Страница 46 из 65
Точно так же царь возил за собой несколько лет Александра Линкеста, до тех пор пока не представился случай его убить. Гораздо лучший вариант: уморить Каллисфена в индийском походе. И Юстин придерживается мнения, что Каллисфен умер не сразу, причем Александр так издевался над племянником любимого когда-то Аристотеля, что подобного глумления не испытывали даже заклятые враги:
За то, что философ Каллисфен воспротивился приказанию приветствовать царя по персидскому обычаю, Александр Великий разгневался на него, ложно обвинил его в соучастии в заговоре, который якобы готовился против царя, и отдал жестокое приказание искалечить Каллисфена, отрезать ему уши, нос и губы и превратить его таким образом в бесформенное и жалости достойное подобие человека. Кроме того, Александр велел запереть Каллисфена в клетку вместе с собакой и носить ее повсюду для устрашения других. Тогда Лисимах, который имел обыкновение слушать беседы Каллисфена и получать от него наставления в добродетели, исполнился жалости к столь великому человеку, терпящему наказание не за вину, а за свободолюбие, и дал ему яд, чтобы избавить его от мучений.
В стране сокровищ
Александр стремился дерзостью одолеть судьбу, а силу – мужеством, ибо он считал, что для смелых нет никакой преграды, а для трусов – никакой опоры.
Индию европейские народы знали плохо; именно отсутствие знаний и породило легенды о ее сказочных богатствах. «Золото находится в реках, спокойные воды которых текут медленно и ровно, – рассказывает Курций Руф. – Море выбрасывает на берега драгоценные камни и жемчуг. С тех пор как инды распространили у других народов торговлю предметами роскоши, ничто иное их так не обогащает: ведь цена этим отбросам бурного моря устанавливается прихотью».
Царь способствовал распространению подобных слухов среди воинов, ибо вести их до края вселенной становилось все труднее и труднее. Самого Александра, как и прежде, интересовали только подвиги; новая неизведанная страна – это новые возможности для их совершения. Александр хотел убедиться, что он стал богом, и стремился совершить дела, достойные небожителя. Но вместо этого получал рану за раной, из которых текла обычная кровь, а тело все так же болело после каждого удара. Оттого царь все больше злился, и его злость щедро оплачивалась людской кровью.
Ко времени появления Александра Индия была раздробленной на множество княжеств, враждовавших между собой. Некоторые властители почли за лучшее покориться воинственному пришельцу, но горе было тем, кто решился оказать сопротивление. Из труднейшей индийской кампании мы рассмотрим лишь несколько эпизодов, которые наиболее ярко характеризуют Александра.
После небольшого сражения на берегу Инда Александр обратил врагов в бегство и загнал их в ближайший город. Индийцы за его стенами продолжали упорно сопротивляться и даже ранили Александра стрелой в ногу. Этим действием они и подписали смертный приговор себе и городу. Как пишет Курций Руф, «чтобы прежде всего устрашить народ, еще не знакомый с оружием македонцев, он (Александр) приказал никого не щадить, после того как будут сожжены укрепления осажденного им города… Он взял город и перебил всех его жителей; гнев царя обратился даже на дома».
Даже Плутарх недоволен своим кумиром, и один из поступков Александра называет позорным: «Храбрейшие из индийцев-наемников, переходившие из города в город, сражались отчаянно и причинили Александру немало вреда. В одном из городов Александр заключил с ними мир, а когда они вышли за городские стены, царь напал на них в пути и, захватив в плен, перебил всех до одного».
Бой с наемниками был на редкость жестоким, как и всякий бой с обреченными. Он более подробно описан Диодором.
Бились врукопашную; враги, сошедшись грудью, поражали насмерть один другого и наносили многочисленные разнообразные раны. Македонцы, пробивая сариссами щиты варваров, вонзали железные наконечники своих копий им в легкие; наемники, бросая копья в гущу врагов, били без промаха по близкой цели. Много было раненых, немало убитых; женщины подбирали оружие павших и бились рядом с мужчинами. Страшная опасность и напряжение заставили их забыть свою природу и вступить в бой. Некоторые, вооружившись, смыкали свой щит со щитом мужа; другие нападали без оружия, хватали щиты врагов и сильно им мешали. Все – мужчины и женщины – сражаясь вместе и погибая от рук многочисленного врага, выбрали для себя славную смерть, предпочитая ее жизни в унижении.
Увы! Куда-то исчезло рыцарское отношение Александра к женщине, которое мы наблюдали в начале персидского похода.
В Индии Александр бросается в любую опасность, совершенно не заботясь о последствиях; он совершенно утрачивает чувство самосохранения. Плутарх рассказывает:
Перед крепостью, называвшейся Нисой, македоняне остановились в нерешительности, так как их отделяла от нее глубокая река. Став на берегу, Александр сказал:
– Почему я, глупец, не научился плавать?
И все же, взяв в руки щит, он хотел броситься в реку…
В боях Александр подвергал себя множеству опасностей и получил несколько тяжелых ранений, войско же его больше всего страдало от недостатка в съестных припасах и от скверного климата. Александр стремился дерзостью одолеть судьбу, а силу мужеством, ибо он считал, что для смелых нет никакой преграды, а для трусов – никакой опоры.
Мечась от одного индийского города к другому, Александр все же нашел достойное себе занятие. Он обнаружил утесы, «необычайно суровые и высокие», на которых укрылось множество индийцев. По мифическому преданию, эту скалу пытался захватить Геракл, но был вынужден прекратить осаду из-за землетрясения. Разве Александр упустит возможность превзойти Геракла?
Македоняне были в ужасе от затеи Александра. Чтобы поднять их дух, царь спросил перебежчика-индийца: храбрый ли человек Сисимитр – то есть, военачальник, защищавший неприступную скалу. Индиец ответил, что Сисимитр – трусливейший из людей. Тогда Александр сказал: «Выходит, что мы можем захватить скалу, – ведь вершина у нее непрочная».
Все же Александр долго не решался что-либо предпринять, казалось, крутые и обрывистые горы не давали ему ни единого шанса превзойти Геракла. И тут появился какой-то старик с двумя сыновьями, который пообещал показать путь на гору, если ему заплатят за сей труд. На радостях царь дал проводнику огромное состояние – 80 талантов. Однако чтобы приблизиться к горе, пришлось завалить лесом пропасти и овраги. Курций Руф описывает очередную эпопею Александра.
Сам царь сбросил обрубленное дерево, в войске поднялся крик, выражавший воодушевление; никто не отказывался делать то, в чем царь показал пример.
На седьмой день пропасти были завалены, и царь приказал стрелкам и агрианам лезть наверх; кроме того, он отобрал из своей когорты 30 самых отважных юношей. Начальниками над ними были поставлены Хар и Александр, последнему царь напомнил, что оба они носят одинаковое имя. Сначала ввиду столь явной опасности было решено, что самому царю не следует идти на риск. Но как только был дан сигнал трубой, царь, как человек выдающейся храбрости, обратился к телохранителям, приказал следовать за собой и сам первый стал подниматься в гору. Тогда никто из македонцев не остался на месте. Покинув стоянку, все устремились за царем.
Многих ожидал печальный конец: они сорвались с отвесной скалы и утонули в протекавшей здесь реке, что было ужасным зрелищем и для тех, кто не подвергался опасности. Когда они увидели, что эта печальная судьба угрожает им самим, то к состраданию присоединился страх, и они стали оплакивать не погибших, а самих себя. А между тем они зашли уже туда, откуда могли возвратиться только победителями, иначе им предстояло погибнуть: варвары скатывали на поднимавшихся македонцев огромные камни; сбитые с ног люди стремительно падали вниз, так как нетвердо стояли на скользкой почве.
Однако Александр и Хар, которых вместе с 30 отборными воинами царь выслал вперед, взошли на гору и уже начали биться с врагом врукопашную. Но так как варвары стреляли сверху, то македонцы чаще падали сами, чем ранили других. Александр же, помня о своем имени и обещании, сражается отважно, не соблюдая осторожности; получив с разных сторон сильные удары, он падает. Хар, увидев, что тот лежит, бросился на врага, не помня ни о чем, кроме мести, и многих поразил копьем, а некоторых мечом. На него одного поднялось множество рук, и он бездыханным пал на тело своего друга. Совершенно естественно, что царь, подавленный гибелью отважных юношей и других воинов, подал сигнал к отступлению. Спасением для македонцев было то, что они отступали постепенно и без паники и что варвары, удовлетворившись тем, что отбили врага, не преследовали отступавших.
Однако, хотя Александр и решил отказаться от замысла, так как овладеть скалой не было никакой надежды, он все же сделал вид, что будет продолжать осаду; он приказал занять дороги, подвести осадные башни и на смену утомившимся воинам прислать других.