Страница 1 из 55
Вадим Викторович Лейбовский
Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»
Владимир Маслаченко
Уважаемый читатель!
В моду входит писательство, и какой же джентльмен себе в этом откажет — не помню, кто произнес эту фразу. Но я не писатель. Я рассказчик. Многое, из того, что есть в этой книге, поведано мною моему другу журналисту Вадиму Лейбовскому. И все это — абсолютно верно. Я ничего не выдумывал, не драматизировал и не смягчал. Характер и принципы не позволяют.
В мою жизнь спорт, в высшей степени трудная, вместе с тем почетная и короткая (ее активная часть) профессия, вошел совсем неожиданно. Случилось то, что называют «сам себя сделал», в одно мгновенье, когда распластался в новеньком костюмчике на булыжной мостовой, но мячик, тряпичный, поймал. И началось. И продолжается как профессия. И надеюсь, когда вы прочтете эту книгу, вам станет понятно, чем отличается профессионализм от любительства. Высотой болевого порога — умением терпеть.
В жизни я максималист. Рефлекс цели развит необыкновенно. Но в стремлении к собственной цели однажды приходит непередаваемое чувство, чувство самоуважения: ты все это делаешь, все это терпишь не только ради себя, но и ради миллионов людей, любителей этой прекрасной игры. Она — искусство, она — сама жизнь.
В книге есть ответы на многие вопросы. Но немало осталось за кадром. А ведь по меньшей мере три поколения футболистов прошли рядом. Прошли как соперники, но остались друзьями. Мне бывало с ними и легко, и трудно, но играть в одну игру, на одном поле всегда доставляло удовольствие. Надеюсь, мои хотя бы краткие воспоминания о них и вам доставят немного радости.
И еще надеюсь, что вы ощутите запах скошенной футбольной травы, почувствуете, что такое «разбор полетов» в раздевалке, и поймете, что жизнь прожить — не футбольное поле перейти.
Победы в чемпионате страны, в розыгрышах кубка трижды, игры за сборную, чемпионаты мира и Европы — все это было. Были награды, все — не выпрошенные, а выигранные. Были две команды, которые по сей день считаю своими — «Металлург» (Днепропетровск) и «Спартак» (Москва). Но судьба подбросила мне еще «для разминки» московский «Локомотив» и общение с великим тренером Борисом Андреевичем Аркадьевым. Всего год работы с ним. Но это тот случай, когда год — на всю жизнь.
И вообще я имею право считать себя счастливым человеком, если рядом были, кроме Аркадьева, такие специалисты как Николай Петрович Морозов, Евгений Иванович Елисеев, Александр Семенович Пономарев, Гавриил Дмитриевич Качалин, Михаил Иосифович Якушин, Никита Павлович Симонян, Николай Алексеевич Гуляев, Сергей Сергеевич Сальников, Николай Иванович Тищенко, Николай Тимофеевич Дементьев.
Мне били по воротам Григорий Федотов и Всеволод Бобров. Как таким не гордиться!
А представьте себе Лужники. 103 тысячи зрителей. Два огромных табло. На них «Локомотив» — «Динамо» — 0:1. Автогол — Маслаченко. И тишина…
1960 год. Мы первые чемпионы Европы. И я — «лучший запасной вратарь континента». Наш тренер Гавриил Дмитриевич Качалин от этой фразы, произнесенной мной, хохотал до слез. Ему, Качалину, было безумно грустно, когда через год мне нанесли жесточайшую травму за десять дней до начала чемпионата мира 1962 года в Чили. А команде? А мне?
Словно в награду я стал спартаковцем. Наконец-то выиграли первенство страны из безнадежного турнирного положения. Горжусь словами Валерия Маслова: «Мы, динамовцы, должны были стать чемпионами. «Спартак» победил благодаря Володе Маслаченко».
Леонид Колтун, отличный вратарь с Украины, сказал как-то: — Никогда не видел, чтобы кто-то тренировался так, как Владимир Маслаченко». Спасибо за понимание. Это мое личное, я это никому не отдам. Кто хочет, пусть попробует так же.
С Пеле я встречался раз десять-двенадцать. И коротко, и продолжительно. Сделал много для выхода у нас его книги. Меня он вряд ли помнит — наверное, каша в голове от игроков, президентов и римских пап. Но парень он хороший. Один случай про него (из моей жизни) в этой книге есть.
Однажды в День радио мы выступали с Юрием Левитаном и Ольгой Высоцкой (как вам компания?) на ВДНХ. Я получил записку: — Собираетесь ли Вы стать наследником славы Вадима Синявского и Николая Озерова?» Не помню, что я ответил. Но то, что я «наследил» в этой области человеческой деятельности — это уж точно! Стал ли наследником? Не мне судить.
Я уже эдак лет двадцать пять на радио и телевидении. Примелькался, наверное. На бензоколонке в Солнечногорске. Заправляюсь. Подходят двое молодых людей: «Дядя! Мы поспорили, вы Карпов?» «Ошибаетесь, — отвечаю. — Я Каспаров». Один другому: «Ну что, понял? Гони рубль».
Я бы вручил Нобелевские премии Арнольду Луну, англичанину, за изобретение горных лыж и Хойлу Швейцеру, американцу, за парусную доску. Когда-то за пристрастие к этим видам спорта меня на телевидении гоняли. Особенно за фристайл и виндсерфинг. Сегодня этими видами и у нас в стране увлекаются (и занимаются) миллионы. А лично я благодаря им знаю, что у меня в голове ветер. А когда я стою на парусной доске, я держу ветер в руках.
«Звездюком», «випом», тусовщиком никогда не был. Времени жаль.
Может быть, хватит? Может быть, почитаете? Но предупреждаю, что, как и Джон Стейнбек, критиков не люблю.
Вадим Лейбовский
Всенародной его популярности уже полвека. За прошедшие годы она ничуть не убавилась. Семнадцати лет от роду он был включен в состав профессиональной футбольной команды. Еще семнадцать отстоял в воротах (десять из них в воротах сборной СССР). Потом два года тренерской работы за границей, после чего пришел на телевидение. По всем опросам, он наш лучший спортивный комментатор за все годы. Мне хотелось окунуться в жизнь этого человека с самой ранней ее поры. Причем здесь интересен даже не столько сам он в его биографических сюжетах, сколько восприятие жизни, ее участников, действительности его глазами, хватким умом, ибо именно эта хватка, реакция и острота восприятия (и явлений, и летящих мячей) движут самобытной личностью Владимира Маслаченко. Они наверняка и сформировали ее.
Нетрудно будет догадаться, что большая часть того, что вы здесь прочтете, узнано мной от самого Владимира Никитовича, и я мог бы построить весь свой материал как интервью. Однако не хочу сковывать себя и моего героя рамками этого жанра, хотя иногда и буду ему следовать. В общем, как получится.
За двадцать лет нашего знакомства я как журналист много раз вел с ним беседу — для читателя или слушателя — и, признаюсь, всегда чувствовал себя не очень уютно, потому как и в разговоре он не прост, его трудно увести от главного русла темы. Он гнет свое, к тому же всегда называя вещи и фигуры своими именами, но как бы намеренно оставляет мысль парящей в воздухе, а собеседнику — пищу для собственных догадок. При этом, повторяю, он всегда говорит только то, что думает, а думает подчас такое, что не решится вывести за ним перо. К тому же никогда не требует показать подготовленный текст интервью, что лишний раз подтверждает независимость и самодостаточность моего собеседника.