Владычица Жемчужины

Конаре Инггрес стало трудно дышать — Связывающее заклинание блокировало защиту. Собрав последние силы, она наложила Стену Надежды — заклинание Осору, которое выучила самостоятельно. Только либо конара что-то делала не так, либо Око Айбала лишало заклинание силы, однако оно неуклонно приближалось. Огненная радужка пульсировала, а оранжевый зрачок все больше расширялся.

Мысли бежали, обгоняя одна другую. Конаре Инггрес хотелось кричать, царапаться и кусаться — что угодно делать, лишь бы спастись от безумия, которое сантиметр за сантиметром овладевало ее мозгом.

17

Слово мудрому

Все четверо ели квода, которого поймала и ощипала Майя. Птица попалась крупная, и ее хватило на всех. Однако на этом ее достоинства и заканчивались. Из-за близости кхагггунов костер развести не решились, а сырое мясо квода совершенно не привлекало даже таких изголодавшихся путников, как эти четверо.

Несмотря на скудную трапезу, у них был отличный повод для радости — Бассе поправлялся с удивительной скоростью. Жар прекратился, дыхание стало глубоким и ровным. Майя, не устававшая благодарить Миннума и Джийан, ополоснула голову и плечи товарища водой, которую колченогий соромиант принес из ближайшего ручья. Ориентируясь на грибное плато, Миннум смог составить довольно подробную карту местности. А теперь все отдыхали, запивая сырое мясо холодной родниковой водой.

Утолив первый голод, Джийан достала мешочек из коровой кожи.

— Я нашла его здесь. — Маретэн показала на яму, которая напоминала пасть огромного животного, и посветила фонариком. — Я насчитала там больше тридцати рамахан.

— Мне нужно туда спуститься, — заявила Джийан.

— Госпожа? — Миннум встрепенулся и покачал головой.

— Не волнуйся, просто я должна увидеть все своими глазами. Хочу понять, от чего они умерли. — Колдунья повернулась к Маретэн. — Поможешь мне?

Художница, естественно, представилась Джийан и Миннуму, однако назвала только свое имя. Тем не менее Джийан знала, кто она такая, ведь Курган был лучшим другом Аннона. Сначала колдунья подумала, что Маретэн — пленница Майи, но постепенно поняла, как все произошло. Почему-то Первую Матерь не столько удивило, сколько обрадовало то, что сестра регента активно помогает Сопротивлению.

— Конечно, помогу, — ответила Маретэн.

Это была не яма, а настоящий склеп. Джийан двигалась очень осторожно, все органы чувств были напряжены до предела. Как и Маретэн, она заметила, что рамаханы поубивали друг друга. Однако у Джийан было два вопроса, которые у Маретэн просто не возникли. Во-первых, почему рамаханы стали сражаться, а во-вторых, откуда у них оружие, чтобы совершить такие зверства?

Не обращать внимание на царящий вокруг ужас было непросто, но Первая Матерь понимала, что эмоции нужно придержать для того, чтобы более-менее спокойно обдумать увиденное.

Джийан тщательно осмотрела каждую рамахану — при помощи Маретэн она исследовала их глаза, уши, открывала рты, чтобы увидеть, в каком состоянии зубы, язык и десны. Эта процедура повторялась тридцать четыре раза. Почти треть тел были изуродованы и залиты кровью, так что все следы оказались уничтожены. И все-таки Джийан осматривала и их. Она была вознаграждена за свое усердие, потому что под одним из самых изуродованных трупов колдунья кое-что нашла. Предмет был сантиметров двадцать в длину, довольно причудливой формы. С трудом очистив его от крови, Первая Матерь едва сдержала крик.

Задыхаясь от волнения, Джийан вылезла из ямы и бросилась к ручью. Еще до того, как смылась запекшаяся кровь, она знала, что перед ней фигурка идола. Тот же странный божок, полуженщина-полумужчина, что Миннум нашел в За Хара-ате. Она показала ему фигурку, и соромиант подтвердил — да, это то же самое божество.

— Что это значит? — спросил Миннум. — Какой-то странный народ, живший в За Хара-ате сотни лет назад, устроил эту бойню?

— Рамахан чем-то заразили, — заявила Джийан, чувствуя, как в жилах стынет кровь. — Возможно, через еду или питье.

— Темная Лига, — проговорил Миннум.

— Может быть… — сказала Джийан, разглядывая гермафродитное лицо идола. — Странно то, что глаза у всех рама-хан одинаковые.

— У всех? — наклонил голову Миннум.

— У всех до единой. Радужка такая темная, что не отличишь от зрачка. — Джийан посмотрела на Миннума. — Это о чем-нибудь тебе говорит?

Тот нахмурился.

— Ну, не знаю…

— Вот, — Джийан развернула узелок, — я взяла соскоб с ушей и языков. Нужно точно определить, замешаны ли здесь соромианты. Сколько тебе понадобится времени?

— Примерно час. Нужно проверить все возможные варианты, а некоторые тесты довольно сложные.

— Тебе чего-нибудь не хватает?

— Наверное, вы шутите. — Миннум распахнул накидку, с внутренней стороны которой были нашиты карманы, и гордо продемонстрировал их Джийан. — Кроме того, мы в лесу. Если мне что-то понадобится, я найду здесь все, что потребуется.

Взяв узелок с соскобом, он удалился проводить свои таинственные тесты.

Майя сидела, держа на коленях голову Бассе, и стирала с его лица последние капельки пота. Опухоль вокруг раны опала, и партизан крепко спал. Через несколько минут сон сморил и Майю.

Джийан и Маретэн присели возле остатков ужина. Ночь была такой теплой и мягкой, что казалось, воздух блестит, а лишайник и мох светятся в темноте. Наслаждаясь красотой леса, женщины смогли, пусть ненадолго, позабыть о том, что где-то неподалеку бродят кхагггуны.

Маретэн потянулась.

— Значит, ты — Джийан! — Она сидела, опершись на грубый сосновый ствол, поджав колени к груди. — Та самая Джийан, любовница Ашеры. Я несколько раз тебя видела, — продолжала Маретэн, наблюдая, как отблеск лунного света играет на щеке новой знакомой. — И Курган часто о тебе говорил.

— Наверное, ничего хорошего.

— Кургану мало кто нравится… Ты его ненавидишь? — спросила Маретэн.

Джийан понимала, что художница хотела спросить о другом. «Ты ненавидишь Стогггулов?» — имела в виду она.

— За что мне его ненавидеть? — спокойно ответила Джийан.

Несколько секунд Маретэн обдумывала услышанное.

— Ты когда-нибудь слышала о Раане Таллусе?

— Конечно, он был адвокатом Ашеров. Когда Элевсин стал регентом, слишком много времени стало уходить на государственные дела, и он частично передал семейный бизнес Раану Таллусу.

— Интересно, что ты о нем думаешь? — склонив голову, спросила Маретэн.

— Почему ты спрашиваешь?

— Сейчас Раан Таллус управляет бизнесом Ашеров, как своим.

— Я так и знала! — воскликнула Джийан. — Говорила же я Элевсину, что у Раана Таллуса непомерные амбиции и при определенных обстоятельствах он может превратиться во врага. Но Элевсин твердил, что вполне доверяет его опыту.

— Конечно, ведь так было проще самому Элевсину.

— Совершенно верно. Раан Таллус сумел стать незаменимым. Элевсин к тому времени уже слишком увлекся кундалианскими мифами и историей. Это результат моего влияния, и поэтому в возвышении Раана отчасти виновата я.

Маретэн рассмеялась.

— Я сказала что-то смешное? — удивилась Джийан.

— Нет, я просто подумала, что если бы мы были мужчинами, то наверняка бы уже плели интриги и выбирали оружие, чтобы убить друг друга.

Внезапно послышался шорох, и Маретэн стала беспокойно оглядываться. Из подлеска к ним шел Миннум.

— У меня все готово, — сказал он, присаживаясь рядом с Джийан.

— И что? — тут же спросила Первая Матерь.

— Все не так просто, как вы предполагали, — вздохнул он. — Гораздо интереснее. Да, это вещество свело рамахан с ума. Они перебили друг друга в припадке безумия.

— Очень похоже на соромиантов, — проговорила Джийан.

— Боюсь, это не совсем так, — заявил Миннум. — Клянусь, я проверил несколько раз и теперь уверен, что это не побочный продукт психотропного вещества, которое когда-либо использовала Темная Лига.

— В таком случае что же это?

— Точно не знаю, но могу предполагать с определенной долей уверенности. Когда я жил среди коррушей, однажды подслушал разговор двух Джени Серии о каком-то сложном веществе, которое они заполучили. Разговор происходил в таверне, было очень шумно, но я четко расслышал, что вещество считается очень сильным, даже опасным. Джени Серии рассыпали порошок на столе, а когда ушли, я незаметно подкрался и соскреб несколько крупинок.