Климатократия

Юлия Латынина

Климатократия

Часть первая. 8 апреля 2010 года.

Консенсус — первое прибежище негодяев.

Это способ избежать обсуждения, заявив, что вопрос уже решен.

Фотография Юлии Латыниной с сайта www.novayagazeta.livejournal.com

Перед климатическим саммитом в Копенгагене глава IPPC, железнодорожный инженер Раджендра Пачаури, заявил, что в целях спасения человечества от потепления надо регулировать количество личных автомобилей, электричества, используемого постояльцами в гостиницах, и даже холодной воды, подаваемой в ресторанах. Г-н Пачаури собрался регулировать личную жизнь и мировую экономику в масштабах, сравнимых с «Городом Солнца». В 2007 году бывший вице-президент США Альберт Гор, дом которого потребляет в 20 раз больше электроэнергии, чем дом среднестатистического американца, получил Нобелевскую премию мира за борьбу против Глобального Потепления. Альтернативным кандидатом была Ирена Сендлер, спасшая 2500 еврейских детей из варшавского гетто. На саммите в Копенгагене африканские страны потребовали от Запада 67 млрд долл. компенсаций за изменение климата.

Каким образом г-н Пачаури планирует захватить власть, которой не обладал даже Гитлер и Сталин? Почему идея, истинность которой доказывают ревущие толпы с плакатами, называется «научной»? Почему люди, которые распределяют миллиарды долларов и принадлежат к элите элит, как Альберт Гор, считаются «борцами против истэблишмента»? Что это — глобальная бюрократия или глобальная демократия?

О загрязнении окружающей среды углекислым газом

Как только я стала критиковать Учение Глобального Потепления, мне посыпались возмущенные письма. «Разве вы не видите, — спрашивали меня, — что, борясь против СО2, мы боремся за чистую планету?»

— Даже если глобального потепления нет, — сказал мне в частной беседе Владимир Рыжков, — все равно против него надо бороться. Хоть воздух станет чище.

Многие и в самом деле убеждены, что борьба за уменьшение СО2 есть борьба против загрязнения окружающей среды. Действительно, почти во всех работах климатических алармистов повторяется тезис о том, что СО2 — это «важнейший по величине антропогенный загрязнитель окружающей среды». Киотский протокол регулирует исключительно содержание в выбросах СО2 и других парниковых газов, не отвлекаясь на такие мелочи, как формальдегид или свинец.

Так вот, господа, я хочу, чтобы все твердо понимали, что СО2 не является загрязнителем.

Вода, например, может быть загрязнена самыми разными веществами. В ней могут быть кислоты и щелочи, диоксины и тяжелые металлы, пестициды и нефтепродукты, радиокативные вещества и кишечная палочка. Есть только одно вещество, которое совершенно точно не может загрязнить воду. Это СО2 — диоксид углерода.

Каждый раз, когда вы пьете газировку, вы пьете воду с СО2. Газировку специально делают с помощью СО2, потому что он абсолютно безопасен. «Сухой лед», который лежит в лотке с мороженым, потому там и лежит, что он совершенно безопасен. СО2 является частью природного цикла, выдыхается людьми, поглощается растениями, и мы пьем газировку и храним мороженое в «сухом льду» по той же причине, по которой не падаем в обморок от собственного дыхания.

То же самое — воздух. Всякое загрязнение воздуха — локально. Норильск выбрасывает 2 млн тонн диоксида серы, 2 млн тонн оксида меди, 19 млн тонн закиси азота и 44 тыс. тонн свинца. Кислотные дожди, идущие над Норильском, проедают асфальт, как губку. БрАЗ и КрАЗ отравляют воздух фтором. Астраханский ГПЗ — сероводородом. Химические предприятия Дзержинска выбрасывают в воздух весь список боевых отравляющих веществ. Где-то травят хлором, где-то аммиаком.

Есть только один газ, выбрасываемый всеми этими заводами, который совершенно безвреден, не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха, не представляет опасности для человека и является интегральной частью биосферы. Это углекислый газ, СО2.

Когда вам показывают дымящиеся трубы и говорят, что это СО2 и что надо ограничить эти выбросы, чтобы сдержать глобальное потепление, вам врут дважды. Во-первых, СО2 — прозрачен и бесцветен. Что бы ни стояло хвостом над трубой — это не СО2, потому что СО2 невидим. Во-вторых, если из этой трубы выбрасывают диоксид серы (как в Норильске или Медногорске), то эти выбросы, теоретически, охлаждают атмосферу, потому что диоксид серы, вступив в реакцию с водяным паром, образует сульфатные аэрозоли, которые отражают солнечные лучи. Если наша главная беда — потепление, то выбросы в Норильске надо увеличивать. Так, чтобы асфальт проедало не на полметра, а на метр.

Еще раз подчеркну: любое загрязнение локально. На одной помойке ртуть, на другой — диоксин. Поэтому и бороться с загрязнением надо на локальном уровне. Но в том-то и дело, что локальная борьба — это не задача для глобальной бюрократии. США вернули чистоту своим городам без всякого ООН. Китай вернул чистое небо над Пекином без всякого ООН. Поэтому глобальная бюрократия придумала регулировать что-то глобальное. То, что есть везде. Поэтому Киотский протокол регулирует выбросы СО2, а не свинца.

Но в том-то и дело, что химическое соединение, которое есть везде, не может быть ядовитым. Оно встроено в биосферу Земли. СО2 — основа жизни на земле. Мы состоим из СО2, переработанного растениями или теми, кто эти растения съел.

Наш нос не может унюхать СО2 не потому, что тот не пахнет вообще. Очень возможно, что если бы мы дышали фтором, то чуждый для нас СО2 мы могли бы унюхать. У нас нет рецепторов для распознавания СО2 именно потому, что он не является маркером.

Поэтому если вы слышите, как СО2, газ, которым питаются растения и который мы выдыхаем, газ, которым газируют минералку и в котором в супермаркетах держат продукты, называют «антропогенным загрязнителем», вы можете смело рассмеяться и уйти.

Этот «антропогенный загрязнитель» вместе с сероводородом, метаном и аммиаком составлял атмосферу Земли за 4,5 млрд лет до появления на ней человека и до сих пор составляет одну из основ жизни.

Об изменении окружающей среды

Человек отличается от животных тем, что он изменяет окружающую среду.

Люди, которые считают, что человек жил в гармонии с природой до изобретения двигателя внутренного сгорания, путают человека с макакой. Человек рыл каналы, выжигал леса, пас стада, занимался подсечно-огневым земледелием и своей деятельностью всегда нарушал существовавшую до него экосистему, создавая на ее месте свою, ему удобную.

Иногда это приводило к катастрофам. Это вполне понятно. Возможность мыслить — это и возможность ошибаться. А возможность изменять окружающую среду — это и возможность ее уничтожить. В XIII веке войска Чингисхана уничтожили сложную оросительную систему Афганистана, основанную на использовании подземных каналов — кяризов, и превратили страну цветущих долин и богатых городов, которую до Чингисхана завоевывал каждый, в страну бесплодных пустынь и пустынных гор, которую после Чингисхана завоевать не мог никто. В ХХ веке жители плодородного Гаити, не имея электричества, вырубили на дрова все леса, и любой ливень приводит к оползням, в которых гибнут тысячи людей.

Очень важно понять две вещи.

Во-первых, катастрофическое воздействие человека на природу всегда было локально. Оттого, что монголы уничтожили экологию Афганистана, в Квебеке ничего не переменилось.

Во-вторых, это катастрофическое воздействие никак не связано с уровнем цивилизации. Гаитяне устроили экологическую катастрофу не из-за высокого уровня развития, а из-за отсутствия такового. Пустыни Ближнего Востока и леса Латинской Америки скрывают руины культур, погибших в том числе из-за экологических катастроф. Вероятность экологической катастрофы куда вероятней в неразвитом обществе, чем в развитом, и ГПЗ в Астрахани засоряет небо куда больше, чем химический комплекс в Людвигсхаффене.