К новому берегу

— Совершенно точно. Своими глазами видел, как их увезли полицейские и айзсарги… наверно, в город. Что нам теперь делать, Яков?

— Будем продолжать борьбу, Мартын. Только теперь нам придется работать в иных условиях. Мне придется уйти в подполье. Тебе тоже надо быть готовым ко всему… Некоторое время не ночуй дома. Надо предупредить товарищей: с музыкантом прекратить всякие отношения, не подпускать за версту.

— До утра я навешу нескольких наших. Они смогут предупредить тех, кто живет далеко.

— Правильно, Мартын…

Улуп опять закашлял. Мартын, подождав, пока товарищ откашлялся, спросил:

— А как же теперь будет с нашей организацией, Яков? После ареста Акота тебе придется руководить.

— Согласно прежним установкам, так оно и будет, — ответил Улуп. — Только плохо — здоровье у меня никуда не годится. Год, самое большее два, а потом нужна будет смена, но думать об этом надо уже сейчас. Не исключено, Мартын, что когда-нибудь тебе придется возглавить организацию.

— Да что я… — смущенно пробормотал Мартын. — Нет никакого опыта… знаний тоже маловато.

— В работе накопишь.

— Какие будут указания на ближайшее время?

— Надо сделать все, чтобы больше не потерять ни одного члена организации и не распылить сил. Еще больше конспирации и бдительности. Но работа ни на день не должна прекращаться. С этого момечта я уже буду не Улупом, а… Цинисом. На лесных лугах есть небольшой крестьянский хуторок, зовется он Терце. На первых порах я буду встречаться только с тобой. Первый раз придешь на хуторок через две недели. Я буду ждать тебя у старого сарая. Если случится что-нибудь непредвиденное, чрезвычайное или тебе придется спасаться, — приходи туда, на хуторок Терце. А если ты мне понадобишься, к тебе — на работу или домой — придет человек с приветом от двоюродного брата Циниса. Ты ответишь: «Как его здоровье?» Запомни это, Мартын.

— Запомню, Яков.

— А теперь вот какое дело… — сказал Улуп. — Лаунаг был одиноким человеком, у него родных не осталось. Родители и братья Зенты трудоспособны и продержатся без материальной помощи, а вот у Акота остались без кормильца жена и маленький сын. О них надо будет позаботиться. Кто-нибудь из наших должен их навестить и передать им хоть немного денег. Без нашей поддержки им будет трудно.

Улуп достал бумажник и дал Мартыну несколько кредиток.

— Только имей в виду: жена Акота не была вовлечена в нашу организацию, Акот скрывал от нее свою подпольную деятельность, она отсталый человек, с мещанскими взглядами и разными там предрассудками, к ней нужен особый подход.

— Если у тебя, Яков, не будет возражений, я попрошу об этом мою мать. Ей легче сговориться с женой Акота, да и ее посещение не бросится в глаза людям.

— Верно, Мартын, так будет лучше.

Крепко пожав друг другу руки, они расстались. Улуп окольной дорогой направился к лесным лугам, где уже загодя, на всякий случай, было приготовлено конспиративное убежище, а Мартын ушел предупреждать товарищей. До утра ему предстояло пройти много километров, но он не унывал: разве считаешься с трудностями, когда дело касается великой борьбы?

4

Через день после ареста Яна Лидума в батрацкой избушке Лаверов снова появился начальник айзсаргов Олинь вместе с полицейским надзирателем и каким-то агентом охранки. Целых полдня допрашивали они Ольгу о родных и знакомых Яна Лидума, обо всех, кто за последнее время навещал его и с кем он встречался вне дома.

— Вам же будет лучше, если вы чистосердечно расскажете обо всем, что видели и слышали, — старался внушить Ольге агент охранки. — Ваш муж обвиняется в весьма тяжких государственных преступлениях, но мы не хотим вести следствие односторонне, поэтому делаем все, чтобы найти таких людей, которые могли бы показать что-нибудь в пользу Лидума.

В подобных делах у Ольги не было опыта, но она догадывалась, что ее хотят обмануть — напасть на новые следы, по которым найдут товарищей Яна. В сущности она и не знала, с какими людьми он встречался на стороне.

Убедившись, что эта женщина не откроет им ничего нового, следователи попытали счастья у Айвара: ласково разговаривали с мальчиком, угощали его конфетами, спрашивали, какие дяди и тети приходили в гости к отцу. Но Айвар прятался за спину матери и смущенно молчал.

Наконец они ушли, заметно рассерженные и разочарованные. В тот же вечер в батрацкую хижину пришел Лавер. Без всякого приглашения он уселся на стул и, почесывая бородку, скороговоркой выпалил:

— Выходит, нам следует расстаться. Твоему коммунисту придется долго сидеть, а мне ждать, пока он выйдет из тюрьмы, нет резона. Мне нужен работник, семейный, а работнику нужно жилье. Даю неделю сроку, после этого тебе придется отсюда убраться. Ты пока подумай, куда переселяться. Ничего страшного в этом нет, где-нибудь угол найдешь. Значит, через неделю.

Сказав это, Лавер ушел, а Ольга в ту ночь до самого утра не сомкнула глаз.

Куда ей деваться? К кому обратиться за советом и помощью? Родители Ольги умерли от тифа, и нет у нее сейчас ни одного близкого человека… только Ильза. Но у той свои беды и заботы. Ольга не сомневалась, что Ильза приютила бы ее, но именно к Ильзе ей не хотелось обращаться: с первого дня замужества у Ольги сложилось убеждение, что золовка в глубине души считает выбор Яна роковой ошибкой. И эта мысль превратилась потом в предубеждение, от которого Ольга не могла освободиться даже сейчас, в самую трудную пору своей жизни. Если не будет уже никакого другого выхода, только тогда она постучится в Ильзины двери, но не раньше.

Ольга ожесточилась и с гордым упрямством решила идти навстречу всем испытаниям. В поисках работы и крова она исходила всю округу, побывала во всех крупных усадьбах. Одну ее соглашались принять на работу, но когда узнавали, что есть ребенок и ему семь лет, хозяева отказывали ей. Наконец ей посчастливилось зайти в какую-то усадьбу, где недавно, бросив работу и не полученный за два месяца заработок, ушли в город две батрачки. В Кукажах — так называли эту усадьбу — позарез требовалась еще хоть одна батрачка, поэтому хозяин без лишних слов отвел Ольге угол в людской комнате и послал батрака с подводой в усадьбу Лаверы за ее домашним скарбом. Назначенный Лавером срок еще не прошел, а Ольга с Айваром уже покинули батрацкую избушку. Когда Лавер и кое-кто из батрачек стали интересоваться, куда она переезжает, Ольга гордо сказала:

— К богатым родичам, подальше от этого мерзкого места, где честным людям жить не дают.

— Вот как, у тебя, оказывается, есть богатые родичи? — удивился Лавер.

— А вы думали, они могут быть только у вас? — насмешливо спросила Ольга. — Иногда случается, что у бедных тоже находится богатый дядюшка или двоюродный братец.

Когда через несколько дней в Лаверы завернула мать Мартына и спросила об Ольге, сам хозяин ответил ей совершенно серьезно:

— Позавчера уехала со всеми пожитками. У нее нашлись состоятельные родственники. Раньше, наверное, из-за мужа не знались с ней, а сейчас, когда этого коммуниста посадили, они взяли ее к себе. Теперь она заживет на славу.

Мать Мартына поговорила с батрачками и батраками Лавера, они тоже подтвердили слова хозяина:

— Оказывается, у Ольги Лидум есть важные родственники. Какой-то там двоюродный брат или дядя — так заявила сама Ольга. Прислали за ней батрака с повозкой.

— А куда она уехала? — спросила мать Мартына.

— Точно не знаем. Верно, поближе к городу, в ту сторону поехали.

Богатые родичи… дядя или двоюродный брат… Это казалось вполне правдоподобным. Когда вечером мать Мартына рассказала об этом сыну, тот задумался.

— Если это правда, Ольга Лидум сейчас в нашей помощи не нуждается, — решил он. — Может, позже. Надо думать, Ольга скоро даст знать Яну, куда она перебралась. Тогда и мы узнаем, где она живет, и кто-нибудь сможет проверить, как ей с сыном живется.

— А что делать с деньгами? — спросила мать.

— Их мы перешлем Яну Лидуму, — ответил Мартын. — Они ему очень пригодятся.