Владычица Жемчужины

— Нет! — От шока тело девушки сжалось, как пружина. — Ты лжешь!

— Я видел его! В отблесках Иномирья, в мире мертвых, вот где я его видел!

— Нет! — снова закричала Кристрен и, быстро перевернув кинжал, воткнула по самую рукоять в сердце габира, вернее, туда, где должно быть сердце.

— Да, — закатывая глаза, проговорил монстр, — спасибо!

И вот он упал к ногам Кристрен. Наконец-то мертвый.

— Что… — растерянно заморгала девушка, — что случилось?

— Именно этого он и хотел. — Брин подошел к своей спутнице и ловко вырвал кинжал из ее рук. — То, что ты сделала, — единственный способ освободить габира из тюрьмы, в которую его заточили. — Хагошрин посмотрел на то, что осталось от чудовища: сухая кожа и кучка костей. В его взгляде впервые мелькнуло сочувствие. — Он мертв и отныне свободен.

Кристрен колотила нервная дрожь. Закрыв лицо руками, она разрыдалась.

На заре Кристрен и Брин двинулись вслед за отрядом. Теперь в лагере царила суматоха. Растревоженный последними событиями Варда бросался на всех встречных. Он даже раздавил каблуком несколько ни в чем не повинных жуков. И соромианты, и Синтайр старались держаться от колдуна подальше — всех раздражали его бесконечные молитвы и причитания.

Кристрен, которой всю ночь снилось лицо Куриона, бледное, как ущербная луна, теперь путешествовала с хрустальным кинжалом на поясе. Она отняла его у Брина, едва к ней вернулось самообладание. Саракконка чувствовала пульсацию оружия, ледяной холод и даже болезненные удары, когда они перелетали с ветки на ветку. И все-таки она не желала с ним расставаться.

Кинжал соединял ее с бедным габиром и, как надеялась Кристрен, с братом. Курион мертв! Девушка отказывалась в это верить. Он был самым главным саракконом в ее жизни. Когда Курион уплывал, его сестра любила представлять, что брат, где бы он ни был, всегда сможет защитить ее. Теперь она сожалела о том времени, которое они потратили в ссорах, не разговаривая друг с другом. Зачем брат на нее злился, разве она виновата в смерти Оруджо? Теперь она понимала, что Куриону было проще считать виноватой ее, Кристрен, чем смириться со смертью любимого. Разве он мог смириться? И Курион убежал. Так далеко, как только мог. На северный континент. Лишь сейчас до Кристрен дошло, что брат специально согласился на это опасное задание. Вне всякого сомнения, он знал, что погибнет в Аксис Тэре, чувствовал приближение смерти и сделал все, чтобы ускорить события. Курион отказывался жить с такой утратой и мечтал о смерти, совсем как габир.

Правда, его миссия осталась незавершенной. Узнав об этом, Синтайр послал лучших ардиналов на поиски Кристрен. Теперь ей казалось, что Церро знал о смерти Куриона, когда давал ей задание. Ее отправили на смену брату. Иначе зачем Церро рисковать, рассказывая ей о миссии? Ей, Кристрен, нужно закончить то, что начал Курион.

Девушка понимала, что Синтайр охотится за тайной информацией, которую она должна была передать Куриону. Соромианты заинтересуются этими данными еще больше, если узнают, какими способностями обладает Кристрен. Саракконка знала, что сила некромантов увеличивается после каждого посещения монастыря Пяти Твердынь. Это означало, что Синтайр тоже становится сильнее. Поэтому, чтобы выполнить миссию Куриона, ей прежде всего нужно остановить отряд, идущий в монастырь.

Приближаясь к озеру Синей Кости, Кристрен и Брин угрюмо молчали. На северном берегу озера, недалеко от деревушки Бамбуковый Ручей, стоял монастырь Пяти Твердынь. Брин говорил, что отряд, вне всякого сомнения, направляется туда. Зачем — хагошрин не знал. Он рассказал Кристрен, что, поскольку соромианты не могут находиться на территории монастыря, они пошлют туда Синтайр. Даже саракконам придется идти маленькими группами, потому что им тоже мешает энергия ручьев, пронизывающих недра Кундалы.

— Послушай меня, Кристрен из рода Оронела. Знаю, ты не веришь, что я хагошрин. Я тебя не виню. Холодная война с Синтайром сделала недоверие жизненно необходимым. Но сейчас мне кажется, я должен убедить тебя во что бы то ни стало. Один из хагошринов действительно выглядит как чудовище, как ты и думала. Миллиарды лет назад его заточили в Хранилище под храмом, который сейчас превратили в регентский дворец. С помощью волшебства хагошрина заставили охранять Жемчужину. Потеряв свободу, он превратился в чудовище.

— Кто мог это сделать? Кто мог лишить хагошрина свободы?

— Ответ очевиден, — вздохнул Брин. — Великая Богиня Миина!

Кристрен покачала головой, будто стараясь отрешиться от вопроса, на который у нее не было ответа.

— Зачем это Миине?

— С незапамятных времен хагошринам запрещалось вмешиваться в дела кундалиан. Они нарушили священный закон и были наказаны. Драконы пожаловались Миине, и она выполнила их просьбу.

— Выходит, вас наказали за то, что вы помогали кундалианам?

Отвернувшись от девушки, Брин посмотрел на блестящую гладь озера Синей Кости.

— Взгляни на монастырь, Кристрен, — проговорил хагошрин, показывая на здание на дальнем берегу озера, белое, как вершины Дьенн Марра. — Вот она, обитель Пяти Твердынь!

Кристрен переполнял благоговейный страх. Высокие стены монастыря, гладкие, как обсидиан, напоминали ледяные глыбы. Только тонкие желобки показывали, что это не лед, а какой-то камень или минерал. С южной стороны в стене были двери из халцедона, которые защищали ворота из прочного дерева, обшитого гвоздями по периметру, с острыми шипами сверху. За этим внушительным фасадом высились пять невероятно тонких башен: по одной в каждом углу, а пятая — в середине. Каждую башенку венчал серебряный купол, украшенный сапфировыми звездами.

— Какая красота! — прошептала Кристрен.

— Да, красиво, — проговорил хагошрин.

При виде прекрасного храма сердце девушки возликовало, хотя не надолго, потому что цвет солнечных лучей изменился. Посмотрев вверх, саракконка увидела, как небо потемнело, а потом в нем образовалась щель, сквозь которую уже просвечивало багровое зарево Ока Айбала.

— Беги, Кристрен из рода Оронела! — велел Брин, и девушка почувствовала холодные волны его страха. — Беги и не оглядывайся назад!

Кристрен медлила, и хагошрин столкнул ее с ветки. Она падала, ломая сучья, сосновые иголки больно царапали кожу. Затем Кристрен схватилась сначала за одну ветку, потом за другую, пришла в равновесие и скользнула ниже. Девушка подумывала о том, чтобы снова подняться к Брину, который пытался нейтрализовать заклинание Варды. Однако, вспомнив архонта, поняла, что нужно сделать. Один раз ей удалось нарушить связь между Вардой и Оком Айбала. Придется попробовать снова.

Кристрен превратила распознающий импульс в саблю, но на этот раз сабля разорвалась на тысячи мелких кусочков, едва девушка успела направить ее на темную пуповину. Саракконка задохнулась, голова сильно закружилась. Силы покинули ее, и она полетела на землю.

Кристрен быстро пришла в сознание. Она падала вниз, сшибая сучья и тонкие ветки. От земли веяло холодом — девушка чувствовала присутствие архонтов. Как глупо было с ее стороны предполагать, что ей позволят использовать одну и ту же тактику дважды!

Ударившись плечом о ветку, Кристрен вскрикнула от боли и опять полетела вверх тормашками. Лес превратился в расплывчатое зеленое пятно, а она снова стукнулась о ветвь потолще. Зарычав от злости, саракконка попыталась ухватиться за этот сук ногами и наконец повисла вниз головой примерно в двадцати метрах от земли.

Снизу на нее смотрел Варда. Он ухмылялся, обнажив желтые зубы, светлый глаз был прикован к Кристрен и часто-часто моргал. Девушка попыталась собраться с мыслями и послать новый импульс, да только от сильных переживаний и усталости ничего не получалось. Она услышала смех Варды — колдун приближался, высекая пальцами зеленое пламя. Девушка, увидела шестой палец, черный, как головешка, — напоминание о гневе Миины. По мере того как Варда приближался, Кристрен заметила, что шестой палец не сгибается.