Но это правда, ей-богу! Видишь ли, — добавил он серьезно, — мы самые смелые, храбрые, отважные, и ничто на свете не остановит кавалерию южан!

Правдивость этого заявления — увы! — слишком часто подтверждалась. Кавалерии северян приходилось прилагать немало усилий, чтобы соперничать с ними, потому что мужчины на Юге с малых лет умели держаться в седле, охотиться и как своя пять пальцев знали все холмы, долины и леса родного края.

— Мы — глаза и уши генерала Ли… — продолжил Камерон, но вдруг замолк, вглядываясь в темноту.

— Что такое?

— Ничего, — ответил он мгновение спустя. — Так, послышалось. — Он снова повернулся к Келли:

— На войне без кавалерийской разведки не обойтись. Однажды северяне захватили секретный приказ генерала Ли о некоей боевой операции, и только благодаря нашей разведке удалось своевременно предотвратить несчастье.

— Говоришь, планы Ли попали в руки янки? — удивилась Келли. — Странно. Что ж, одно очко в нашу пользу.

Дэниел согласно кивнул.

— Секретный приказ номер сто девяносто один, — пояснил он. — В нем сообщалось о том, что войскам Джексона приказано захватить Харперс-Ферри. Кто-то проявил беспечность и утратил бдительность. Приказ отпечатали в семи экземплярах, один из которых нашли северяне. В траве, на месте нашего бывшего лагеря возле Фредериксберга, штат Мэриленд. Представь себе: в него кто-то завернул три сигары! Такой вот неожиданный подарок янки и удар для нас! Но Маклеллан немного замешкался, и Джексону удалось-таки захватить Харперс-Феррн и принять бой. Предупредить генерала Ли о случившемся удалось только благодаря тому, что мы произвели разведку и собрали нужные сведения.