Страница 6 из 85
Но смыть свои страхи и тяжелые мысли ей не удалось. Что бы подумал Эрик, если бы знал, что она ушла с Робертом Тэрритоном во имя спасения дома? Он бы ей не поверил, конечно. Он бы подумал, что она сама хотела уехать с Тэрритоном.
Вечер становился прохладным. Выйдя из ванны, Аманда завернулась в огромное полотняное полотенце и, дрожа как в ознобе, пожалела, что не попросила Кэссиди разжечь огонь Подойдя к окну, она раздвинула шторы. Далеко внизу, у доков, она заметила сильное оживление. Пожалуй, чуть ли не половина ополчения расположилась на их территории.
«Боже! Дай мне мужества! – взмолилась она., – А если не можешь, сделай так, чтобы я сейчас провалилась сквозь пол».
Бог не услышал ее мольбы.
Раздался какой-то звук, и Аманда резко обернулась. Это был Эрик. Он вошел, неслышно открыв дверь, и теперь стоял, молча глядя на нее. Их глаза встретились. Он повернулся и запер дверь, затем прислонился к ней и вновь устремил на нее тяжелый взгляд. И мягко, но с безошибочно угадываемой неприязнью произнес:
– Ну вот. Принцесса, и пришло наше время. Время расставить все по своим местам.
Сердце Аманды бурно заколотилось в груди. Она попыталась что-то сказать, но слова словно застряли в горле.
Он ждал ее ответа, но, ничего не услышав, скривил губы в насмешливой улыбке и приблизился к ней, темный, высокий и решительный.
– Да, миледи, настал наконец час истины.
Час истины.
Он настал гораздо раньше. Очень-очень давно. Тогда, когда он впервые увидел ее тем давним вечером в Бостоне.
Все началось тогда. Ураган войны.
И буря чувств, вспыхнувшая между ними…
ЧАСТЬ I
ЧАЙНАЯ БУРЯ
Глава 1
Бостон, Массачусетс
6 декабря 1773 года
– Виски, Эрик? – предложил сэр Томас.
Эрик Камерон стоял у окна с узорчатым переплетом в великолепном доме сэра Томаса Мабри. Почему-то его потянуло сюда, после того как были подписаны все контракты. Редко проезжавшие кареты стучали колесами по брусчатке улиц, но ничто больше не нарушало тишины ночи. Колокольни старых церквей блестели в лунном свете, и отсюда, с вершины холма, Эрику были видны все окрестности. Зеленые просторы потемнели в ночи, призрачными тенями едва угадываясь за кругами света городских фонарей, и казались тихими и мирными, как и все вокруг.
Но все же в городе ощущалось какое-то напряжение. Беспокойство. Эрик не мог подобрать этому определение даже для себя, но ясно чувствовал.
– Эрик?
– О, простите! – Он повернулся к хозяину, принимая предложенный ему бокал. – Благодарю, Томас.
Томас Мабри чокнулся с бокалом Эрика:
– Лорд Камерон. Тост за вас, сэр, И за наше совместное предприятие на вашей «Бонни Сью». Пусть плывет к далеким берегам и сделает нас богачами.
– За «Бонни Сью», – поддержал тост Эрик и пригубил виски.
Только что они с сэром Томасом договорились вложить средства в новый корабле для дальних плаваний.
Эрик поставлял партии своего табака и хлопка прямо в Англию, но возникавшие в последнее время проблемы и собственное чутье, подсказывавшее, что налоги будут расти, побудили его рискнуть и отправить свои корабли в Южную Европу и дальше, в Азию, для закупок чая и других экзотических товаров, которые он раньше получал из Лондона.
– Интересный вечер, – сказал Томас, тоже выглянув в окно. – Говорят, что должно состояться грандиозное собрание горожан. Около семи тысяч человек.
– По какому же поводу?
– Из-за этого дела с чаем, – раздраженно, ответил Томас. – И скажу тебе, парламент поступил ужасно глупо. Так, словно тупость была основным критерием, по которому избирали его членов.
Удивленный и заинтересованный, Эрик проглотил почти все виски, оставшееся в бокале.
– Ты встал на сторону бунтовщиков?
– Я? Намек на измену, не так ли? – Томас хмыкнул, потом рассмеялся. – Скажу тебе следующее. Ничего хорошего из этого не выйдет. Британское правительство предоставило своей Ост-Индской компании существенные налоговые льготы на поставляемый сюда чай.
Этой привилегией могут пользоваться лишь очень немногие, заранее определенные лица, а следовательно, большинству местных коммерсанттов грозит разорение. Что-то случится. В этом-то городе! С такими ораторами, как Адамсы и Джон Хэнкок, нас ждут неприятности, это уж точно!
– В таком случае наше маленькое предприятие ; представляется мне все более перспективным, – заметил Эрик, – И верно! – развеселился Томас. – Что ж, либо мы вместе разбогатеем, либо нас обоих повесят. Это точно.
– Может быть, – усмехнулся Эрик.
– Ну а теперь, когда мы уже обсудили деловые вопросы и состояние дел в колонии, – произнес сэр Томас, – нам, наверное, следует вернуться в танцевальный зал и присоединиться к гостям бала. Сердце Энн-Мари будет разбито, если ты не пригласишь ее на танец.
– Сэр Томас, я не могу допустить и мысли О том, чтобы причинить огорчение даме, – сказал Эрик. Он обещал дочери своего старого друга, что они не будут заниматься делами весь вечер и что он вернется в зал и присоединится к ней. – Правда, ее танцевальная карточка заполняется очень быстро.
Сэр Томас хохотнул и похлопал компаньона по плечу:
– Но глаза ее прикованы только к тебе, мой друг!
Эрик вежливо улыбнулся, не соглашаясь. Глазки Энн-Мари были не менее бойкими, чем ее ножки. Она была честолюбивым и кокетливым, но очень милым и непосредственным созданием. Эрик отлично знал, как высоко он котируется на «брачном рынке». Его огромные богатства делали бы его привлекательным, даже если бы ему было за восемьдесят, а его происхождение Позволило бы закрыть глаза на кривые ноги, гнилые зубы и плешь на голове. Но ему не было еще и тридцати, да и красотой Бог не обидел.
Возможно, Энн-Мари когда-нибудь и удастся завлечь его в свои сети. Ему просто не хотелось пока быть пойманным.
Раздался стук в дверь, и на пороге появилась сама девушка. Энн-Мари была пепельной блондинкой с огромными голубыми глазами на кокетливо-веселом личике. Радостно улыбнувшись Эрику, Она взяла его под руку:
– Эрик, ты ведь уже идешь, не правда ли?
– Дочка, дай нашему гостю допить виски, – со смехом попросил сэр Томас.
– Я быстро, – уверил Энн-Мари Эрик. Проглотив янтарную жидкость, он улыбнулся девушке, которая обиженно надула губки.
Внезапно улыбка исчезла с его лица: его взгляд привлекло яркое пятно, мелькнувшее в открытой двери. Странное ощущение, которое французы называют дежа-вю[1], нахлынуло на него, хотя смутный образ лишь на секунду попал в его поле зрения.
Но вот танцующие в зале вновь продефилировали мимо них.
Поскольку кавалер девушки переместился влево, он смог разглядеть ту, которая так сильно приковала к себе его внимание. На ней было платье глубокого темно-синего цвета с пышной развевающейся юбкой и смелым декольте, отороченным по краям красной лентой и кремовыми кружевами. На синеву платья густым и элегантным каскадом спадали темные локоны вьющихся волос. Они обрамляли обнаженные плечи и пышную грудь, подчеркивая каждый ее вздох, каждое движение. Эти волосы были такими темными… и одновременно при изменении освещения казались вовсе не черными; а красными, цвета позднего заката.
Переведя наконец взгляд с груди на лицо девушки, Эрик почувствовал, что у него перехватило дыхание. Никогда еще он не видел таких потрясающих глаз чистейшего изумрудного цвета в обрамлении темных ресниц. Поразительным было и лицо девушки: совершенной лепки, узкое и изящное, с тонким носом с горбинкой, высокими скулами, изящно выгнутыми бровями. Единственное, что не позволяло назвать это лицо идеальным, так это немного широковатый рот. Нет, губы не были бледными или бесформенными и некрасивыми, отнюдь.
В них было что-то, чего нет у холодного мраморного изваяния, поскольку нижняя губа была чуть полноватой, а верхняя чуть вздернутой.
1
Уже видел (фр.). – Здесь и далее примеч, ред.