Пагода сна

Асалга-колдун даже не пытался драться. Волшебник степняков, предавшись панике, поскуливая, бросился К выходу из шатра, по пути перевернув светильник. Пламя быстро облизало шторы и перепрыгнуло на ткань шатра.

На улице все отчетливее зазвучали яростные крики мунганов, спешивших на помощь своим.

— Конан, прорываемся к выходу!

Вало оттолкнул своей огромной пятерной тщедушного кочевника прямо в зашторенный выход, объятый огнем. Одежда на упавшем степняке покрылась резвыми язычками пламени, и он с воем вырвался наружу, подпрыгивая в безумной пляске адского светлячка.

Двое защитников дев-браминов оказались снаружи полыхающего шатра в плотном окружении противников.

Копья и сабли многочисленных врагов закружились свирепым стальным ураганом. Железный ветер смерти ударил отовсюду — справа, слева, сзади…

Конан отхватил чью-то слишком длинную руку, едва не вонзившую саблю в его правый бок, развернулся и ударил снова. Меч ушел в мягкую плоть на две ладони. В ночном воздухе разнесся скверный запах, расточаемый лопнувшим мочевым пузырем.

Еще пара секунд сражения, и на киммерийца глянул уродливый лик темноты. Необыкновенная тяжесть раздавила Конана, втоптав в землю тяжелыми подошвами невидимых ног.

Последний вздох…

…И лязг меча, выходящего из плоти очередного врага.

Глава XIV

Свет больно ударил по слепленным векам. Конан с трудом открыл глаза. Его взгляду предстала голая степь, с низко нависшими над землей тучами. Ночь была на исходе, и из-за плотной пелены серо-синих облаков пробивались первые робкие лучи светила.

Ценой немалых усилий варвар повернул голову. Все тело болело так, словно сам Кром ни один раз ударил по нему своим боевым молотом, Видно, проклятые кочевники потрудились на славу. Во рту ощущался соленый привкус крови. В ушах стоял тяжкий гул сотни охотничьих рогов.

Их было семеро. Семеро несчастных, привязанных к деревянным колоннам. Семеро человек, обреченных на долгую и мучительную смерть. В одном из пленников киммериец узнал Вало. Голова гиганта покоилась па груди, лицо вендийца покрывала корка запекшейся крови. Великан так и не пришел в сознание. Остальными были те пятеро пленников, которых мунганы пытали вечером. Живы из них были только трое — один мужчина и одна из женщин скончались от полученных ран, и к колоннам были привязаны их мертвые тела, у которых роился целый сонм кровососущей гнуси. Один из выживших мужчин, колонна которого располагалась ближе всего к той, на которой висел Конан, пришел в себя. Его мутные глаза застыли на лице варвара.

— Кто ты, брат?

— Конан, — коротко ответил киммериец.

— Почему вы пытались спасти нас, воин?

— Мы не пытались. Наша группа просто проезжала через это забытое богами селение. Коварные шакалы из вашего народа возжелали заполучить наших женщин, а нас вырезать, точно баранов. Пришлось отбиваться. Надеюсь, я убил много врагов — негоже являться к Крому в одиночестве.

— Те, о которых ты говоришь, не из нашего народа.

— Что? Разве Араказ не мунганское поселение?

— Когда-то было. Пока его не захватили гир-канцы.

— Гирканцы! Как они пробрались в эти земли?

— Суригай и его Клан Костей раз в год собирает своих воинов из всех селений, чтобы провести ритуал поклонения своему кровожадному богу Кхазалам-Амолу. Это даже не бог — чудовище, обитающее на берегах подземных рек и раз в год выбирающееся на поверхность на несколько дней, чтобы собрать жертвы, которые преподносят ему поклонники из Клана Костей. В обмен на щедрые дары Кхазалам-Амол делится со степняками своей силой. Позапрошлой ночью гирканцы напали на наше селение и беспощадно расправились со всеми жителями. Остались только мы пятеро, но Суригай сохранил нам жизнь лишь для того, чтобы принести в жертву своему поганому богу!

— Я убил Суригая.

— Что ж, теперь его место займет Кезеш. Он и сам давно мечтал разделаться со своим братом. Однако этот степняк оставил тебе жизнь вовсе не из благодарности к твоему поступку. Ты тоже станешь частью кровавого пиршества Кхазалам-Амола.

— Никогда!

— Как только взойдет солнце, он придет и пожрет наши тела.

Пленник прикрыл глаза.

— Эй! Как твое имя, друг?

— Маллас, — вздохнул кочевник.

— Ты рано теряешь надежду, парень. Мы еще выберемся отсюда и спляшем на мертвых телах наших врагов.

— Но как мы спасемся от Кхазалам-Амола, Конан? Рассвет уже близко.

Киммериец принялся яростно тереть путы о колонну. Веревка из конского волоса была старой и не очень прочной.

— У нас еще есть время…

Варвар вкладывал в работу все больше усилий, пока небо на востоке медленно не покрывалось блеклой желтизной. Гигант Вало открыл один глаз и взглянул на пленников. Второй глаз вендийца заплыл сгустком крови.

— Где мы, Конан? Неужто в покоях Асуры? Тогда почему я вижу все ту же степь?

— Жив! — воскликнул варвар, увидев палача брахманов в сознании. Киммериец вспомнил, как целый десяток дубин опустился на затылок Вало. Это было последнее, что видел Конан, прежде чем кочевники ввергли его в бездну мрака.

— Значит, я еще до сих пор не у Асуры, — сделал вывод веидиец, оглядевшись по сторонам. — Где Кесея и девы-брамины?

— Надеюсь, им удалось уйти. Мы с тобой попали в серьезную переделку, Вало. Скоро сюда явится Кхазалам-Амол, охочий до человеческих жертв, и тогда мы точно отправимся каждый к своему богу.

— Я не собираюсь умирать, пока не уверюсь, что со жрицами Сна ничего не случилось.

— Поддерживаю тебя, друг. Нужно вырваться из этого плена.

Веревка, сдерживающая Конана, заскрипела еще сильнее. Вало, увидев, чем занят северянин, с утроенной силой взялся за свои путы. Маллас и двое других выживших мунганов не пытались освободиться — слишком много пленники потеряли крови. И у них почти не осталось сил.

Солнце медленно озарило землю первыми лучами.

Вдалеке показались гирканцы Клана Костей.

Воины выстроились огромным кругом, окольцовывающим семь колонн, на которых висели тела жертв, предназначенные в дар Кхазалам-Амолу. К пленникам направился отряд из шести степняков. В главном Конан узнал Кезеша — его белый малахай нельзя было спутать. Вторым ехал Асалга-колдун, с суровым видом взирающих! на приговоренных к смерти. Кочевники подъехали к пленникам и остановили коней в нескольких десятках шагов.

— Ну что, собаки, готовы к встрече с великим богом? — зло усмехнулся воевода гирканцев.

— То кровожадное чудовище, которому вы поклоняетесь, — не бог! — выкрикнул Конан. — Я убью Кхазалам-Амола, а потом доберусь и до тебя, трусливый шакал!

Варвар плюнул в лицо новому вождю гирканцев.

— Ах ты, мразь! — взревел Кезеш. Но бездумно бросаться на северянина, пусть даже и связанного, он не захотел. Пойманный зверь все равно остается зверем.

Предводитель воинов Клана Костей утер плевок рукавом.

— Проучите его, как следует, — кивнул он на Конана двоим гирканцам. — Но смотрите, не убивайте. И так уже двое этих слабаков сдохли, а Кхазалам-Амол любит свежее мясо.

Степняки выхватили плети и приблизились к колонне, к которой был привязан варвар. Бока северянина обожгли жесткие ремни, оставившие на измученном теле две красные дорожки. Конан скрипнул зубами, но не позволил стону вырваться наружу.

— Я заставлю тебя визжать от боли! — визгливо крикнул степняк, занося плеть для нового удара.

— Стой! — воскликнул варвар, в голову которого пришла одна стоящая идея. — Не бей меня, ведь я колдун!

Гирканец засмеялся.

— Какой же ты колдун, светлокожий, хе?

— Я умею предсказывать будущее! Хочешь, прочитаю твое прямо сейчас?

Вало и Маллас удивленно уставились на Конана. В глазах кочевника мелькнул интерес. Он давно хотел знать, получит ли он в этом году молодую служанку из числа тех, которыми владел покойный Суригай.

— Говори! Ты все равно умрешь.