Страница 2 из 3
В августе Коновницын был назначен начальником главного арьергарда отступавших русских армий, и с 17 до 23 августа, день вступления Кутузова в Бородинскую позицию, был в беспрерывном огне, ежедневно выдерживая упорные нападения Мюрата. Тогдашние арьергардные дела его можно смело сравнить по количеству сражавшихся войск с генеральными битвами войн XVIII столетия. В день Бородинской битвы 3-я дивизия Коновницына в составе с корпуса Тучкова, стояла на Старой Смоленской дороге во второй линии крайнего левого крыла. В 7 часов утра князь Багратион, видя большие силы неприятеля, устремленные против него, послал за дивизией Коновницына и просил Кутузова о подкреплении. Дивизия Коновницына подошла в тот самый момент, когда неприятель овладел нашими укреплениями, и не дала ему там утвердиться. Презирая всю жестокость неприятельского огня, – докладывал потом Коновницын, – «полки пошли на штыки, опрокинули французов, привели в крайнее замешательство их колонны, заняв высоту, с самого начала сражения упорно защищаемую». Однако Наполеон приготовил новую, сильнейшую атаку. Под защитою 100 орудий густые колонны пехоты и конницы ринулись на Багратиона. Видя невозможность остановить их пушечным и ружейным огнем, все наши колонны левого крыла двинулись в штыки. Произошло небывалое в летописях военной истории побоище. В эту торжественно-грозную минуту был ранен Багратион. Он был увезен с поля сражения, сдав Коновницыну командование над 2-й армией. Коновницын послал просить Раевского, как старшего, принять начальство. Раевский отвечал, что ему не может отлучиться со своего места, пока не отобьет итальянского вице-короля, и просил Коновницына действовать по обстановке. Видя невозможность устоять против превосходящих неприятельских сил, Коновницын отвел войска за Семеновский овраг, занял ближайшие высоты, взвез на них батареи и удерживал французов. Тогда на левое крыло наших позиций приехал Дохтуров, назначенный Кутузовым занять место Багратиона. Он одобрил сделанные Коновницыным распоряжения. Заметив отступление нашего левого крыла, Наполеон приказал Мюрату атаковать его конными дивизиями Нансути и Латур-Мобура и отрезать Дохтурова от русских войск, стоявших на Старой Смоленской дороге. Под огнем наших батарей, французская конница стойко продиралась вперед и потом понеслась во весь опор на лейб-гвардии полки Измайловский и Литовский. Подпустив на ближайший выстрел, гвардейцы встретили ее жестоким батальным огнем и обратили назад. Явились конные французские гренадеры, ударили на Измайловский полк – и вновь были отбиты. Во время этих атак Коновницын находился в каре Измайловского полка. Он был контужен ядром в левую руку и потом в поясницу. Ядро так близко пролетело мимо, что разорвало его мундир пополам. На другой день после Бородинского сражения Кутузов поручил Коновницыну командование 3-м пехотным корпусом вместо смертельно раненного Николая Алексеевича Тучкова. После оставления Москвы, скрывая от Наполеона свое передвижения к Тарутину в течение двенадцати дней, Кутузов, прежде всего, старался привести в порядок армию, сохраненную в тысячеверстном отступлением от Немана до Москвы и многочисленными выдержанными на пути сражениями. Кутузов из-за нехватки времени просто физически не мог заниматься всеми подробностями устройства войск. Для этого важнейшего дела был ему необходим опытный помощник, и выбор Кутузова пал на Коновницына. Приказом от 6 сентября тот был назначен дежурным генералом. С сей минуты до окончания Отечественной войны неразлучный с Кутузовым Коновницын был его правой рукой. Все повеления Кутузова были объявляемы Коновницыным, и через него представлялись фельдмаршалу донесения военных и гражданских властей. При исполнении своей многосложной обязанности Коновницын не знал покоя и усталости, спал не более трех часов в сутки, и то в неопределенное время. До какой степени оправдан был им выбор Кутузова, доказал он в первые три недели после своего назначения в дежурные генералы – тем блистательным состоянием, в коем находилась Русская армия при выступлении ее из Тарутинского лагеря. Это, однако, не означало, что генерал совсем оставил свое боевое поприще. Через четыре дня после Тарутинского сражения, узнав о появлении больших неприятельских сил на Новой Калужской дороге, Кутузов хотел удостовериться о причине прибытия их туда и, если можно, разбить их. Коновницын убедительно упрашивал Кутузова возложить на него поручение. Сначала Кутузов согласился, но затем передумал и уговорил Коновницына оставаться в главном лагере, утверждая, что присутствие его здесь необходимо. Вместо него послан был на Новую Калужскую дорогу Дохтуров. Спустя два дня Кутузов удовлетворил пламенное желание Коновницына сразиться с ненавистными ему французами.
При подходе к Малоярославцу, где части Дохтурова уже сцепились с корпусом Итальянского вице-короля, Кутузов все-таки дал поручение Коновницыну очистить город.
Коновницын взял бывшую свою 3-ю дивизию, повел ее в Малоярославец и вместе со сражавшимися там русскими войсками оттеснил французов до моста. Когда после Малоярославецкого сражения началось отступление Наполеона, Кутузов повел Русскую армию параллельно с французской. Коновницыну предстояли новые труды по хозяйственному управлению войсками и снабжению их всем нужным в быстром следовании. При этом еще Коновницын сумел принять участие в сражениях под Вязьмой и при Красном, распоряжаясь там от имени фельдмаршала. Здесь были последние боевые подвиги Коновницына в Отечественную войну, ибо после битвы под Красным главная Русская армия не участвовала в сражениях. Следуя за бежавшими французами, Кутузов в одних санях с Коновницыным въехал в Вильно. Торжественно встреченный в замке депутатами всех сословий города, Кутузов, только что вступив в комнату, обнял Коновницына. Коновницын уже был награжден за Смоленское и Лубинское сражения орденом Святого Владимира 2-й степени; за Бородино – золотою шпагою с алмазами и надписью «За храбрость»; за Вязьму и Красный – Александровскою лентою. Его ожидали высшие награды. По прибытии в Вильно императора Александра, Кутузов испросил Коновницыну орден Святого Георгия 2-й степени, не довольствуясь тем, император назначил его генерал-адъютантом. Осыпаемый щедротами монарха, Коновницын просил еще милости – позволения ехать в Петербург и увидеться с женою и детьми. В январе 1813 года Коновницын возвратился в армию, был назначен командиром Гренадерского корпуса и вскоре ранен в битве под Люценом. Оправившись после ранения, он смог возвратиться к армии только в сентябре и во время Лейпцигского сражения находился при императоре Александре. Наградою его за этот трехдневный бой был орден Святого Владимира 1-й степени. В декабре 1815 года Коновницын был назначен военным министром и вскоре получил алмазные знаки ордена Св. Александра Невского. В декабре 1817 года он был произведен в генералы от инфантерии, а 25 ноября 1819 года назначен Главным директором Пажеского, 1-го, 2-го и Смоленского кадетских корпусов, Императорского военно-сиротского дома, Дворянского полка и Дворянского кавалерийского эскадрона,
Царскосельского лицея и Пансиона. После подвигов на военном поприще, пройденном им, звание Главного директора всех военно-учебных заведений было для Коновницына новым средством оказать свою деятельность и высокие качества души. Он казался созданным для этого звания. Коновницын сердцем и душою сблизился с воспитанниками, вверенными его попечению, делая упор не только на учебном образовании, но и на нравственном воспитании. Ласково принимал он воспитанников в своем семейном кругу. Отеческая заботливость его приобрела ему безграничную любовь и доверенность юных питомцев. С восторгом встречали они Коновницына, когда он являлся в классы на ученье или в залы детских игр, и каждый, кто тогда воспитывался в этих заведениях, благоговейно вспоминает о Коновницыне. В таких занятиях, неутомимый на добро и пользу, встретил Коновницын тихую кончину 28 августа 1822 года. Он погребен в Гдовском имении своем Киарове. Бесстрашный в битвах, Коновницын обладал верным военным взглядом на поле сражения. Он принадлежал к исключительному числу счастливцев, одаренных от природы теми высокими воинскими качествами, которые способны в решающие минуты битвы придать ей необходимый оборот. Никакая опасность не изменяла его хладнокровия. Обычно он являлся на битву в колпаке, с трубкою и с нагайкою в руках. Только однажды изменил он своему обычаю – под Бородином, где находился в парадном генеральском мундире. Глубоко религиозный, он возбуждал войска к мужеству голосом веры. Во время Отечественной войны, в пылу жестоких битв, обращаясь к полкам, Коновницын восклицал: "Помните, что вы сражаетесь за Пречистую Деву, за Дом Пресвятой Богородицы!