Владычица Жемчужины

— А калгин может найти Варду?

— Сразу после того, как Око Айбала исчезло, я попробовала. Я чувствую его и все же не вижу.

— Значит, оно неподалеку.

Джийан кивнула.

— Нужно быть настороже. Варда, без сомнения, попытается отомстить за смерть Калиго.

— Насколько он опасен? Разве Миина не лишила соромиантов волшебной силы?

— Видишь пустые места на стеллажах? — спросила Джийан, показав на полки. — По наставлению соромиантов саракконы разграбили библиотеку. При помощи книг Варда и другие некроманты быстро возвращают себе волшебную силу. Кроме того, они практикуют строго запрещенное колдовство, с которым рамаханы не знакомы.

Кристрен вспомнила, что рассказывали о некромантии Брин и габир.

Джийан пригладила волосы.

— Нам будет очень не хватать Миннума, — проговорила она, тяжело опустилась на деревянный стул и некоторое время сидела, задумавшись. — Я знала, что в Пяти Твердынях что-то случится, что мы с ним расстанемся, — наконец проговорила она. — Я молилась, чтобы его будущее… наше будущее было иным.

Шестое чувство подсказало Кристрен, какая тяжелая ноша лежит на плечах рамаханы.

— Да, кажется, Миина слышит далеко не все молитвы.

Первая Матерь смерила саракконку ледяным взглядом.

— Пути Миины неисповедимы. Иногда приходится ждать всю жизнь, чтобы тебя услышали. — Джийан грустно улыбнулась.

В тишине библиотеки Кристрен вспоминала последний поцелуй и спокойное лицо Миннума, который понимал, что умирает на ее руках. Хоть девушка и была онндой, она продолжала горевать. Эмоции, которые она прежде презирала и считала проявлением слабости, оказались сильнее разума.

Джийан с трудом встала.

— Нужно отдать Миннуму последний долг.

Они вместе растолкли в ступке янтарь и подожгли получившийся порошок. В библиотеке запахло мускусом, и Первая Матерь начала молиться.

— Великая Богиня, прими в свое Царство Миннума, твоего сына духом, сердцем и разумом. Подари ему прощение и благословение, ведь он погиб как герой. Возьми его за руку и проведи через свет, тени и тьму вечности. Пусть он возродится, зная, что в его сердце живешь ты. Пусть и в другой жизни он обретет твердую руку, мудрость и доброе сердце.

Гуль Алуф очень хотелось, чтобы Сахор не покидал ее, и он согласился, хотя и после уговоров. Сахор боялся, что Производительница догадалась, как сильно ему хочется остаться в Храме Мнемоники.

Лабораторию Нита Батокссса пришлось поспешно покинуть, потому что Нит Имммон получил сообщение о том, что туда направляется Нит Нассам. Как и предполагал Сахор, Имммону вовсе не хотелось объяснять, как кундалианин попал в святая святых Товарищества.

Гули не спят по-настоящему, и Гуль Алуф не была исключением. Как и все живые существа, они нуждаются в восстановлении, и пока тело отдыхает, мозг по специальным каналам подключается к сетям, где продолжается работа по созданию новых гэргонов. «Не терять ни минуты» — под таким девизом живут Гули, и честолюбивая Гуль Алуф в том числе.

Сахор проснулся в заранее запланированное время и, увидев, что тело Производительницы отдыхает, тихонько поднялся. Одеваясь, он смотрел на спящую Гуль Алуф. Гэргоны получают пол с момента рождения; большинство Нитов считаются мужчинами, а большинство Гулей — женщинами. Однако из общего правила есть исключения. Так, например, Нита Имммона всегда больше привлекали Ниты. Впрочем, Сахор этого не знал и искренне ревновал Производительницу. А ведь это объясняло то, почему гэргоны превратили дэйрусов в изгоев в'орнновского общества. Они считали, что однополая любовь — удел одних техномагов. Гомосексуализм дэйрусов пугал их настолько, что однополые связи были объявлены вне закона.

Спящая Гуль Алуф казалась невинной, как ребенок, и Сахор понял, что если он действительно хочет изменить ее мировоззрение, то идет неверной дорогой. Убеждать Производительницу бесполезно, она никогда не согласится с его доводами. Чем больше усилий он приложит, тем сильнее будет упрямство Гуль Алуф. Когда-то ее упрямство казалось Сахору очаровательным. Но сейчас стало ясно, что она не станет слушать ни одного Нита. Следует тщательно скрывать свои намерения, только тогда есть шанс хоть немного ее изменить.

Почему он вообще об этом думает? Разве он ее любит? А если это не любовь, то что? Похоть? То, что они не подходят друг другу, совершенно очевидно. Вчера Сахор лишний раз в этом убедился. Его чувства к Гуль Алуф не сравнить с тем, что он испытывает к Элеане, Риане и Джийан. На самом деле он любил кундалиан намного больше, чем представителей своей расы. Если быть до конца честным с собой — а почему бы и нет, — то он не любил ни одного в'орнна, кроме своего отца.

Выбросив тревожные мысли из головы, Сахор стал пробираться по лабиринту Храма Мнемоники. Нужно было быть крайне внимательным, держать в голове план всего сооружения, опасаться каждого шороха, двигаться от одной тени к другой. Храм Мнемоники никогда не пустовал, в его комнатах и коридорах всегда хватало посетителей. Среди низших каст бытовало выражение, которое нравилось гэргонам: «Храм никогда не спит». Очень точно подмечено. В первозданном виде остались лишь большие комнаты на первом этаже и зал, в котором каждую неделю проводились собрания. Все остальные помещения давно превратились в трехмерную сеть, настоящий улей, идеально подходящий Товариществу техномагов. Поскольку в каждом гэргоне жил экспериментатор, они любили уединение, и у каждого имелись личные апартаменты и лаборатория. В целом Храм Мнемоники очень походил на гигантскую молекулу, что, учитывая деятельность гэргонов, было очень удобно. Апартаменты отделялись от лабораторий генераторами сгорания, фотонными цепями и ионными подстанциями. Отдельно располагалась лаборатория Гуль Алуф, где создавалось будущее Товарищества.

Осторожно пробираясь по лабиринту Храма, Сахор вспоминал своих врагов, союзников погибшего Нита Батокссса. Место погибшего командира всегда занимает кто-то другой, и лидером стал Нит Нассам. Единодушным Товарищество перестало быть уже очень давно. Сахор думал, что раскол вызван прибытием на Кундалу и, вероятно, был неизбежен как этап эволюции, которая начался, едва в'орнны оказались на этой планете. Он знал, что Гуль Алуф ни за что с ним не согласится, равно как Нит Нассам и даже Нит Имммон. А как они могут согласиться, если до сих пор считают, будто Покой и Гармония — синонимы. Сахор же не представлял, в какой части вселенной это возможно. Уж точно не на Кундале, которая столь склонна к изменениям. Наверное, эту теорию Товарищество создало в незапамятные времена, чтобы увековечить собственную власть. А теперь те, кто не понимает истинной сущности перемен или трансформаций, как называют их рамаханы, могут погибнугь под колесами Анамордора — великого катаклизма, в который верят кундалиане. Сахор тоже веровал в его наступление обоими сердцами и душой.

Он внимательно разглядывал всех гэргонов, которые проходили мимо, и вслушивался в обрывки их бесед, вжимаясь в углы, растворяясь в тесных нишах, врастая в стены. Сахор все еще не изучил особенностей своего нового тела. Например, он лишь совсем недавно открыл, что может становиться практически незаметным, сливаясь с неподвижными предметами. Это открывает столько возможностей! В прежней жизни он и подумать не мог ни о чем подобном! Сахор был живой моделью эксперимента, и любой гэргон пошел бы на что угодно, чтобы до него добраться, поместить под приборное стекло и узнать, по какому принципу функционирует его организм.

Маршрут Сахора походил на спираль для игры в варрниксс. Прямой дороги от апартаментов Гуль Алуф в лабораторию Нита Батокссса просто не существовало. Два шага вперед, один назад, три шага вперед, один вправо или влево. На пути было множество препятствий, живых и псевдоорганических, ведь бывший гэргон отлично знал, что Храм Мнемоники пронизан различными охранными устройствами. Если ты больше не Нит, то нужно обладать воистину энциклопедическими знаниями, чтобы не попасть в ловушку. Одни гэргоны устанавливают фотонные системы охраны, другие — защитные сети, у третьих вход в лабораторию обработан паралитическим гелем, четвертые вообще убивают любого чужака. Безопасные с виду сходни, пандусы и фотонные лифты могут таить такую опасность, о которой непосвященный просто не подумает.