Страница 10 из 70
— Вот скотина! — возмутился Игорь Сергеевич.
— Хуже, Игорь, хуже! — подхватила Ксения Петровна, терявшая самообладание при одном упоминании имени Анатолия. — Он бандит. Я его боюсь. Он может всех нас посадить в одну камеру, лишь бы ему завладеть нашей квартирой.
— Ты преувеличиваешь, Киса, — заметил Афанасий Афанасьевич.
Игорь Сергеевич с недоверием оглядывал супругов.
— Ничего не понимаю. Причем тут квартира? Как он может вас посадить?
Ответить ему не успели. Пришел адвокат, и все перебрались в столовую. Игорь Сергеевич пожал ему руку с тем непритворным уважением, какое испытывают родственники тяжелобольного, встречая известного врача. От этого коротенького человека зависела судьба Гены. В чем секрет адвокатского могущества, Игорь Сергеевич не знал, но верил, что только от ловкости, усердия и красноречия вот таких чистеньких юристов с белыми ручками и умными глазами зависит решение суда. Ему не терпелось услышать от адвоката какие-то успокоительные слова, но Роберт Михайлович словно и забыл, зачем пришел. Он разглядывал керамику, выставленную на полке, иронически толковал об ее качестве, попутно рассказал смешной анекдот. Афанасий Афанасьевич что-то шепнул ему на ухо. Он поставил на место керамическую бабу, подсел поближе к Игорю Сергеевичу, одобрительно окинул взглядом массивную фигуру летчика и сказал:
— Это хорошо, что вы приехали. Ваша помощь мне очень понадобится.
— Я готов. Все что угодно! — отрапортовал Игорь Сергеевич.
— Вас, конечно, интересуют, так сказать, перспективы дела. Ну, что я вам могу сказать... Время, когда я смогу познакомиться со всем материалом следствия, еще не пришло. Но, исходя из того, что мне известно от вашей жены и других заинтересованных лиц, могу сделать некоторые, весьма приблизительные выводы. Дело нехорошее, я бы даже сказал — некрасивое, хотя красивых дел в уголовном производстве как будто и не бывает. Но не так страшен черт. Наша с вами забота об одном: чтобы ваш сын выглядел в глазах правосудия честным, порядочным мальчиком, случайно втянутым в грязную историю. Он должен соответственно держаться. Все, что касается спекуляции, — не его ума дело. Он ничего в этом не понимает, мало что знает и горько во всем раскаивается. Чем тверже он будет говорить «не знаю», тем, в данном случае, лучше.
— Как это верно! — восхитилась Ксения Петровна. Афанасий Афанасьевич согласно наклонил голову. Роберт Михайлович строгим взглядом призвал хозяйку дома к молчанию.
— Ваш сын — случайная пешка в руках опытных спекулянтов. Он не ведал, что творил. Для него это была игра, пусть недозволенная, но игра. Никакой корысти у него не было, а если и была, то — ничтожная, мальчишеская. Он — жертва неблагоприятных обстоятельств. Не судить его нужно, а жалеть. Даже предварительное заключение — слишком жестокое наказание для этого юноши.
Роберт Михайлович как бы набрасывал тезисы своей защитительной речи. Игорь Сергеевич слушал его, поглупев от радости. И Генкина вина, и легкомыслие жены, и собственная тревога — будто потеряли вес.
Заметив просветление на лице своего клиента, Роберт Михайлович озабоченно нахмурился.
— Так выглядит это дело с позиций защиты. Обвинительное заключение будет звучать несколько в другом ключе. Правонарушитель с многолетним стажем. Фарцовщик, неоднократно задерживался милицией, давал письменные обещания. Связался с профессиональными спекулянтами. Пользуясь безнадзорностью со стороны беспечных родителей, превратил свою квартиру в базу для спекулятивных операций контрабандным товаром. Оперировал крупными суммами. Прикидывается несмышленышем, хотя отлично разбирался во всех тонкостях противозаконной торговли. Эти и многие другие факты подтверждают, что перед нами вполне сформировавшийся и нераскаявшийся преступник, для которого один путь к исправлению — трудовая колония
Игорь Сергеевич со страхом смотрел на невозмутимого Роберта Михайловича. Все, что пять минут назад казалось ему таким мелким и безобидным, вдруг обернулось тяжелой виной, от которой никуда не уйти. И это превращение на его глазах, с легкостью фокусника, проделал сидевший рядом маленький человечек.
— Где же правда? — хрипло спросил Игорь Сергеевич.
Роберт Михайлович рассмеялся и дружески похлопал невесомой рукой по плечу летчика.
— Правда впереди. Ее еще нужно приручить и обласкать. Простите, у вас ордена есть?
— Хватает.
— Очень хорошо. На суд я попрошу вас прийти в полном параде, со всеми знаками различия и отличия. Это козырь немаловажный. Вы расскажете суду о вашей боевой биографии, о трудной и ответственной работе в условиях далекого Севера, о специфических условиях, помешавших вам своевременно пресечь вредные знакомства вашего сына. Нужно будет отметить и болезненное состояние вашей жены.
— Какие у нее болезни? — удивился Игорь Сергеевич.
— У женщины всегда можно найти заболевание, ограничивающее ее возможности следить за великовозрастным сыном. Справки от врача от вас не потребуют, а соответствующее впечатление это произведет. Но это одна сторона дела. Есть и другая. Крайне важно будет развеять у судей предубеждение, будто ваш сын — избалованный барчук из хорошо обеспеченной семьи, не знавший никаких ограничений в своих желаниях.
— Так оно и было, — проронил Игорь Сергеевич.
— Это будет утверждать прокурор, а мы с вами докажем другое. Что он всегда был честным, прямым, не уклонялся от домашних обязанностей. Что вы строго ограничивали его денежные ресурсы, может быть даже излишне строго, чем и толкнули его на первую сделку.
— Да я понятия не имею, сколько ему жена отваливала.
— Об этом вы промолчите.
— Ты лучше слушай, — посоветовала Ксения Петровна.
— Если вы хотите облегчить участь сына, — продолжал Роберт Михайлович, — примите часть вины на свои широкие плечи. Важно внушить судьям, что сын ваш был до этого случая и будет после него достойным своего заслуженного отца. Вот главный подтекст вашего выступления в суде.
Роберт Михайлович откинулся на спинку стула. Воронцовы взирали на него с демонстративным восхищением. Игорь Сергеевич мрачно уставился в пестрый ковер.
— А от суда его никак освободить нельзя? — спросил он.
— Исключено. А вытащить до суда — можно попытаться. Я постараюсь кое-что предпринять по своим каналам, а вы... Если у вас найдутся достаточно влиятельные друзья, то их вмешательство может сыграть положительную роль.
Роберт Михайлович откланялся. Осторожно удерживая его руку, Игорь Сергеевич, запинаясь, проговорил:
— В смысле расходов, так мы, я...
Роберт Михайлович понимающе улыбнулся.
— Об этом мы еще условимся. А пока держите меня в курсе событий по телефону.
7
Анатолий не сразу привык к новому месту службы. Каждое утро, сворачивая с оживленной улицы, он покидал мир высокого неба и открытых дорог, мир людей и машин, передвигавшихся по своей воле, и, входя под глубокую арку, словно вступал на затерявшийся в океане большого города островок отверженных. Лязг массивных замков, запиравшихся за спиной, стальные прутья решеток, узкие лестницы с пролетами, затянутыми проволочной сеткой, безмолвные коридоры, где никогда не слышалось смеха, угрюмые лица заключенных — все это угнетало, вызывало мрачные мысли и особенно часто одну: «Зачем ты сюда пришел?»
Ему не нужно было доказывать необходимость этих стен и решеток, ограждавших честных людей от уголовников. За тысячелетия цивилизации человечество ничего лучшего придумать не могло. Сколько пройдет еще времени, пока тюрьма станут ненужными, тоже лучше не задумываться. Главное — найти свое место, почувствовать себя делающим полезное дело.
Об этом они говорили с Ольгой Васильевной и Антошкой, когда решение еще не было принято окончательно. Он только узнал кое-что об условиях предстоящей работы и пришел поделиться сомнениями.
Антошка, конечно, пришла в восторг.
— Иди, Толик, — благословила она. — Это же здорово! Ты на них будешь влиять, и они будут перековываться.