Страница 43 из 61
Только темная ночь спасла остатки свеев. Потери врага были велики, среди погибших оказался и сам епископ. По свидетельству летописца, телами только одних убитых рыцарей знатных родов были нагружены три судна и затем потоплены в море. Оставшиеся в живых спаслись бегством. Таков печальный конец Первого крестового похода.
Несмотря на такой жестокий урок, после окончательного захвата южной Финляндии (Тавасланда) и основания там крепости Тавастехус в 1250 году, шведы совершают Второй крестовый поход на новгородские земли. Вторжение свеев было отражено новгородскими дружинами без больших сражений и потерь. В это же время после длительного перерыва в Новгороде снова появились норманны.
Походы норманнов (норвежцев) возобновились в Хольмгардию, или Новгородское княжество, во время княжения Александра Невского. Об этом можно узнать из содержания «Саги о конунге Хаконе Хаконарсоне», правившем в Норвегии с 1218 по 1263 год. Это произведение древнего скальда интересно тем, что носит документальный характер. Сага написана по горячим следам исторических событий в 1265 году исландцем Стурлой Тордарсоном (племянником Снорри Стурлуссона). И считается, что автор саги пользовался архивными документами и устными сообщениями своих современников — короля Хакона и его сына Магнуса, с которыми он был близок.
И наибольший интерес, конечно, представляет сообщение о переговорах короля Хакона с новгородским князем Александром Невским, происходившимх в 1251 году: «В ту зиму, когда Хакон конунг сидел в Трандхейме, прибыли с востока из Гардарики послы Александра, конунга Хольмгарда. Звался Микъял и был рыцарь тот, кто стоял во главе их. Жаловались они на то, что делали между собой чиновники Хакона конунга и его сына на севере в Марке (Финмаркен. — Авт.) и с востока Кирьялы, те, что платили дань конунгу Хольмгарда, потому что между ними постоянно было немирье — грабежи и убийства. Были тогда совещания, и было решено, как этому положить конец. Им было также поручено повидать госпожу Кристиан, дочь Хакона конунга, потому что конунг Хольмгарда велел им узнать у конунга, не отдаст ли он госпожу ту замуж за сына Александра конунга. Хакон конунг решил так — послал мужей из Трандхейма весной и поехали на восток в Хольмгард вместе с послами Александра конунга. Стояли во главе их Виглейк, сын священника, и Боргар. Поехали они в Бьюргюн (ныне Берген. — Авт.), а оттуда Восточным путем. Прибыли они летом в Хольмгард. И конунг принял их хорошо; и установили они тут же мир между своими данническими землями так, чтобы не нападали друг на друга ни кирьялы, ни финны; и продержалось с тех пор это соглашение недолго. В то время было немирье великое в Хольмгарде; напали татары на землю конунга Хольмгарда. И по этой причине не поминали больше о сватовстве том, которое велел начать конунг Хольмгарда. И после того, как они исполнили порученное им дело, поехали они с востока обратно с почетными дарами, которые конунг Хольмгарда послал Хакону конунгу. Прибыли они с востока зимой и встретились с Хаконом конунгом в Вике». («Сага о конунге Хаконе», перевод Е. А. Рыдзевской.)
Итак, в 1251 году между Александром Невским и норвежским королем Хаконом был заключен, по мнению специалистов (И. П. Шасколького, Е. А. Рыдзевской и других), какой-то не дошедший до нас, первый(?) русско-норвежский договор. Одновременно Александр Невский не упустил возможности породниться с норвежским королем, решив сосватать сына на его красавице дочери. Но как видно из текста саги, из-за набега татар на новгородские земли сватовство не состоялось. Правдиво ли это сообщение саги? Обратимся к отечественным историкам.
К сожалению, В. Н. Татищев в своей «Истории» ничего не сообщил о переговорах русского и норвежского правителей, а вот Н. М. Карамзин очень подробно рассказал о поездке новгородского посольства в Норвегию: «Александр выздоровел, желал оградить безопасностию северную область Новогородскую, отправил посольство к норвежскому королю Гакону в Дронтгейм, предлагал ему, чтобы он запретил финмарским своим подданным грабить нашу Лопь и Корелию. Послам российским велено было также узнать лично Гаконову дочь, именем Христину, на коей Александр думал женить сына своего, Василия. Король норвежский, согласный на то и другое, послал в Новгород собственных вельмож, которые заключили мир и возвратились к Гакону с богатыми дарами; но с обеих сторон желаемый брак не мог тогда совершиться, ибо Александр, сведав о новых несчастиях Владимирского княжения, отложил семейственное дело до иного, благоприятнейшего времени и спешил в Орду, чтобы прекратить сии бедствия». («История государства Российского», т.4, глава 2. Н. М. Карамзин.)
Из содержания приведенного текста можно сделать вывод, что в 1251 году действительно между российской и норвежской сторонами был заключен какой-то мирный договор («мир»), вероятно, определяющий границы двух государств, ставших соседями на далеком Севере в районе Финмарка и Лапландии, входившей к тому времени в состав Новгородского княжества. В указанных районах происходили постоянные стычки между сборщиками дани норвежских посыльных и саамами и карелами — даньщиками Великого Новгорода. Вероятно, иногда случались «грабежи», наоборот, и со стороны карел, выражающиеся попытками отбора пушнины у норвежских сборщиков дани. Поэтому потребовалось срочное государственное урегулирование отношений между северными странами.
В 1677 году шведский ученый Спарвенфельд в глухой деревне близ городка Шеен в библиотеке местного пастора нашел старинную пергаментную рукопись, в которой содержался рунический текст, состоящий из двух частей. Первая часть, не имевшая ни даты, ни собственных имен, содержала описание границ между Норвегией и Русью. Вторую часть составлял договор о границах, заключенный Данией и Швецией в правление датского короля Свена I Вилобородого (995–1014). Вокруг рунического списка разгорелись научные споры: к какому же периоду времени отнести известия, отраженные в пергаменте; когда он был написан. В конце концов, в середине прошлого столетия ученые пришли к мнению, что первая часть рунического текста, названная ими «Разграничительной грамотой», является частью текста первого русско-норвежского мирного договора, заключенного в 1251 году.
Представляем содержание сохранившейся части рунического текста: «Вот границы между владениями конунга Норвегии и конунга руссов по тому, что говорили старые люди и говорят теперь старые поселенцы и финны (саамы. — Авт.). Русским брать дань по морю до Lunghestufva, а на горах до Maeleaa, а идет она напрямик от моря от Lunghestufva и на восток к Kjelr.A норвежский конунг берет дань на востоке до Trianema и по берегу Gandvik до Veleaga там, где есть полукарелы или полуфинны, у которых матери были финки. Брать в тех крайних границах не более пяти серых шкурок с каждого лука или по старине, если хотят, чтоб по старине было». («Договоры Новгорода с Норвегией», перевод И. П. Шаскольского.)
Известный советский ученый-скандинавист И. П. Шаскольский дал разъяснения географическим названиям, встречающимся в руническом тексте. Lunghestufva ученый отождествил с названием высокого мыса, разделяющим заливы Люнгенфьорд и Ульфсфьорд. «На горах» границу дани грамота проводит по Maeleaa, т. е. по реке известной под современным названием Skibottnelven, впадающей в Люнгенфьорд. Граница проходила «на восток к Kjelr», т. е. к Kjolen — горному хребту, идущему вдоль Скандинавии, который отделяет Норвегию от Швеции.
Veleaga сопоставил с названием небольшой речки, впадающей в низовья реки Умбы, одну из крупнейших рек Кольского полуострова, несущую свои воды в Кандалакшский залив Белого моря, как известно, называемое в скандинавских сагах Gandvik. В Trianema ученый увидел два географических названия, расположенных на Кольском полуострове: Тетрина — мыс на Терском берегу к юго-западу от Поноя и второй — Чапома — река в том же районе. Были ученые, которые отождествляли Trianema с мысом Орловым или мысом Корабельным, расположенными у входа в Кандалакшский залив, но это мало убедительно.